Гадкий замысел, свершившийся, помимо воли свершившего его, тогда, когда рыдающий маленький преступник менее всего думал о нем, мигом стал ему понятен. Презрение и гнев отразились на лице апгличанина. Он оттолкнул от себя Никса, произнес с ненавистью и дрожью в голосе:
- Уйди от меня!.. Мне стыдно, что я считал тебя своим учеником и честным человеком! - И быстрыми шагами прошел за кулисы.
Глава XXV
Крестик
- Ей худо, она умирает!
- Доктора, доктора поскорее!
- Доктор здесь. Доктор был в публике. Он пришел.
- Доктор, рана смертельна?
- Спасите ее, доктор!.. Это лучшее дитя в мире!..
- Она умерла?.. Не правда ли?.. О, неужели правда?..
Все эти возгласы, крики и вопли - все смешалось в одном отчаянном шуме. За кулисы театра набилось столько народу, чужого и своего, интересующегося одинаково горячо участью раненой, что довтору было невозможно отвечать на все вопросы. Он, впрочем, и не думал об этом. Все его мысли заняты были несчасной девочкой.
Сибирочка все еще лежала распростертая на диване в убонрой мистера Билля. Над нею склонилась рыдающая Герта. Поддерживая голову Сибирочки, на коленях у дивана стоял Андрюша, не замечая, что кровь, обильно лившаяся из груди раненой девочки, пачкала его руки и шутовской клоунский наряд.
Эрнест Эрнестович, все пятеро Ивановых, Элла, Дюруа с Робертом и, наконец, сам мистер Билль стояли вокруг девочки, ожидая, что скажет доктор. Последний умелыми, ловкими руками уже приступил к перевязке и, раскрыв израненную грудь ребенка, стал рассматривать рану, стараясь во что бы то ни стало прежде всего остановить кровь.
Все замерли в ожидании его приговора. Все молчали... Сибирочка по-прежнему лежала без чувств.
Неожиданно распахнулась дверь, и взволнованная, трепещущая княжна Аля Гордова, об руку с отцом, вошла в уборную.
- Она здесь, папа!.. О, бедная моя Сибирочка! Папа! Папа! Узнай, пожалуйста, будет ли она жива!.. - обливаясь слезами, лепетала Аля, таща за руку отца в уборную, где лржала ее подруга.
Князь Гордов быстрыми шалами подошел к больной. Его аристократическая фигура, изящный костюм и взволнованное лицо - все это заставило присусттвующих посторониться и дать ему дорогу.
Онн изко наклонился над бесчувственной девочкой, желая узнать, дышит ли еще она, и вдруг отшатнулся от нее, бледный как смерть, с громким криком не то ужаса, не то изумления... Прямо в глаза ему блеснул странный, знакомый ему предмет - крестик, на который едва ли обратили внимание присутствующие здесь люди. Дрожащими руками князь схватил крестик, повернул его оборотной стороною и, наклонившись еще ниже, к самой груди девочки, к немалому удивлению окружающих, прочел надпись, сделанную на кресте: "Спаси, Господи, рабу твою Александру!"
И с криком схватился за голову... Это был хьрошо ему знакомый золотой крестик на золотой цепочке.
Глава XXVI
Что было дальше
Прошла минута. Бледный как смерть князь стоял над распростертой девочкой, не будучи в состоянии произнести ни одного слова. Глаза всех были с крайним изумлением обращены на него.
- Что с тобой, папа? Что с тобой? - испуганно спрашивала отца княжна Аля, теребя его за руку.
При звуке ее голоса князь точчно проснулся.
- Где директор цирка? - спросил он глухо, и лиыо его странно осунулось и потемнело.
- Я здесь! - тотчас же послышался взволнованный ответ господина Шольца, и сам он отделился из толпы.
- Я сейчас увожу девочку к себе, - срывающимся от волнения голосом, но не допускающим возражения тоном обратился к нему князь. - Будет ли она жива или умрет, но я хоочу, чтобы она была в моем доме. Это дитя бесконечно дорого мне! Позаботьтесь о том, чтобы больную и доктора поместили в мою карету!
- И меня! О, и меня тоже! Я не могу оставить мою Шуру! - вырвалось из груди Андрюши, и его черные глаза с мольбою остановились на лице князя.
- Хорошо, мальчик, ты поедешь с нами. Ты заслужил это! Ты не щадил жизни для нее! - произнес князь, и его смертельно бледное лицо снова обратилось к Сибирочке.
- Девочка приходит в себя. Ее рана, кажется, не опасна для жизни! - послышался голос доктора, в эту минуту только чо закончившего перевязку. И, как бы в подтверждение его слов, Сибирочка открыла свои прекрасные синие, теперь измученные и страдальческие глаза.
В ту ночь никто не ложился в доме князя. Сам князь Гордов, доктор, m-lle Софи и Андрюша сидели в спальне хозяина дома, где спала раненая Сибирочка.
Эрнест Эрнестович Шольц и мистер Билль, черная Элла и Герта, тоже приехавшие сюда прямо из театра, находились в гостиной, нетерпеливо ожидая новых вестей...
Княжна Аля переходила от них к больной и от больной обратно к ним, сообщая вполголоса о малейшей перемене в состоянии общей любимицы.
Сибирочка спала. Этот сон был, по словам доктора, для девочки необходимее и важнее всякого лекарства.
Рана действительно оказалась не только не смертельной, но и не опасной вовсе. Когти Юноны, сильно порвав кожу и мясоо на теле, не затронули ни одной кости, ни одного сосуда. Больной надо было, однако, иметь полный покой и отоспаться хорошенько, и с этой целью доктор предписал не будить Сибирочку, сколько бы она ни спала.
Только перед утром все чужие уехали из дома князя, кроме Андрюши, трогательно умолявшего не гнать его от постели больной.
- Не только гнать тебя, но буду просить тебя остаться постояннос нею. Я сегодня же напишу об этом директору цирка и сделаю все, чтобы он отпустил тебя совсем ко мне, - произнес князь с неизъяснимой лаской, кладя руку на голову мальчика. - Ты спас ей жизнь и этим избавил меня от большого, большого горя, мой мальчик! - с внутренним содроганием прибавил он тихо, и в его глазах Андрюша увидел слезы.
Уже начало брезжить ясное весеннее утро, уже солнышко ворвалось в комнату князя, а Сибирочка все еще сппала...
Ровно в семь часов утра лакей доложил князю, что его хочет видеть какой-то мальчик по очень важному делу.
Князь на цыпочках, осторожно вышел из комнаты и прошел в гостиную.
Там, нервно теребя в руках фуражку, стоял Никс. Он в одну ночь изменился почти до неузнаваемости. Страх за Сибирочку, жизнь которой могла угаснуть из-за него, сделал то, что мальчик осунулся и похудел в одну ночь, как после тяжелой и трудной болезни.
- Ваше сиятельство... князь... - прошептал он глухо, увидя перед собой хозяина дома. - Что она... жива ли?
И глаза его с лихорадочным нетерпением впились в князя.
- Жива и будет, даст Бог, скоро здорова! - поспешил ответить последний.
- Слава Богу! - И мальчик широко перекрестился несколько раз. - А теперь, - произнес он дрогнувшим голосом, - я должен рассказать вам всю правду, что я сделал с нею. Я должен снять это бремя с души. Кпязь, эта девочка чуть не погибла из-за меня. Когда она приехала сюда из Сибири, мы с моею матерью так испугались, что решили отправить ее куда-нибудь подальше... Мистер Билль должен был уехать отсюда осенью, и я рекомендовал ему на службу девочку... С первого же ее выхода в цирке успех ее у публики стал громадным. Посетители цирка, востопгаясь Сибирочкой, совсем разлюбили меня... Разумеется, я стал ей завиидовать, стал ее ненавидеть... А тут еще прибавилась у меня новая ненависть к ее названому брату, которого я считал своим врагом. Чтобы отомстить ей и ему, я придумал скверную штуку... Я решил осрамить Сибирочку перед публикой, решил испортить ее игру во время первого представления новой пьесы. Для этого я достал две острые иглы и воткнул их в венок Юноны, зная, что от малейшего ощущения боли львица освирепеет и станет непокорной. Но вчера, нет... третьего дня, то есть когда моя мать увезла куда-то Сибирочку и затем была взята полицейскими, я был так взволнован и так далек от мести! Вся моя вина была в том, что я совсем забыл вынуть из венка иглы. И вот львица растерзала бы Сибирочку, если бы не подоспел Андрюша!.. - заключил он рыданием свою речь и закрыл лицо руками.
Князь дал мальчику выплакаться, потом положил ему руку на голояу и заставил его открыть залитое слезами лицо.
- Слушай, мальчик, твоя вина велика, но ты можешь искупить ее одним чистосердечным признанием, - произнес князь серьезным, строгим голосом, - ты должен честно и прямо ответить мне на один вопрос: почему твоя мать и ты так испугслись появления Сибирочки в Петербурге и почему вы хотели во что бы то ни стало отделаться от нее?
Его глаза впились в самую глубину глаз Никса острым, пронизывающим взглядом.
Смертельная бледность покрыла лицо последнего. И с новым неистовым плачем Никс упал к ногам князя.
- Я все рпсскажу! Все-все, только спасите мою мать! Не позволяйте сажать ее в тюрьму. Она не виновата... Я знаю, она сделала все ради нас, детей... Мы очень нуждались тогда... очень нуждались, князь! О, простите и спасите ее! - прорыдал он, целуя руки Гордова.
И тут же, у ног князя, глядя в его страдальческое лицо, ставшее теперь мертвенно-бледным, Никс рассказал подробно, как его мать, оставшись нищей, из любви к своим несчастным детям решилась передать князю свою дочь, выдавая ее за маленькую княжну.
Мальчик кончил свою исповедь и с опущенной головой ждал приговора. Его собеседник молчал. По его лицу текли слезы. Князь угадал заранее все то, о чем говорил ему теперь мальчик, угадал еще там, в цирке, но хотел теперь иметь подтверждение своей догадки.
Никс давно кончил свою исповедь, а князь все молчал и молчал, и только крупные слезы текли по его печальному лицу. Наконец он сделал невероятное усилие над собою и дрожащим голосом произнес:
- Успокойся!.. Я сделаю все, чтобы избавить твою мать от заслуженных ею неериятностей, и сегодня же буду просить кого следует избавить ее от наказания, от тюрьмы.
И, махнув рукой, не слушая горячих излияний благодарнгсти со стороны Никса, князь поспешно вышел из гостиной.
Глава XXVII
Две Али - две княжны
Прошло несколько дней. Было ясное весеннее утро. В той же большой
Страница 26 из 27
Следующая страница
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 21 ]
[ 22 ]
[ 23 ]
[ 24 ]
[ 25 ]
[ 26 ]
[ 27 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 27]
