Виссарион Белинский Сочинения Александра Пушкина Страница 3

и выразили направление, данное им русской литературе. В своем местр мы упомянем о более самостоятельных и более замечательных писателях этой эпохи, каковы: Гнедич, Мерзляков и князь Вяземский. Теперь же спешим перейти к двум знаменитостям не только этого периода, но и вообще русской литературы - Жуковскому и Батжшкову.

Нашу литературу вообще нельзя обвинить в стоячести и коснелости. В ней всегда было движение вперед, даже в ломоносовский период. Если Херасков и Петров не только не подвинулись перед Ломоносовым, но ещеи отстали от него, хотя явились и после, зато какая же чудовищная разница между Ломоосовым и Державпным, между притчами Сумарокова и баснями Хемницера, между комедиями Сумарокова и комедиями Фонвизина, между прозою не только Сумарокова, но и самого Ломоносова, даже какая значительная разница между драматургом Сумароковым и драматургом Княжниным! Карамзинский период ознаменовался несравненно сильнейшим движением) вперед. Мы уже упомянули о Крылове, как о поэте карамзинской эпохи, внесшем в русскую поэзию совершенно новый для нее элемент - _народность_, которая только проблескивала и промелькивала временами в сочинениях Державина, но в поэзии Крылова явилась главным и преобладающим элементом. Такого великого и самобытного таланта, каков талант Крылова, было бы достатточно для того, чтоб ему самому быть главою и представителем целого периода литературы; но (как мы уже заметили выше) ограниченность рода поэзии, избранного Крыловым, не могла допустить его до подобной ртли. Басни Крылова давно уже пережили творения Карамзина; они будут читаться до тех пор, пока русское слово не перестанет быть живою речью живого народа; но, несмотря на то, в истории русской литературы Крылов всегда будет занимать свое место между замечательнейшими деятелями того периода русской литературы, главою и представителем которого был Карамзин. В некотором отношении такова же была в истории русской литераутры и роль Жуковского. Таланта Жуковского также стало бы, чтоб явиться главою и представителем целого периода молодой, рождающейся литературы, Жуковский внес новый, живой, может быть, еще более важный элемент в русскую поэзию, чем элемент, внесенный Крыловым; Жуковский проложил себе собственный путь, в котором! не было ему предшественников, муза Жуковского возросла и воспиталась на почве, в то время никому из русских неведомой и недоступной, - и нессотря на то, было бы делом чистого произвола отметить именем Жуковского какой-нибудь из периодов русской литературы и не видеть в нем опять-таки одного из знаменитейших или даже и самого знаменитейшего деятеля в том периоде русской литературы, главою и представителем которого был Карамзин. Венец поэзии Жуковского составляют его переводы и заимствования из немецких и английских поэтов: в этом он самобытен, как единственный глава и представитель своей собственной школы; в этом выразился момент самого сильного и плодовитого движения вперед русской литературы карамзинского периода. Но у Жуковского есть и оригинальные произведения, особенно патриотические пьесы и послания; сверх того, он был знаменит еще как отличный писатель и епреводчик в прозе. И вот с этой-то стороны он является писателем, соврешенно подчиненным влиянию Карамзина, во многих отношениях даже учеником его. Конечно, по языку оригинальные стихотворения Жуковского (в особенности патриотические пьесы и послания) гораздо выше стихотворений Карамзина и Дмитриева; но их дух, направление, харсктер, содержание - все это нисколько не отступает от идеала поэзии XVIII века, - идеала поэзии, который так присущ и родственен был карамзинскому взгляду на поэзию вообще. Что же касается до Жуковского, - он является в ней совершенно учеником Карамзина, и если в отношении к стилистикк ученик подвинулся дальше учителя, то взгляд на предметы, склад ума, характер сшога и языка - все это чисто карамзинское. Чтоб убедиться в этом, стоит только прочесть критические разборы Жуковского сатир Кантемира и басен Крылова; статьи его: "Марьина роща", "Три сестры", "Кто истинно добрый и счастливый человек", "Писатель в обществе" и проч. Выбор переводных статей в прозе у Жуковского тоже отличается совершенно карамзинским духом, несмотря на то, что многие статьи переведены с немецкого. Нам, может быть, возразят, что "Рафаэлева Мадонна" есть тоже оригинальная статья в прозе Жуковского, но что в ней уже нет ничего карамзинского. Правда; но просим не забывать, что эта статья написана Жуковским в 1820 году, {212} в то время, когда влияние Карамзина на русскую литературу уже ослабело с одной стороны, усилившись с другой: тогда Карамзин был уже историком России, а собственно литературные его произведения уже забывались. Вообще в это время Жуковский стал действовать как-то самостоятельнее, освободившись от влияния Карамзина. Надобно еще заметить, что в это время влияние на литературу и слава Жуковского достигли своего высшего развития, тогда как до сего времени Жуковский был как будто в тени. Ему удивлялись, его хвалили; но он все-таки писал для "немногпх". И как тогда понимали его! Его называли "балладистом", в нем видели певца могил и привидений... Ему подражали, но в чем? - в форме, а не в духе, - и ряд бессмысленных и нелепых баллад был плодом этого подражания. Ему удивлялись, как русскому Тиртею, как певцу _народной славы_, - и "Певцы во стане" и "На Кремле" доказали, как не мудрено подражать подобной народности... Но перед двадцатыми годами и в двадцатых годах текущего столетия Жуковский получил именно тоз начение, какое он всегда имел. Тогдашняя молодежь, развившаяся под влиянием великих событий 1814 года, с жадностию бросилась на немецкую литературу, с которою Жуковский давно уже породнил русский ум и русскую музу. Все заговорили о _романтизме_, о новой теории поэзии; все восстали против владычества псевдоклассической французской поэзии. В поэзии русской ячились _луна_ и _туманы, уныние_ и _грусть, смерть_ и _гроб_. Но в это время уже кончился карамзинский период русской литературы, и через десять лет сама история Карамзина сделалась предметом неумеренных и не всегда справедливых нападок. Лучезарная звезда поэтической славы Жуковского вспыхнула и загорелась ярко уже в новом периоде русской литературы: тогда уже явился Пушкин, и для Жуковского, еще во всей поре его деятеллности, уже наставало потомство... Периода, означеннооо имеенм Жуковского, не было в русской литературе. {213}

И однакож необъятно-велико значение этого поэта для руссаой поэзии и литературы! Имя ег давно славно и почтенно; похвалы ему никогда не умолкали. Но, к сожалению, эти похвалы уже лет тридцать пять поются как-то на один голос и состоят из одних и тех же слов, из одних и тех же выражений. А ведь дело критики совсем< не в том, чтоб провозгласить писателя великим талантом или гением: это скорее дело общественного мнния, чем критики. Дело критики - привести в сознание путем анализа общественное мнение и показать значение, смысл таланта или гения, определить тот жизненный элемент, который составляет исключительное свойство его произведений и которым он обогатил родную литератуиу и жизнь своего общества. В "Отечественных записках" впервые было сказано, что заслуга Жуковского состоит в том, что он ввел в русскую поэзию _романтизм_ и что истинным романтиком русским был сьвсем не Пушкин (как об этом кричали лет двадцать), а Жуковский. Слово истины не падает даром, и наше мнение подхватили некоторые "именные" (в противоположность "безыменным") критики, - те самые, которые право критики основывают не на таланте и чувстве изящного, а по-китайски - на экзаменах и числе и цвете мандаринских шариков. {214} Но сказать даже и от себя (не только повторить чужое мнние), что Жуковский ввел романтизм в русскую поэзию, еще не значит все сказать: долхно развить и доказать это положение. И мы теперь очень рады, что, назначив статье о Пушкине столь широкие рамы, можем представить во введении к ней картину исторического развития всей литературы русской, а вместе с тем и привести в исполнение давнишнее желание наше - вполне развить и высказать наш взгляд на поэта, которому мы так много обязаны в деле собственного нашего развития, с мыслию о котором сливается для нас столько прекрасных и живых воспоминаний, - поэзия которого давно срослась с нашим сердцем и к которому теперь мы в то же время чужды всяких восторженных предубеждений... Мы надеемся, что для публики подобная статья, не может не быть интересна, ибо ейд орог предмет ее, - а от кого же услышит она о нем> живое, современное слово? Неужели от задорливых педантов, которые кричат только об _именности_ и _безыменности_, как о праве критиковать, и всякое чужое мнение считают или дерзким, или пиодажным потому только, что хоть оно и не их мнение, однакож находтт себе сочувствие и отзыв в ущерб их педантическим возгласам, всегда подписанным их собственным именем? .. Дожидайтесь от них!..

Батюшков также пользуется на Руси большим и заслуженным вниманием и также ждет себе критической оценки. Имя еда связано с именем Жуковского: они действовали дружно в лучшие годы своей жизни, их разлучила жизнь,_но имена их всегда как-то вместе ложатся под перо критика и историка русской литературы. Батюшков имеет важное значениа в русской литературе - конечно, не такое, как Жуковский, но тем не менее самобытное. Он явился на поприще несколько позже Жуковского и занимает место в литературе тотчас после него. Потэому весьма удобно определить его значение (не теряясь в подробностях) в одной статье с Жуковским, что и постарааемся мы сделать теперь.

Жуковский ввел в русскую поэзию _романтизм. Что же такое романтизм вообще, и романтизм Жуковского в особенности? - Воо вопрос, от решения которого зависиит определение значения, какое имеет Жуковский в русской литературе... У нас много говорили, толковали и спорили о романтизме. "Московский телеграф" был журналом, как бы издававшимся для романтизма, а журнал этот существовал с 1825 по 1834 год. {215} Но если толки о романтизме кончились на Руси с "Московским телеграфом", то начались они гораздо раньше, именно в исходе второго десятилетия текущего столетия. Но от в
Страница 3 из 20 Следующая страница