LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

АНДРЕЙ БЕЛЫЙ. НАЧАЛО ВЕКА Страница 1

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    АНДРЕЙ БЕЛЫЙ



    НАЧАЛО ВЕКА



    ОТ АВТОРА



    Эти мемуары взывают к ряду оговорок, чтобы автор был правильно понят.

    За истекшее тридцатилетие мы пережили глубокий сдвиг; такого не знала история предшествующих столетий; современная молодежь развивается в условиях, ничем не напоминающих условия, в которых воспитывался я и мои сверстники; воспитание, образование, круг чтения, обстание, психология, общественность, - все иное; мы не читали того, что читают теперь; современной молодежи не нужно обременять себя тем, чем мы переобременяли себя; даже поступки, кажущиеся дикими и предосудительными в наши дни, котировались подчас как подвиг в мое время; и потому-то нельзя переводить воспоминаний о далеклм прошлом по прямому проводу на язык нашего времени; именно в языке, в экспозиции, в характеристике роя лиц, мелькающих со страниц этой книги, может произойти стык с современностью; я на него иду; и - сознательно: моя задача не в том, чтоб написать книгу итогов, где каждое явление названо своим именем, любой поступок оценен и учтен на весах современности; то, что я показываю, нам и не близко, и не современно; но - характеристично, симптоматично для первых годов начала века; я беру себя, свое обстание, друзей, врагов так, как они выглядели молодому человеку с неустановившимися критериями, выбивавшемуся вместе с друзьями из тпившей нас рутины.

    Современная молодежь растет, развивается, мыслит, любит и ненавидит, не чувствуя отрыва от коллективов, в которых она складывается; эти коллективы идут в ногу с основными политическими, идеологическими устремлениями нашего социалистического государства.

    Независимая молодежь того социального строя, в котором рос я, развивалась наперекор всему обстанию; прежде чем даже встретиться, чтобы соединиться против господствующего штампа, каждый из нас выбарахтывался, как умел; без поддержки государства, общества, наконец, семьи; в первых встречах даже с единомышленниками уже чувствовалась разбитость, ободранность жизнью; не знать счастливого детства, не иметь поддержки, утаивать даже в себе то, что есть в тебе законный жест молодости, - как это далеко от нас!

    Воспитанные в традициях жизни, которые претят, в условиях антигигиеничных, без физкультуры, нормального отдыха, веселых песен, товарищеской солидарности, не имея возможности отдаться тому, к чему тебя влечет инстинкт здоровой природы, - мы начинали полукалеками жизнь; юноша в двадцать лет был уже неврастенпком, самопротиворечивым истериком или безвольным ироником с разорванной душой; все не колеблющееся, не имеющее противоречий, четко сформулированное, сильное не внутренней убежденностью, а механическим давлением огромного коллективного пресса, - все это составляло рутину, которую надо было взрывать скудными средствами субъективного негодования и независимости; но и это негодование зачастую затаивалось, чтобы не раздрзанить блюстителей порядка и быта.

    Режим самодержавия, православиф и официальной народности охранялся пушками и штыками, полицией и охранко. Могла ли общественность развиваться нормально? Общественные коллкктивы влачили жалкое существование, да и то влачили его потому, что выявили безвольную неврастению под формой либерального фразерства, которому - грош ценв; почва, на которой они развивались, была гнилая; протест против "дурного городового" использовался кандидатами на "городового получше"; "городовой получше" - от капиталиста, который должен был собой заменить "городового от царя"; "городовой от царя" устарел; капитализм, добиваясь свободы для себя, избрал средства угнетения посильней; пресс, более гнетущий, чем зуботычина, был одет в лайковую перчптку конституционной лояльности; бессильные либеральные говорильни выдавали себя за органы независимости; но они были и до свержения самодержавия во власти "городового получше", который - похуже еще.

    Наконец: и в гнилом государственном организме, и в либерально-буржуазной интеллигенции сквозь все слои ощущался отвратительный, пронизывающий припах мирового мещанства, .быт которого особенно упорен, особенно трудно изменяем при всех политических переворотах.

    "Городовой от царя" - давил тюремными стенами; либерал - давил фразами, ореолом своей "светлой личности", которая чаще всего оказывалась "пустой личностью" ; мещанин давил бытом, т. е. каждой минутой своего бытия. Независимый ребенок, ощущающий фальшь тройного насилия, сперва уродовался палочной субординацией (семейной, школьпой, государственной); потом он душевно опустошался в "пустой словесности"; наконец, он заражался инфекцией мещанства, разлагавлего незаметно, но точно и прочно.

    Таково - обстание, в котором находился ребенок интеллигентной семьи средней руки еще до встречи с жизнью. Я воспитывался в сравнительно лучших условиях; но и мне детство стоит, облитое соленой слезой; горькое, едкое детство!

    Каждый из друзей моей юности мог бы написать свою книгу "На рубеже". Вспоминаю рассказы детства Л. Л. Кобылинского, А. С. Петровского и скольких других: волосы встают дыбом!

    Неудивительно, что, встреясь позднее друг с другом, мы и в линии общей нашей борьбы с культурной рутиной не могли выявить в первых годах самостоятельной жизни ничего, кроме противоречий; скажу более: ими и гордилась часто молодежь моего времени, как боевыми ранами; ведь не было не контуженного жизнью среди нас; тип раздвоенного чудака, субъективиста был поэтому част среди лучших, наиболее нервных и чутких юношей моего времени; теперь юноше нечего отстаивать себя; он мечтает о большем: об отстаивании порабощенных всего мира.

    В мое время - все общее, "нормальное", не субъективное, неудачливое шло по линии наименьшего сопротивления: в моем кругу. И потому среди молодежи, вышедшей из средне-высшей интеллигенции, "нормальна" была - разве опухоль мещанского благополучия (один из "образованных" родителей моего друга для здоровья давал сыну деньги, советуя ему поселать публичные дома); "здорова" была главным образом тупость; "обща" была безответственная умеренно-либеральная болтовня, в которой упражнялись и Ковалевсаие и... Рябушинские; социлаьность означала чаще всего... покладистый нрав.

    Иные из нас, задыхпясь во все заливающем мещанстве, в пику обстанию аплодировали всему н"енормальному", "необщему", "болезненному", выявляя себя и антисоциально; "чудак" был неизбежен в нашей среде; "чудачливостъ" была контузией, полученной в детстве, и непроизвольным "мимикри": "чудаку" позволено было то, что с "норрмального" взыскивалось.

    Меня спросят: почему же молодежь моего круга мало полнила кадры революционной интеллигенции? Она отчасти и шла в революцию; не шли - те, кто в силу условий развития оставались социально неграмотными; или те, кто с юности ставили задачи, казавшиеся несовместимыми с активной революционной борьбой; так, например, я: будучи социально неграмотен до 1905 года, уже с 1897 года поволил собственную систему философии; поскольку мне ставились препоны к элементарному чтению намеченных книг, поскольку нельзя было и заикнутьчя о желанном писательстве в нашем доме, все силы ушли на одоление быта, который я зарисовал в книге "На рубеже двух столетий".

    То же произошло с друзьями; мы, будучи в развитии, в образовании скорей среди первых, чем средь последних, оставались долгое время в неведении относительно причин нас истреблявшей заразы; из этого не вытекает, что мы были хуже других; мы были - лучше многих из наших сверстников.

    Но мы были "чудаки", раздвоенные, надорванные: жизнью до "жизни"; пусть читатель не думает, что я выставляю "чудака" под диплом; - "чудак" в моем описании - лишь жертва борьбы с условиями жизни; это тот, кто не так боролся, не с того конца боролся, индивидуально боролся; и от этого вышел особенно деформированным.

    Изображая себя "чудаком", описывая непонятные для нашего времени "шалости" (от "шалый") моих сверстников, я прошу читательскую мьлодежь понять: речь идет о действительности, не имеющей ничего общего с нашим временем, о действительности нашего былого подполья, наградившего нас печатью субъективизма и анархизма: в ряде жизненных выявлений.

    Я хочу, чтобы меня поняли: "чудак" в условиях современности - отрицательный тип; "чудак" в условиях описываемой эпохи - инвалид, заслуживающий уважительного внимания.

    Странен для нашего времени образовательный стаж наиобразованнейших людей моего времени; я рос в обстании профессоров, среди которых был ряд имен европеймкой известности; с четырех лет я разбираюсь в гуле имен вокруг меня: Дарвин, Гепкель, Спенсер, Милль, Кант, Шопенгауэр, Вагнер, Вирхов, Гельмгольц, Лагранж, Пуанкаре, Коперник и т. д. Не было одного имени - Маркс. Всю юность видывал я экономиста Янжула; ребенком прислушивался к словам Ковалевскогоо; имена Милль, Спенсер, Дарвин слетали с их уст; имя Маркса - нет; о Марксе, как позднее открылось, говаривал лигь Танеев (в контексте с Фурье и Прудоном). Мой отец кроме тонкого знания математической литературы был очень философски начитан; изучил Канта, Лейбница, Спинозу, Лок-ка, Юма, Милля, Спенсера, Гегеля; все свободное время глотал он трактаты, посвященные проблемам индивидуальной и социальной психологии: читал Бена, Рише, Жане, Гербарта, Альфреда Фуллье, Тарда, Вундта, Гефдинга и т. д.; но никогда им не были произнесены имена: Маркс ,Энгельс; позднее я раз спросил его что-то о Марксе; он отозвался со сдержанным уважением; и - переменил разговор: видимо, он не прочпл и строчки Маркса. Отец Кобылинского, образованнейший, талантливый, независимый педагог2, глубоко страдал, когда его сын отдался чтению Маркса; либеральнейший Стороженко козырял и именами, сочинения которых не читал; за двадцать лет частого сидения перед ним я не слышал от него только имени Маркса. Мошчание походилл б на заговор, если бы не факт: никто из меня обставших ученых европейской известности не прочел, очевидно, ни Маркса, ни Энгельса.

    Так что - первый раз имя Маркса мне прозвучало в гимназии, когда одмн шестиклассник в ответ на мои разглагольствования, в которых пестрели имена Шо
    Страница 1 из 116 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ]
    [ 1 ] [ 10 - 20] [ 20 - 30] [ 30 - 40] [ 40 - 50] [ 50 - 60] [ 60 - 70] [ 70 - 80] [ 80 - 90] [ 90 - 100] [ 100 - 110] [ 110 - 116]

Смотрите также: Flooring supplies



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.