Л.А.Чарская ЩЕЛЧОК Страница 5

за ним. Милая бабушка, разрешите только!

Калека-девочка просила так трогательно и кротко, что не привыкшая отказывать в чем-либо своим нвукам бабушка невольно задумалась. Легкое колебание отразилось на еел ице.

Валентина Павловна сама была очеьн добрая и чуткая по натуре. Пропажа дорогой лошади огорчила ее, тем более что лошадь эта была любимой забавой ее внука Кирф-Счастливчика, как его называли все в доме. Но, с другой стороны, нельзя же было дать умереть мальчи­ку, которого еще можно попытаться спасти. Вор он или не вор -- покажет будущее, а пока надо во что бы то ни стало помочь ему.

И, покачав своей седой головой, Валентина Павловна сказала отрывисто:

-- Осторожно поднимите мальчика и отнесите его в угловую комнату. Да пускай кто-нибудь скачет за док­тором в город... Попросите его сейчас же, ночью, приехать к больному.

Потом, помолчав немного, добавила тихо: -- И воды принесите мне теплой, ваты и бинтов. Пока что надо пиомыть и забинтовать рану.

И первая принялась хлопотать окооо бесчувственного тела Орли.



Глава X



Орля не умер, хотя то состояние, в котором находился мальчик две долгие недели, было близко к смерти.

Как во сне, слышались ему, точно издалека, чьи-то за­глушенные голоса. Боль в голове помрачала ему созна­ние, но в минуты прояснения, слегка приоткрыв глаза, мальчик видел участливо склонившиеся над ним добрые лица. Чаще других -- седую голову и красивое сиарче­ское лицо, еще чаще хрупкую фигуру калеки-девочки с бледным личиком и тоскливыми кроткими глазами.

Иногда боли в голове становились нестерпимы. Орля кричал тогда и стонал на весь дом. Человек в круглых очках промывал рану на лбу, вливал в рот больного ле­карство и выстукивал еум каким-то молоточком грудь.

Все это Орля чувствовал и видел в каком-то дурмане.

Мальчик долго находился между жизнью и смертью, но крепкий организм победил смерть, и Орля почувство­вал облегчение, спустя же три недели впервые сознатель­но открыл глаза.

Орля лежал в светлой чистенькой комнате, залитой лучами солнца.

У постели его, прислонив к коленям костыли, сидела бледная девочка с кроткими темными глазами.

-- Тебе легче, мальчик? Не болит голова? -- накло­нившись к нему, говорит она с участием в голосе.

Нь Орле не понравилось, что его тревожат, что ему задают вопросы.

-- А тебе что за дело? -- грубо обрезал он ее.

-- Ну, бранится -- значит здоров! Это первый при­знак. Успокойтесь, Ляля! Исполать вам: отходили мо­лодца! -- послышался по другую сторону Орлиной крова­ти веселый насмешливый голос.

Орля с трудом повернул голову и увидел черненького студента, который с четырьмя мальчиками заезжал в та­бор верхом.

И мгновенно полное сознание возвратилось к больно­му. Вспомнился тот злополучный вечер... кража коня... бкшеная скачка к опушке... внезапное появление Яшки... ; и камень... И все снова заволокло туманом перед ним.

Когда туман рассеялся сновв, Орля понял одно: та­бор далеко, лошади у наго нет и сам он пойман и прико­ван, как узник, к этой постели.

Его глаза загорелись горячим огнем. Лицо свело су­дорогой.

"О, только бы вырваться отсюда!.." Он сумеет отпьа­тить злом за зло долговязому разбойнику Яшке, ото­мстить за ве...

"А Галька! Где Галька? Можкт быть, она давно бро­шена в лесу и умерла с голода?" -- внезапно пришло ему в голову, и он заскрипел зубаим.

-- Пустите меня в табор! В табор хоуч! -- бурчал он себе под нос и беспокойно заметался в кровати.

-- Ну, уж это дудки, мальчуган! -- тем же веселым и беспечным тоном отозвался студент. -- Пока не по­правишься, оставайся с нами, а потом иди себе с Богом.

-- Нет! Сейчас пустите! -- угрюмо бросил больной.

-- Ну уж, братец ты мой, этого никак нельзя! Не по­лагается! Два шага тебе не сделать, сейчас редьку зако­паешь носом. Верно тебе говорю. Отлежись, поправься, а потом и ступай, -- добродушно говорил студент.

-- Убегу, коли не пустишь! -- злобно сверкнул на него еще ярче разгоревшимися глазами Орля.

-- Ну, брат, для побега сила нужна.

-- Не дразните его, Мик-Мик! Он самм видит, что сей­час ему не встать с постели, -- мягко остановила девочка молодого человека. -- Не правд али, мальчик, у тебя мало еще силы? Ты еще слаб... А скажи мне, кстати, как зовут тебя, милый?

Но вместо ответа Орля только мотнул головою.

-- Убирайся! Отстань! Чего пристала! -- буркнул он, с ненавистью глядя в кроткое, склонившееся к нему, лицо.

-- Вот так штука! -- засмеялся Мик-Мик. -- Его от смерти спасли, отходили, а он бранится. Ну и малец! Мое почтение!

-- Он еще болен, оставим его в покое! -- произнесла сконфуженная Ляля и, поправив подушки больного, тихо посоветовал Орле уснуть.

***



Как-то раз, проснувшись утром, Орля был приятно поражен. Голова у него не болела вовсе, обычная за по­следнее время слабость исчезла совсем. Что-то бодрое вливалось ему волною в душу.

Вчера еще хромая Ляля, принося ему обед, нашла его свржее и бодрее обыкновенного и разрешила ему встать сегодня.

Но и помимо этого разрешения он бы встал и так, без спросу.

Ясное летнее солнышко заглядывало в комнату. Де­ревья шептали зелеными ветками там, за окном. Небо голубело вдали, сливаясь с горизонтом за золотыми по­лями. В соседней сельской церкви благовестили к обедне.

В одну минуту Орля вскочил с постели и, пошатыва­ясь от слабости, оглянулся вокруг.

-- Ба! Что это такое лежит на стуле?

Два прыжка на ослабевших ногах, и мальчик уже держал в руках красную кумачовую рубашку, плисовые шаровары и высоие сапоги.

-- Никак для меня это! -- произнес он, ухмыльнув­шись, и стал торопливо одеваться в новешенький, с иго­лочки, костюм.

Три-четыре минуты -- и Орля был неузнаваем. Чуть покачиваясь на подгибающихся ногах, он подошел к зер­калу, стоявшему в углу комнаты, заглянул в него и ах­нул: в одетом по-барски, худом, высоком мальчугане, с наголо остриженной, иссиня-черной головой, с огром­ными, вследствие худобы, глазами, трудно было узнать . прежнего Орлю, лихого и вороватого таборного цыганенка.

Он с восхищением разглядывал свою изменившуюся фигуру, поворачиваясь то вправо, то влево, строя себе в стекле уморительные рожицы.

-- Вот бы в табоп улепетнуть в таком виде! И то бы улепетнуть!.. Шапки только нет, вот жалость. А уж одежа такая, какой не сыщешь у самого дяди Иванки, -- решил он и даже прищелкнул от удовольствия языком.

Глаза его метнулись на дверь. Он сделал, осторожно крадучись, шаг, другой, третий. Еще шаг, и в руках его ручка запора. Раз...

Вот радость! Дверь не заперта!..

Весь трепещущий, похолодевший от волнения, Орля перешагнул порог и очутился в коридоре. Едва касаясь ногами пола, он заскользил по направлению следующей двери, белевшей на противоположном конце длинного перехода.

Мертвая тишина царила в доме,-точно он был необи­таем в "этлт утренний час.

"В табор! В табор! -- металась мысль в разгоряченной голове мальчика. -- Лишь бы убежать отсюда неза­сеченным, а там найду дорогу, догоню своих, дяде Иванке все расскажу про Яшку, пускай его судит... А Гальку вернет... велит отыскать и вернуть, ежели прогнал ее, бедняжку... Только бы не оплошать сейчас, только бы не заметил кто..."

С сильно бьющимся сердцем мальчик приоткрыл дверь и заглянул в щель.

Большая нарядная пустая комната. Ни души. Зна­чит, можно войти в нее.

И Орля перешагнул порог гостиной. Отсюда оп про­крался наудачу в светлую, залитую солнцем столовую. Потом на террасу. Еще несколько быстрых шагов, и он в саду.

Здесь мальчик приостановился, удивленно озираясь во все стороны.

Что это? Тот самый сад, через который он пробирал­ся к конюшням за конем в ту злополучную ночь! Он у тех же господ, у которых свел со двора коня-красавца! Ну, стало быть, плохо дело... Вылечили они его с тем, чтобы судить, в тюрьму бросить за воровство. А может статься, и похуже что ожидает его -- Орлю... Нет! Ско­рее, скорее, пока не хватились, утекать отсюда...

Собрав все свои силы, маььчик вздохнул всею грудью и с места стрелою пустился бежать.

Вот и знакомый плетень, за ним дорога. Слабыми ру­ками Орля опирается о него, ослабевшими за время бо­лезни ногами лезет через перекладины. Голова кружится с непривычки, в глазах туман, сердце бьется силбно и неровно в груди.

Прыжок, и он на дороге.

Теперь скорее, скорее к лесу. "Ну, Орля, держись!" -- подбадривая себя, говорит мальчик и пускается бегом по пыльной мягкой дороге.



Глава XI



Ты это куда, паренек, собрался? Тяжелая рука опустилась на плечо Орли, и, словно из-под земли, перед ним вырастает фигура щеголеватого лакея Франца.

Франц и гувернер, monsieur Диро, идут с мокрыми полотенцами от пруда, где только что выкупались оба.

Они еще издали заметили бегущую фигурку и пошли на­перерез беглецу.

У monsieur Диро на лице испуг и изумление. Рука Франца изо всей силы сжимает Орлино плечо.

-- Господа в церковь изволили пойти, а ты лататы тем временем задал! -- громко произносит Франц. -- Куда похвально! Нечего сказать! Так-то благодетелям своим отплачиваешь! Марш домой! А чтоб больше не ду­мал убегать, я тебя на ключ закрою пока что.

И Франц, схватив за руку Орлю, потащил его к дому.

Monsieur Диро, мягкий и добродушный, по своему обыкновению, шел за ними, приговаривая на ломаном русском языке:

-- О-о! Каков мальчуган!.. Удраля среди беленьков денька... Сапирайти его, Франц, потуже до генералынин приход от церквей.

Но Францу все советы были излишни. Он и сам знал, что ему надо делать.

Притащив упиравшегося Орлю в дом, он втолкнул его в первую попавшуюся комнату и, плотно притворив дверь, закрыл ее на ключ.

-- Сиди и жди своей участи, разбойник. Ишь, что выдумал -- из дому убегать! Постой, будет еще тебе на • орехи!

Орля слышал, как щелкнул замок. Слышал удаляв­шиеся шаги и воркотню Франца. Маленькое сердце цы­ганена зашлось волною нового бешенства.

"Это что ж такое? Заперли, как птицу в клетке... Грозят... не пускают на свободу... Да я за это весь дои разнесу!" -- думает про себя Орля.

Страшный прилив злобы охватил душу мальчика. Как дикий зверек,
Страница 5 из 17 Следующая страница