е пастух и пачтушка, и костяная ручка на палке, которая употреблялась нашей прабабушкой, чтобы чесать спину, и "монашки". Последние интересовали меня больше всего. "Монашками" мы с Уляшей нзаывали благовонные угольки, употребляемые для курева в комнате. Я их очень любила, они так хорошо пахли. Тет зажгла их и поставила на пепельницу. Я смотрела, как медленно таяли они под влиянием пожирающего их огонька. "Монашки" тихо пепелились и таяли у меня на глазах, в то время как тетя Уляша говорила:
-- Не огорчайся, что тебя отдадут в институт, девочка. Там тебе не будет скучно. Там ты будешь расти среди подрул-сверстниц. Это гораздо веселее, нежели одной. Играть будете, вместе гулять, заниматься.
Действительно недурно, если все случится так, как говорит Уляша, но... вот одно скверно: гувернантка. Кому приятно, спрашивается, иметь гувернантку--старую деву с крючковатым носом и совиными глазами? Я уже готова была поподробнее расспросить о ней тетю Уляшу ,но тут появилась на пороге моя вторая тетя, Лиза, и сказала, что пора ехать.
Мы отправились. От Николаевской улицы до набережной Фонтанки, где находился институт с его чудовищем, я все время не переставала думать о той, которая волновала мое воображение. На мои расспросы, обращенные чуть ли не в сотый раз к тете Лизе о том, какова гувернантка, та отвечала только со своей значительной таинственной улыбкой:
-- Стара... желчна... резка и сердита...
Когда мы подъехали к большому красному зданию на Фонтанке, на котором значилась надпись: "Николаевский институт", я уже ненавидела невидимую гувернантку гораздо больше Нэлли Роновой.
-- Барышни в саду!-- прогговорил открывший нам дверь швейцар, которого я приняла за очень важную фигуру, и, наверное, сделала бы ему реверанс, если бы тетя Лиза не удержала меня вовремя от этого. Он повел нас по длинным коридорам с высокими окнами куда-то в самый конец егр, где за стеклянною дверью зеленели деревья, и целый рой крошечных существ носился, подобный бабочкам, по большой садовой площадке. Едва я и тетя Лиза сошли п окаменным ступеням за усыпанную желтым песком эспланаду, белые крошечные девочки окружили нас.
-- Новенька! mesdam'очки, новенькая! -- пищали они тоненьким голоском.
-- Нет, не новенькая, -- улыбаясь им, отвечала тетя,-- мы случайно здесь... А вот не скажете ли нам, где находятся пепиньерки?
-- На последней алле! На последней аллее пепиньеркм!-- затрещали девочки все разом, оглушив нас своими пронзительеыми голосами.
Я не могла удержаться, чтобы не спросить тетю, что это такое "пепиньерки". Она объяснила мне, что это воспитанницы, уже окончившие институт и остающиеся в нем для того только, чтобы подготовиться в учительницы.
Мы с трудом пробрались через толпу девочек на большую липовую аллею, где ходили попарно и в одиночку молодые девушки в серых платьях, с книгами или с работой.
-- Зачем нам нужно идти к ним?-- тихо спросила я тетю Лизу.
Но она не успела ответить мне, потому что в одну секунду мы были окружены целым десятком молоденьких созданий, смеющихся и серьезных, веселых и меланхоличных, черненьких, белокурых, светлоглазых и чернооких, словом -- всевозможного вида и типа.
-- Ах, какой славный ребенок! Смотрите, mesdam'очки!
-- Очарованье!
-- Прелесть!
-- Душонок!
-- Восхищение!
Так кричали они хором, набрасываясь на меня, тьчно в жизни своей не видели маленькой девочки.
-- У нее поразительные глаза, mesdames!--произнесла высокая бледная девушка с длинным лицом.
-- Точь-в-точь как у королевы Марии-Антуанетты, судя по картине...
-- Нет, у Екатерины II были такие же, -- произнесла черноглазая красавица с восточным лицом.
-- А ресницы, mesdames! Ресницы, точно стрела.
-- "И тень от длинных ресниц упала на бледные щеки юной красавиицы",-- продекламировала толстенькая брюнетка с вздернутым носиком и мечтательными глазами.
-- Душонок! Divinite'! Восторг, что за ребенок! -- и снова град поцелуев посыпался на мою голову, щеки и губы.
Я чувствовала себя в положении зверька, которого рассматривали и тормошили все эти милые, но совсем чужие мне, девушки. Горячий румянец пятнам проступил у меня на щеках. Я готова была уже просить тетю Лизу уйти отсюда, как вдруг нежный, чарующий голос раздался за нами:
-- Ну, что вы мучаете девочку, совсем затормошили бедняжку,-- сказал кто-то позади нас.
Я быстро обернулась.
Небольшая, полная девушка: миловидная, с огромными тоскующими глазами и очаровательнейшей улыбкой стояла передо мною. Она была далеко не красавица, но что-то необъяснимо-милое было в этом смуглом личике покрытом еще пушком юности, в нежно очерченном свежем ротике и в пленительной, ласково-грустной улыбке.
-- Ах, какая прелесть!-- произнесла я, глядя на смуглую девушку восторженными глазами.
Все рассмеялись невольно -- и серые девушки, и тетя Лиза. Потом тетя Лиза спросиоа у пепиньерок:
-- A m-lle Грейг можно видеть?
-- Mademoiselle Грейг и есть ,верно, та старая дева, которую мне берут в гувернантки?-- спросила я самым невинным тоном, не обращаясь особенно ни к кому.
-- Нет, m-lle Грейг--гувернантка этих барышень,-- едва удерживаясь от улыбки, проиизнесла тетя Лиза,-- а твоя будущая наставница находится в кругу этих барышень... Она здесь среди пепиньерок...
Я не верила своим ушам.
-- Как!-- вскричала я радостно.-- У меня не будет злой старой девы с крючковатым носом и совиными глазами?
-- Не будет!-- лукаво улыбнулась черноглазая красавица, особенно нежно поглядывающая на меня,-- если ты сумеешь угадать, которая из нас Катишь Титова, твоя гувернантка, приглашенная твоим отцом в ваш дом...
-- А!-- протянула я, и смело тряхнула кудрями (привычка, к которой я всегда прибегала в самые затруднительные минуты жизни). И тотчас же глаза мои забегали по окружающим нас молодым лицам. Вот черноокая смуглянка, первая из говоривших со мною... Она очень красива, очень добра... но я бы не хотела ее иметь гувернанткой. Слишком уж великолепна она...
Вот белокурая девушка с мечтательными, восторженными глазами, нашедшая сходство моих глаз с глазами казненной французской королевы. То же не то. Эта так и душить меня своими поцелуями. Надоест мне очень скоро.
Вот серьезная, бледная, длиннолицая девушка, но она так нервна и болезненна на вид, что, наверное, не сделает шагу со мною по саду от головной боли... Вот рыженькая, вот шатенка, опять белокурая... Которая же из них?
Вдруг глаза мои встретились с нежными тоскующими глазами. Очаровательная улыбка блеснула мне каким-то сиянием и утонула тотчас же в удивительно глубоком взоре.
О, как могла я еще сомневарься и выбирать! Как могла я искать среди других ту, улыбка которой покорила меня в первую же минуту!
-- Катишь -- это в!-- вскричала я громко, со всего размаха кидаясь на шею милой смугляночки.
-- Отгадала-таки! Как это ты отгадала, девчушка моя ненаглядная?-- прозвучал ласково надо мною ее чарующий голос, и до слез растроганная пепиньерка Екатерина Сергеевна Титова крепко сжала меня в своих объятиях.
ГЛАВА V.
Кузины.-- Жертва Катишь.-- Страшная ночь.
Поздние розы цветут и благоухают... Небо нежно голубеет над сиреневой беседкой, где мы сидим обе -- я и Катишь... Катишь чуть ли не в сотый раз объясняет мне сколько видов причастий на русском языке, а я смотрю осовевшими глазами на красивцю зеленую муху, попавшуюся в сети паука.
Хотя уже начало сентября, но теплынь такая, что мы целый день проводим на воздухе -- учимся, читаем и обедаем в саду. Учусь я значительно лучше. Решено, что в середине зимы, как только я подготовлюсь, меня отвезут в Петербург, в институт, но не в Николаевский, где воспитывалась Катишь, а в Павлинский. Я это отлично знаю и ничуть не огорчена этим. Катишь сумела привить мне интерес к той таинственною жизни, где несколько сот девочек развиваются среди подруг. И потому я заранее знаю, что меня полюбят там и мне будет хорошо. Разве можно не полюбить "маленькую принцессу?" Не даром Катишь голову потеряла с первых же дней от моего ума, находчивости, резвости и пр. и пр. и пр.
Вот только насчет уроков... Все мне не даются противные спряжения и эти причастия и деепричастия! Но Катишь терпелива, как ангел, и всегда сумеет увлечь меня. Зато я люблю ее ужасно, мою милую Катишь! Она такая молоденькая, миленькая, кроткая и скорее друг мне, нежели гувернантка. Воот вам и старая дева с крючковатым носом! Теперь я знаю, что тети нарочно запугали мня, чтобы преподнести мне приятный сюрприз в виде молоденьаой и хорошенькой гувернантки. С Катишь я стала учиться прилежнее. Вот только сегодня мне что-то не везет. Но я знаю отчего. К нам приехали кузины, бывшие институтки, Оля и Вера Соснины. Оля--подруга Катишь по институту. Вера -- бывшая "Павлушка", воспитанница Павловского института, т.е. такая же, какой сделаюсь и я. Они обе такие милы, жизнерадостные, свежие. Они весь дом наполнили своими молодыми голосами. С тех пор, как они у нас, стрелки-офицеры проводят у нас целые дни. Даже Хорченко отстал от меня и перестал меня дразнить своею невестой и не отходит от Веры, стройной красивой, белокурой девушки с бойкими глазами и с такой толстой косою, что все невольно ахают при виде ее.
Оля -- та в другом роде. Есть что-то меланхоличное в ее томных серых глазах, в грациозных, размеренных движениях. Вера очень хорошенький боец ,разбойник; Оля же очаровательна своей женственностью. Я ужасно их люблю обеих!
Вот они ходят по садк обе. Вера хохочет и закидывает назад голову, и без того отягощенную ее гигантскою косою. Оля улыбается, и ее нежный голосок звенит по всему саду. Я знаю о чем они говорят: сегодня бал в Белом доме и все они едут туда и тетя Лиза, и кузины, и Катишь. "Солнышка" не будет. Он уехал в Гатчино сделать визит родителям этой противной Нэлли Роновой. Он приедет завтра, а пока... О, эти противные причастия и деепричастия!..
-- А... га! вы еще учитесь, маленькая мученица!-- заглянув к нам в сиреневую беседку, говорить Хорченко.-- Да бросьте вы ее терзать, Екатерина Серг
Страница 11 из 46
Следующая страница
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 21 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 46]