Виссарион Белинский Сочинения Александра Пушкина Страница 13

ив, торжество достижения бывает в его душе непродолжительно и скоро побеждается новым стремлением. Отсюда чувство внутреннего недовольства, неудовлетворения ничем в жизни; отсюда тайная тоска. Можн сказать, что человек бывает счастливее, пока он борется с препятствиями к достижению, нежели когда он наслаждается победою борьбы, праздником достижения. Иначе и быть не может. Чем глубже натура человека, тем сильнее в нем стремление, и тем менее способен он к удовлетворению.



И неестественным стремленьем

Весь мир в мою теснился грудь;

Картиной, звуком, выраженьем -

Во все я жизнь хотел вдохнуть.

И в нежном семени сокрытый,

Сколь пышным мне казался свет...

Но ах, сколь мало в нем развито!

И малое - сколь бедный цвет! -



говорит Шиллер. {231} Таково свойство бесконечного: дух человека в состоянии охватить его только в моментальном, конечном его проявлении, в условиях временной последовательности: и потому, достигая _чего-нибудь_, он тотчас же видит, что не достигнул _всего_. Тогда он отрицает достигнутое им _нечто_, как не выражающее бесконечного, и думает достигнуть его в другом. В этом состоит сущность жизни, как беспрерывного развития, беспрерывного движения вперед. И когда это _стремление_ осуществляется в сфере практического мира, когда оно есть вечное _делание_, беспрерывное _творчество_, тогда стремление это есть действительная сила человека, тогда для него есть цель, и если достижение не удовлетворяет такого человека, тем не менее оно для него - прогресс, и новое стремление его выше прдешествовавшего, новая цель выше достигнутой. Но есть натуры аскетические, чуждые исторического смысла действительности, чуждые практического мира деятельности, живущие в отвлеченной идее: такие натуры стремление к бесконечному принимают за одно с бесконечным и хотят во что бы то ни стало найти свое удовлетворение в одном стремлении. В этом есть своя сторона истины, и такие люди, конечно, несравненно выше людей самых практических и деятельных, незнакомых с стремлением, а удовлетворяющихся самыми простыми и положительными целями житейскими. Но тем не менее они - люди односторонние, ибо пружину действия принимают за само действие и за цель действия: это такая же ошибка, как если б кто, желая узнать, который час, вместо того, чтоб посмотреть на циферблат, открыл внутренность часов и начал смотреть на спиральную цепочку.

Итак, содержание поэзии Жуковского, ее пафос составляет стремление к бесконечному, принимаемое за само бесконечное, движущую силу - за цель движения. Совершенно чуждая исторической почвы, лишенная всякого практического элемента, эта поэзия вечно стремится, никогда не достигая, вечнт спрашивает самое себя, никогда не давая ответа:



Иль опять от вышины

Весть знакомая несется?

Или снова раздается

Милый голос старины?

Или там, куда летит

Птичка, странник поднебесный,

Все еще сей неизвестный

Край _желанного_ сокрыт?..

Кто ж к неведомым брегам

Путь неведомый укажет?

Ах! найдется ль, кто мне скажет,

Очарованное _Там_?



-----



Озарися, дол туманный;

Расступпися, мрак густой;

Где найду исход желанный?

Где воскресну я душой?

Испещренные цветами,

Красны холмы вижу там...

Ах, зачем я не с крылами?

Полетел бы я к холмам. {232}



Вот два отрывка из двух разных стихотвораний, не варьяции ли это на мотив "таинственного посетителя"?.. И в доказательство этого можно бы привести по отрывку почти из каждого стихотворения Жуковского...

Есть в жизни человека время, когда он быварт полон безотчетного стремления, безотчетной тревоги. И если такой человек может потом сделаться способным к стремлению действительному, имеющему цель и результат, он этим будет обязан тому, что у него было время безотчетного стремления. Такая пора безотчетного стремления и бессознательных порывов была и у человечества: в этом-то и состоит сущность романтизма средних веков. Если в романтизме современной Европы нет мрака и много света, так это потому, что Европа пережила романтизм средних веков. И если мы в поэзии Пушкина найдем больше глубокого, разумного и определенного содержания, больше зрелости и мужественности мысли, чем в поэзии Жуковского, - это потому, что Пушкин имел своим предшественником Жуковского. Жуковский своей поэзиею пополнил в русской жизни недостаток исторических средних веков, и благодаря ему для русского общества стала не только доступна, но и родственна и романтическая поэзия средних веков и романтическая поэзия начала XIX века. А это с его стороны великий подвиг, которому награда - не простое упоминовение в истории отечественной литературы, но вечно сланое имя из рода в род...

Всякий предмет имеет две стороны, и находить в нем нее одно хорошее - совсем не значит осуждать его. Романтизм средних веков, разумеетмя, не годится для нашего времени; теперь он не истина, а ложь; но в свое время он был истиною. Был и в истории русской литературы и русского общества момент, когда для них романтизм средних веков был необходимым элементом жизни, живым семенем, которым должна была оплодотвориться почва русской поэзии. Велик подвиг того, кто удовлетворил этой потребности; но тем не менее мы не должны оставаться при одном безотчетном удивлении к этому подвигу, - должны сознать его в настоящем его значении, увидеть все его стороны. Мало того, чтоб сказать, что Жуковский ввел романтизм в русскую поэзию: надо показать этот романтизм в его настоящем виде.

Любовь играет главную роль в поэзии Жуковского. Какой же характер этой любви? в чем ее сущность? - Сколько мы понимаем, это не любовь, а скопее потребность, жажда любви, стремление к любви, и потому любовь в поэзии Жуквского - какое-то неопределенное чувство. Это -



Уныния прелесть, волненье надежды,

И радость и трепет при встрече очей,

Ласкающий голос - души восхищенье,

Могущество тихих, таинственных слов,

Присутствия радость, томленье разлуки. {233}



Скажут: все это несомненные приметы, _общие_ признаки любви. Согласны; но потому-то и видим мы в этом неопределенность, что это слишком _общие_ приметы. Любовь - общечеловеческое чувство; но в каждом человеке оно принимает свой оригинальный оттенок, свою индивидуальную особ-ность, - Б произведениях поэта тем более. Мы слышим в поэзии Жуковского стоны растерзанного сердца, видим слезы по несбывшимся сладостным надеждам, - и сочуувствуем этому горю без утешения, этой скорби без выхода, этому страданию без исцеления; но не видим живого образа, не слышим живого голоса, столь дорогого сердцу поэта; для нас это - видение, призрак... В следующих стихах мы встречаем идеал и предмета любви и самой любви, - идеал, созданный нашим поэтом:



В тот час, как тишиною

Земля облечена,

В молчании вселенной

Одна обвороженной

Душе она слышна;

К устам твоим она

Касается дыханьем;

Ты слышишь с содроганьем

Знакомый звук речей,

Задумчивых очей

Встречаеьш взор приятный,

И запах ароматный

Пленительных кудрей

Во грудь твою лиется,

И мыслишь: ангел вьется

Незримый над тобой.

При ней - задумчив, сладкой

Исполненный тоской,

Ты робок, лишь украдкой

Стремишь к ней томный взор:

В нем сердце вылетает;

Не смел твой разговор;

Твой ум не обретает

Ни мыслей, ни речей;

Задумчивость, молчанье

И страстное мечтанье -

Язык души твоей;

Забыты все желанья... {234}



Все это очень верно, но только до известной степени. Есть пора в жизни человека, когда только в этом заключены самые страстные желания его сердца, самые пламенные сны его фантазии; но эта пора скоро проходит, и сердце человека загорается новыми желаниями. Юноша не может любить, как любит отрок на переходе в юношество: его мечты действительнее, и _стыдливое молчание_, и _несмелый разговор_ недолго в состоянии удовлетворять его. Кроме того, сама любовь, как все живое, растет, движется, желания влекут и стремят за собою другие желания , и это продолжается до тех пор, пока любовь не примет определенного характера и любящиеся не придут в определенные отношения друг к другу. Вообразим себе чету любящихся, которые всю жизнь свою только и делают, что стыдливо потупляют свои взоры, как скоро встретятся, и ведут друг с другом несмелый разговор: ведь это была бы довольно странная картина, хотя и обаятельная в своем начале... Жуковский в этом отношении уже слишком романтик в смысле средних веков: ему довольно только носить чувство в своем сердце, и он бережет и лелеет его таким, каким зашло оно в его сердцее; он испугался бы его изменяемости и увидел бы в ней непостоянство... Мы уже раз заметили в "Отечественных записках", что есть натуры, которых вся жизнь - выражение какого-нибудь возраста человеческого, и что Крылов в своих баснях - вечно юный младенец, а Жуковский в своих романтических произведениях - никогда не стареющийся юноша... {235}

Мы сделали бы большой недгсмотр, если б, говоря о поэзии Жуковского, не обратили внимания на _скорбь_ и _страдание_, как на один из главнейших элементов всякой романтической поэзии, и поэзии Жуковского в особенности. Посмотрите, какие мечты и образы вечно занимают ее! Там _дева в черной власянице_ молится на кладбище перед образом богоматери и неприметно отходит в другой мир; тут... но мы лучше выпишем вполне одну из самых характрристических пьес в этом роде:



Дорогой шла девица;

С ней друг ее младой:

Болезненны их лица,

Наполнен взор тоской.

Друг друга лобызают

И в очи и в уста -

И снова расцветают

В них жизнь и красота.

Минутное веселье!

Двух колоколов звон:

Она проснулась в келье;

В тюрьме проснулся он. {236}



Такое направление поэзии Жуковского очень естественно и понятно: так как она чужда всякого исторического созерцания, всякого чувства пр
Страница 13 из 20 Следующая страница