а,- не вымысел, не фантазия, а факт, происшествие, нечто столь же реальное, как выборы в Кредитном Обществе. Мне и до сих пор жалко господ Савицкую, Книппер и Андрееву, и что бы они потом ни играли, я ни за что не поверю им и не перестану их жалеть. Бедные, милце сестры!
В свое время критики находили крупные недостатки в драме, рецензенты - в ее исполнении, но я не критик и не рецензент, я просто профан и искренний человек, и никаких недостатков не видел. Я знал и чувствовал многих людей, которые на солнце видели одни только его пятна и чувствовали себя польщенными, узнавши, что у Наполеона была чесотка,- Бог с ними. Я видел жизнь. Она волновала меня, мучила, наполняла страданием и жалостью - и мне не стыдно было моих слез. И мой храбрый спутник плакал, не скрываясь, и куда я ни смотрел, всюду видел я мелькающие носовые платки и потупленные головы, а в антрактах - красные глаза и носы. Серая человеческая масса была потрясена, захвачена одним властным чувством и брошена лицом к театру с чужими человеческими страданиями. Человек шел в театр повеселиться, а там его, как залежавшийся тюфяк, перевернули, перетрясли и до тех пор выколачивали палкой, пока не вылетела из него вся пыль мелких личнных забот, пошлости и непонимания. Да, по-видимому, мы еще не совсем привыкли к театру, и сила его внушения бесконечно велика.
Когда после окончания пьесы я выходил из театра, это был единственный случай, когда вполне безнаказаено у меня могли переменить калоши, надеть на меня дамскую ротонду и шляпу - я ничего бы этого не заметил. И первые слова, какими обменялись мы с спутником, очутившись под звездным небом, были таковы:
- Как жаль сестер. Как грустно... И как безумно хочется жить!
И целую неделю не выходили у меня из головы образы трех сестер, и целую неделю подступали к горлу слезы, и целую неделю я твердил: как хорошо жить, как хочется жить! Результат чрезвычайно неожиданный как для добрых людей, предупреждавших меня о необходимости убрать соблазнительные крюки, так и для меня самого. "Три сестры", слезы, уныние - и вдруг: жить хочется. Однако это верно - и не для меня одного, а и для многих лиц, с которыми мне пришлось говорить о драме.
По-видимому, с пьесой А. П. Чехова произошло крупное недоразумение, и, боюсь сказать, виноваты в нем критики, признавшие "Трех сестер" глубоко пессимистическою вещью, отрицающею всякую радость, всякую возможность жить и быть счастливым. В основе этого взгляда лежит то господствующее убеждение, что если человек плачет, болени ли убивает себя, то жить ему, значит, не хочется, и жизни он не любит, а если чедовек смеется, здоров и толст, то жить ему хочется, и жизнь он любит. Крайне ошибочное явилось для меня неожиданным и сугубо-приятным.
Слабой стороной "чеховских героев", делающих их лично для меня невыносимыми, является отсутствие у них аппетита к жизни. Живыт они - точно жвачку жуют, расставив ноги, опустив голову, с видом тупой покорности и желудочной меланхолии.П ожевал, проглотил, опять отрыгнул, опять пожевал - и ни радости, ни омерзения. Того же ждал я и от "Трех сестер", почему и жизнерадостный их результат явился для меня неожиданным и сугубо-приятным.
Тоска о жизни - вот то мощное настроение, которое с начала до конца проникает пьесу и слезами ее героинь поет гимн этой самой жизни. Жить хочется, смертельно, до истомы, до боли жить хочется,- вот основная трагическая мелодия "Трех сестер", и только тот, кто в стонах умирающего никогда не сумел подслушать победного крика жизни, не видит этого. Какую-то незаметную черту перешагнул А. П. Чахов - и жизнь, преследуемая им когда-то жизнь, засияла победным светом.
Сестры придавлены бессмысленностью свьего существования, они задыхаются в безвоздушном пространстве, они гибнут в стихийной борьбе света с полуночною мглой и всеми силами изболевшейся души тянутся к свету.
- В Москву! В Москву!
Как пар, жизнь можно втиснуть в узенькую коробочку, но, как и пар, она выносит давление лишь до известной степени. И в "Трех сестрах" это давление доведено до предела, за которым следует взрыв,- и разве не слышите, как бурлит жизнь, разве не доходит до ваших ушей ее гневно протетсующий голос!
Тоска о жизни - ужасная, смертельная тоска. Это уже не кроткео беззубое страдание, слезливо огрызающееся с одра духовных немощей, это уже не тупо-меланхолическая покорность, подставляющая поочередно ланиты для заушения,- это вопль ограбленного и умирающего человека, который взывает о справедливости и возмездии. Умирая, сходя со сцены жизни, они поняли, что они - жертвы, и просят, чтобы жертса была осмыслена последующими поколениями, чтобы им дан был ответ, зачем они страдали.
И разве в умирающих сестрах вы не замечаета зародышей новой жизни?
Взгляните на Машу. С ее блуждающим взором, с загадочными силами, бродящими внутри ее, она есть сама непокорная жизнь - и она берет то, что хочет. Не рассуждая, не колеблясь, с каким-то удивительным, даже страшным спокойствием она берет, что хочет. Ее счастье с мучительною болью отрывают от нее,- но Маша не погибнет. Загадочные силы остаются с ней, и с тем же страшным спокойствием она будет разрушать и брать, разрушать и брать.
Ирина - это прелестный образ по красоте и исходящему от нее могучему очарованию, не уступающий тургенеским героиням. А кто из нас не был влюблен в тургеневских женщин, в мировом состяэании отдавших зеленую пальму первенства русским женщинам? И не умрет Ирина, эта вечная носительница всего светлого. И в Москву она попадет - и, быть может, только вчера встретили вы ее возвращающуюся с лекций, все такой же очароваательной, чистой, но энергичной и радостной.
Когда охватывают меня сомнения, не о мужчине-борце и герое думаю я. Русская слаавная женщина - вот кто занимает мои мысли, вот кто дает мне надежду и веру. Та жепщина-героиня, что на далекой окраине, в грязи переселенческих пунктов борется за каждую гаснущую искорку жизои; та женщина, что с непреклонной энергией, с дивным упорством стремится к знанию, вдохновляет сильных, пристыжает малодушных и поддерживает слабых. Она, эта славная русская женщина, наш вечный, неумолимый и нелицеприятный судья, и бойтесь ее строгого суда. Со всей красотой вашей пустозвонной тоски она отринет вас, она сбросит с вас маску лжи, за которой кроетсяч ахлое малодушие, и протянет руку тому сильному и смелому, что идет вам на смену. Погубить ее вы можете, но обмануть - никогда.
А. П. Чехов вплел новый листок в лавровый венец русской женщины, создав своих "Трех сестер", именно их наделив страстной тоской о жизни, именно в них вложив этот неумолкающий клик, это немеркнущщее стремление к свету:
- В Москву! В Москву!
Как солнечнфй луч из-заа облака, как золотистая нить, пронизывает этот клич серую мглу и непобедимо живет в трех женских сердцах.
Не верьте, что "Три сестры" - пессимистическая вещь, родящая одно отчаяние да бесплодную тоску. Это светлая, хорошая пьеса. Сходите, пожалейте сестер, оплачьте вместе с ними их горькую судьбу и на лету подхватите их призывный клич:
- В Москву!
В Москву! К свету! К жизни, свободе и счастью!
Комментарий
Впервые - в газете "Крьер", 1901, Љ 291, 21 октября (Москва. Мелочи жизни). Вошло в кн.: Джемс Линч и Сергей Глаголь. Под впечатлением Художественного театра. М., 1902.
В свое время я не видал "Трех сестер". - Премьера пьесы А. П. Чехова "Три сестры" в МХТ состоялась 31 января 1901 г. Постановка К. С. Станиславского и В. В. Лужского. Роли сестер исполняли: М. Г. Савицкая (Ольга), О. Л. Книппер (Маша), М. Ф. Андреева (Ирина). Спектакль прошел с огромным успехом.
"Новости дня" (Москва, 1883 - 1906) - "политическая, общественная и литературная газета", конкурент "Курьера", Андреев-фельетонист полемизировал с ней.
...критики, признавшие "Трех сестер" глубоко пессимистической вещью... - Возможно, Андреев имеет в виду рецензию П. Перцова в журнале "Мир искусства", 1901, Љ 2-3, в которой утверждалось: "С подняием занавеса вы вступаете в мир бессилия, недоумения, безнадежности".
"Когда мы, мертвые, пробуждаемся"
Я не хочу сегодня говорить о городских избирателях, которых обучают, подобно екатерининским инвалидам, отличать правую руку от левой, ни о выборах в Городском Кредитном Обществе и г. Шмакове. Не хочу я говорить ни о сумасшедших, пойманных на улице, ни о подкидышах, ни о покойниках, ни о юбилярах, ни о многих других прекрасных и назидательных вещах, вызывающих на размышление пытливый человеческий ум.
На днях я видел драму Ибсена "Когда мы, мертвые, пробуждаемся", сейчас, в ту минуту, как я пишу, до меня доносятся тихие звуки гитары и молодые голоса: то студенты собрались в соседней квартире и поют... Они часто собираются и часто поют одни и те же красивые песни, в которых много молодого задору и счастливой юношеской грусти; и часто от имени моих подкидышей и юбиляров приходилось мне проклинать тонкие перегородки московских квартир и молодые, красивые песни, застилающие розовым туманом голову и так больно вонзающиеся в сердце, словно каждое слово в них и каждый чистый звук - острая отравленная игла. Не знаю, сделались ли тоньше стены, или я сам жадно хочу чистых звуков, нр особенно громко звучит сегодня песня - и вы не удивитесь, что о сердце буд я писать, бедном человеческом сердце, которое так недолго живет и так мучительно, так долго умирает.
Итак, я видел драму Ибсена "Когда мы, мертвые, пробуждаемся"... но, впрочем, после о драме.
Давно это было, давно. Я жил в городе, в котором есть природа, и отсюда понятно, что город этот не был Москвой. В том городе были широкие, безлюдные, тихие улицы, пустынные, как поле, площади и густые, как леса, сады. Летом город замирал от зноя и был тих, мечтателен и блаженно-недвижим, как отдыхающий турок; зимой его покрывала густая пелена снега, пушистого, белого, мертвенно-прекрасного. Он высокими белыми горами лежал на крышах, подходил к самым окнам низеньких домов и немой тишиной наполнял весь город. Точно с перелетными птицами улетали все звуки на юг, и когда двое людей встречались и разговаривали на улице, голоса их звучали так одиноко и странно. У нас, в Москве, даже зимой, даже ночью нет тишины. Жизнь миллиона людей пробивается сквозь стены на улицу, и вечный неуловимый шорох ли, трепетанье ли, вздохи ли проносятся в п
Страница 3 из 18
Следующая страница
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 18]