хохотслся Джон.
Ах!
Я села на пол и закрыла лицо руками.
-- Не смущайтесь, милая, маленькая русалочка!-- произнес Большой Джон, разом очутившись в комнате и опускаясь рядом со мною на пол.-- Было бы хуже, если бы вы похвалили их, не считая достойными вашей похвалы... похвалили бы, желая сделать приятное вашему длинноногому другу. Ведь вы меня считаете вашим другом, не правда ли, русалочка? Я вижу, как доверчиво смотрят на меня ваши глазки. И в качестве друга я иду к вашей belle-mere (мачехе) и попрошу у нее прощение за вас.
-- Я не хочу, просить прощения!-- буркнула я себе под нос.
-- Очень хорошо быть гордой, русалочка, но все же не мешает покаяться в своей вине, когда чувствуешь себя немножко виноватой. Как вы думаете по этому поводу?
И он состроил такую потешную физиономию при этом, что я невольно громко расхохоталась. Потом, не дожидаясь моего ответа, вскочил на подоконник, быстро прыгнул за окно, а через минуты две уже принес мне прощение мачехи.
В этот вечер я ни на секунду не разлучалась с Большим Джоном. Я полюбила его как брата, несмотря на то, что видела во второй только раз. Впрочем, его нельзя было не любить. Он был душою общества в этот вечер. Он помогал "солнышку" устраивать фейерверк, помогал мачехе занимать гостей и, что всего удивительнее, растормошил своих пикейных сестриц, которых я в душе окрестила "шестью спящими девами". По крайней мере, он заставил их бегать и в ггрелки, и в жмурки, и в пятнашки, наравне со мною. За ужином мы сели рядом. Он болтал и дурачился во всю. Я была в восторге, но мне ужасно хотелось придумать что либо смешное, чтобы завладеть общим вниманием, как завладел им Джон. Его лавры не давали мне покоя. Случай не замедлил представиться.
Посреди стола стояла большая миска с простоквашей. Одна из сестричек потянулась к ней.
-- Нет, не берите прростокваши, мисс Мэгги,-- вскричала я с громким смехом, кидая предательский взгляд в сторону моей гувернантки,-которая сидела по другую руку Большого Джона, -- не берите простокваши, она нужна для mademoiselle Тандре. Mademoiselle моется простоквашей каждый вечер, чтобы получить белый и нежный цвет лица!
И сказав это, я расхохоталась на весь стол. Лицо "кикиморы" покраснело. а потом разом побледнело. Но никто не откликнулся на мой смех. Неловкое молчание воцарилось за столом. И вдруг, после продолжительной паузы, голос Большого Джона произнес над самым моим ухом:
-- А ведь маленькая руслочка не должна была говорить этого...
Жгучий стыд охватил мою душу и прожег ее насквозь дотла, Я молча опустила голову, не зная, что сказать, что сделать. Потерять во мнении моего нового друга было бы теперь ужасным несчастьем в моих глазах. Но у меня тотчас же созрело решение: я быстро вскочила со своего места, подбежала
к Танщре, крепко обняла ее сухую, жилистую шею и, наскоро чмокнув ее в щеку, шепнула:
-- Ради Бога простите! простите! Я не хотела вас обидеть... Это у меня вырвалось так, нечаянно...
-- Я не сержусь на вас, милое дитя!-- поспешила ответить француженка.
Спустя секунду, я уже сидела на своем прежнем месте и, вся, сияя, спрашивала моего соседа:
-- Ну что, довольны вы теперь мной, Большой добрый Джон?
-- Вполне, милая, славная, маленькая русалочка. Пью за ваше здоровье по этому случаю!
И он протянул ко мнр свою рюмку.
Мы чокнулись и рассмеялись, потом чокнулись опять...
Милый Большой Джон! Как жаль, что он доводится братомн е мне, а этим скучным рыжим пикейным барышням!..
ГЛАВА IX.
Письмо. -- Историяя. -- Меня наказычают вторично. --
Цыганки.
Милая маленькая принцесса! Вот уже четыре месяца, что ты уехала из Царского Села, а о тебе нет ни слуху, ни духу. Я и Вова очень соскучились без тебя. С тех пор, как ты улетела от нас, маленькая принцесса, мы и не ходим в нашу рощу. Ведь нам не приходится больше играть в заколдованную принцессу и прекрасного принца. Для этой игры нужна ты. Непременно ты, и никто больше. Ты одна только умела изображать из себя настоящую принцессу. Другие бы девочки не сумели сделать этого. И потом, на ваш пустой дом так тяжело смотреть, что и не тянет в рощу... Недавно сюда приезжала твоя тетя Лиза. Она не заходила в дом, а прошла в сад (дом заперт на ключ, и огромный замок повешен у его двери). И она, тетя Лиза то есть, додго сидела в саду, знаешь, у нашей любимой сиреневой беседки, там, где разрослись так хорошо кусты смородины. И она плакала. Я не знаю, о чем она плакала, но мне кажется о ттм, что нет маленькой принцессы около нпе. Ах, принцесса... принцесса, как жаль, что тебя нет с нами! Если б я был волшебником, я бы силою чар вернул тебя сюда обратно. И Вова хочет быть тоже волшебником для этой же цели. Мы часто играем с ним в саду Белаго дома, и я как-то больше сошелся с ним после твоего отъезда. Мы достали географическую карту России, где твой гадкий Шлиссельбург обозначен маленькой черной точкой. Я смотрю на эту точку, точно надеюсь, что она обратится в анстоящее изображение города, на улице которого я увижу тебя... Когда-то мы оба тебя увидим? Верно, не скоро. Я по-прежнему хочу быть учителем, а Вова гусаром, но, повторяю, мы бы охотнее сделались оба волшебниками, чтобы по мановению волшебной палочки переселить тебя снова сюда, милая маленькая принцесса! Вова скоро уедет в корпус. Нина уже уехала. Поверишь ли, даже она спрашивала о теюе!.. Скоро и у меня начнутся мои занятия в гимназии. Я рад этому, ты знаешь: я люблю учиться, хотя одновременно с этим начнутся и истории с дядей. Но теперь он стал добрее. Генерал Весманд достал ему такое место, что он совсем мало бывает дома, и я живу почти один. А ты как живешь, маленькая принцесса? Какова твоя мачеха? Надеюсь, что она не такая, как мачеха Золушки в сказке, не правда ли? Однако, будь здорова! Я, Вова и наша роща шлют тебе горячий привет. Еще раз прощай. Не забывай нас.
"Коля".
Р. S. No 1. В вашем саду уже поспела рябина.
Р. S. No 2. Часто читаю "Всадника без головы", которого ты мне подарила на прощанье. И всегда думаю о тебе в это время. Прощай!"
***
Милый, дорогой Коля! Он вылился весь в этом письме... Такой нежный, кроткий, великодушный!.. Я раз десять подряд прочитывала тщательно исписанные строки, четыре длинные страницы, без единой кляксы, без одной ошибки, и готовилась приняться за него в одиннадцатый раз, как вдруг знакомые шаги заскрипели по песку аллеи. И прежде чем я успела сунуть письмо в карман, моя мачеха уже стояла передо мною. Я помертвела.
Дело в том, что все письма, которые приходили к нам, получала всегда сама мачеха. Но сегодня я встретила почтальона у калитки и взяла у него письмо Коли. Разумеется, я не понесла его к "ней", а вскрыла и прочла его тут же на скамекйе в дубовой аллее.
-- Что это за бумагаб ыла сейчас у тебя в руках?-- серосила меня мачеха, прищуриваясь по свомеу обыкновению и окидывая пронзительным взглядом всю мою фигуру.
Казалось, самое письмо Коли, зажатое в кулак, тлело у меня в руке,-- так горячи были мои трепещущие пальцы. Потом они разом стали холодными, как лед, и вся я стала холодною, когда "она" мне снова сказала своим спокойным и строгим голосом:
-- У тебя в руках было какое-то письмо. Как оно к тебе попало и что это за письмо?
Затем, помолчав немного, проговорила:
-- Ты мне сейчас же покажешь это письмо, сию же минуту, Lydie!
-- Ни за что! -- вырвалось у меня так горячо и неожиданно, что даже мачеха удивленно вскинула на меня глазам.
-- Ты мне покажешь письмо сию же минуту!-- повторила она еще более веско, выговаривая, членораздельно каждое слово.
Не заню, что сделалось со мною. Мне показалось такой обидной, отвратительной слабостью отдать ей письмо моего друга, в котором многое ей покажется, может быть непонятным и над которым она даже, пожалуй, посмеется в душе... О, нет! тысячу раз нет! Я не покажу ей письма...
Между тем рука ее уже протягивалась к конверту, который теперь я держала у груди, плотно прижав его к сердцу. Еще минута и оно очутится в ее пальцах.
-- Lydie! В последний раз говорю я тебе: отдай мне письмо!
-- Нет, нет и нет!-- вскричала я.
И прежде чем она могла ожидать этого, я быстро скомкала письмо в руках, в одну секунду сунула его в рот и стала скоро, скоро жевать его.
-- Вот! -- проговорила я, оканчивая мою работу и выплевывая на землю какую-то грязно-белую массу,-- вот что сталось теперь с письмом!
Я хотела прибавить еще что-то и обомлела. Перед нами стоял "солнышко" с таким суровым лицом, какого я еще в жизри моей не видела у него.
-- Вот, Alexis, взгляни, как отличается твоя девочка,-- произнесла мачеха.
Отец ничего не ответил. Оп взял меня за руку и повел. Мы прошли в зловещем молчании всю дубовую аллею, потом большую площадку для крокета, потом поднялись на балкон, а оттуда вошли в летний кабинет отца с темно-зеленою кожаною мебелью, огромным письменным столом и бесчисленными картинами, развешенными по стенам. Храня то же гробовое молчание, "солнышко" подвел меня к дивану, приподнял и посадил очень глубоко, так что спина моя уперлась в кожаную спинку дивана. Потом строго сказал:
-- Сиди здесь до тех пор, пока не одумаешься и не попросишь прощения у мамы... И если ты этого не сделаешь и, вообще, если еще раз повторится что либо подобное, то я перестану любить тебя... Пере-стс-ну лю-бить, Лида! Понимаешь?
Он перестанет меня любить! Он, мое "солнышко", он, мой папа-Алеша! Он, без которого мне радость не в радость! Жизнь не в жизнь!
"Папа!-- хотелось мне крикнуть,-- папа, не говори так! Папа! Милый! Голубчик! Солнышко! Не пугай так твою Лидюшу! Папа, золотенький, драгоценный, ненаглядный мой, я умру, умру, понимаешь, умру, если ты перестанешь любить твою дурную, злую девочку!"
Слова рвались у меня прямо из сердца, губы дрожали... Я готова была упасть на колени и целовать ноги моего отца...
Но, вместо всего этого, я сурово сдвинула брови и, глядя на него исподлобья, угрюмо проговорила:
-- Зачем было брать меня от тетей, если ты решил не любить меня? Я была б
Страница 29 из 46
Следующая страница
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 21 ]
[ 22 ]
[ 23 ]
[ 24 ]
[ 25 ]
[ 26 ]
[ 27 ]
[ 28 ]
[ 29 ]
[ 30 ]
[ 31 ]
[ 32 ]
[ 33 ]
[ 34 ]
[ 35 ]
[ 36 ]
[ 37 ]
[ 38 ]
[ 39 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 46]
