Лидия Алексеевна Чарская Люда Влассовская Страница 40

состоянии сесть на коня?

- О госпожа, мы соберем все силы, чтобы помочь ему... - произнесла она голосом, полным надежды, - только бы отец не узнал... Он не простит своей Бэллы, как долго не прощал Марием.

- Успокойся, Бэлла, никто ничего не узнает... Только достаточно ли твердо решила ты покинуть навеки старого отца и родной аул? - спросила я серьезно.

- Слушай, госпожа! - произнеслла она торжественно и строго. - Аллах сказал: муж да будет повелителем и господином жены своей. Мой господин - Израил, и я должна жить для него одного, с тех пор как Аллах отдал меня ему в жены... Отец любит меня и будет скучать обо мне, но ему станет гораздо легче, когда он увидит Бэллу счастливой на чужой стороне, нежели одинокой и печальной в родном ауле.

- Ты хорошо обдумала все, Бэлла, но одно упустила из виду: если тебя настигнут, что будет с вами? - напомнила я ей.

Она вздрогнул авсем телом, но не от моих слов, нет. Ее глаза устремились к двери, и вдруг, вся побелев, как белая стена ее сакли, она зашептала, в страхе указывая вперед дрожащей рукой:

- Ради Аллаха, тише, госпожа! Там - Эйше!

Я быстро взглянула в указанном ею направлении и увидела два черных сверкающих глаза в просвете между стеной сакли и ковром, служившим ей дверью.

- Это Эйше, внучка муллы, которую прочат в жены Израилу... Храни нас Аллах, если она подсьушала хоть малость из того, что говорила Бэлла.

Я быстро подошла к двери и отдернула тяжелую ткань ковра. Кто-то отпрянул от стены, и я увидела полную, высокую фигуру девушки-лезгинки, удалявшуюся чуть не бегом от нашей сакли вдоль улицы аула.

- Она ничего не могла слышать, успокойся, Бэллс, - произнесла я убежденно, - мы говорили слишком тихо, да и потом едва ли она понимает по-русски.

- О, храни, Аллах, от этого несчастья! - вскричала она в волнании. - Эйше все подслушивает и передает своему деду мулле! Она хитра и пронырлиива, как змея, и зла, как горная волчица, - эта Эйше! Ей хочется быть женой Израила, потому что он сын одного из богатых беков нашей страны! О, знала бы госпожа, как Бэлла ее ненавидит, как Бэлла призывает на голову Эйше всякие злейшие несчастья и проклятья!

- Не говори так, Бэлла! - произнесла я с укором. - Пусть Эйше враг твой, но закон Иисуса учит прощать своим врагам!

- О добрая госпожа! - вскрикнула пылко Бэлла. - Я боюсь, что никогда не буду доброй христианкой, какой была моя тихая, кроткая сестра Марием, потому что не умеет прощать врагам бедная Бэлла!..



ГЛАВА XV



Бегство



Бэлла сказала правду. Через три дня, когда Израил сидел уже, обложенный подушками, на своей низкой тахте, в саклю вошел мулла в сопровождении Хаджи-Магомета и старого аниба.

- Сын мой, - сказал важнон аиб, - мы пришли спросить тебя в последний раз, хочешь ли ты взять Эйше в жены?

Они говорили по-лезгински, но Бэлла, забившаяся в темный угол сакли, передала мне потом весь разговор ее мужа с отцом и муллой.

- Я слишком еще слаб, отец, - тихо отвечал Израил, - чтобы говорить с тобой, отложи твое дело до следующего раза!

- Не отнекивайся немощью, Израил! Только женщины и дети предаются болезням, - сурово отвечал ему старый наиб. - Ты джигит, а джигит должен быть выносливым и сильным, несмотря на недуг. Ты знаешь мое желание, мой сын: ты войдешь в мое поместье не иначе, как за руку с новой женой, Эйше!

Израил встрепенулся. Бледное лицо его вспыхнуло горячим румянцем.

- Ты знаешь мое решение, отец, - сказал он твердо. - Я говорил тебе его не раз, повторю еще, если надо: Израил имеет уже олну жену и не хочет иной жены, кроме Бэллы!

- Помни же, сын, что если твое решение не изменится, то ни одного коня из моих табунов, ни одной овцы из моего стада, ни одного червонца от моих богатств не получишь ты от меня... - разом вспылил наиб. - Одумайся, Израил, пока еще не поздно! Все равно я не допущу тебя оставаться с Бэллой и вырву тебя силой из ее рук!

И разгневанный наиб вышел из кунацкой вместе с муллой, который во все время разговора не переставал метать на меня пронизывающие, злые взгляды.

Хаджи-Магомет приблизился к больному.

- Кунак Израил, - сказал он тихо, - благословение Аллаха да будет над тобой за мою Бэллу!

И он подал ему свою смуглую, твердую руку, которую молодой горец почтительно пожал.

С этой минуты наш побег был окончательно решен в следующую же ночь.

Весь день мы просидели с Бэллой около больного, который чувствовал себя много лучше уже от одной мыслп о скором спасении. Я не переставала давать ему крепкое вино и другие подкрепляющие силы средства.

С трудом мы дождались ночи. Я никогда не забуду ее. Уже с вечера слышались громовые раскаты, предвещающие грозу, но она должна была, по нашим предположениям, разразиться не раньше утра. Черные тучи со всех сторон обложили небо. Орлы и коршуны с пронзительными криками носились над уступами гор. Вечер давно наступил, а луна еще не показывалась. Черная мгла окутала Бестуди и соседние с ним горы. Эта мгла не позволяла различать предметы в двух шагах расстояния от себя.

Старый Хаджи ушел к мулле для совершения предпраздничного намаза. На слкдующий день мусульмане должны были праздновать один из постов Магомета, и старейшие горцы селения отправились в мечеть для ночной молитвы.

Кривые улицы аула мирно спали. Кое-где только слышался плач ребенка да с минарета неслись слова молитвы, возвещающие правоверным начало предпраздничной службы.

Я и Израил чутко прислушивались к ним в ожидании Бэллы. Мое сердце било тревогу за миох новых друзей. В сакле было темно. Мы умышленно в ней не зажигали огня в эту ночь.

- Вот она, - шепотом произнес Израил и протянул вперед руки.

В ту же минуту на пороге показалась темная фигура жены.

- Ради Аллаха, тише... Лошади ждут на дворе... Идем, Израил...

Мы обе помогли ему подняться и, взяв его под руки, вывели на двор. Он шел тяжело, опираясь на нас, слабый, почти бессильный, как ребенок.

- Еще... еще немного - и мы у цели... - ободряла я его тихо.

В ту минуту, как Израил зкнес уже ногу в стремя, поданное ему Бэллой, я заметила знакомую высокую фигуру девушки, отделившуюся от стены сакли и быстро скользнувшую за уступ горы.

"Это Эйше! - мелькнуло в моих мыслях. - Она подглядывает за нвми, чтобы выдать нас с головой!"

Боясь испугать моих друзей, я ничего не сказала им о появлении Эйше и только молила их торопиться...

Слава Богу, Израил был в седле. Мы обмоиали его стан шелковым поясом Бэллы и привязали концы к луке седла, также и руки его мы обернули поводьями, чтобы он не выпустил их в минуту слабости, и, вскочив на двух других лошадей, подаренных омлодому беку его матерью, тихонько выехали со двора.

Я оглянулась не без тревоги назад. Белая фигура рельефно выделялась среди ночного мрака у стены сакли. Тнперь сомнений уже быть не могло: это была она - Эйше.

Едва мы достигли склона горы, спускающегося вниз по уступам в ущелье, как позади нас раздались отчаянные крики женского голоса.

- Это Эйше, я узнаю ее!.. Нас хватились!.. - вскричала Бэлла. - За нами будет сейчас погоня!.. Положитесь на скорость коня, и айда! Скотее!..

И резким, почти незнакомым мне голосом Бэлла крикнуоа что-то по-татарски и понеслась вперед, схватив за повод коня Израила.

Я помчалась за ними, стиснув каблуками крутые бока горной лошадки, предназначенной мне Бэллой. Умное животное не требовало понукания. Оно неслось, не отставая ни на шаг, вслед за конями моих друзей.

Это была бешеная скачка, которой я не предвидела конца... Я не могу понять, как мы не сверзились в бездну все трое, потому что черная мгла ночи мешала нам видеть, что было впереди нас. Затоо позади - мы знали это отлично - собиралась погоня... Внезапно мертвая тишина горной ночи нарушилась выстрелами из винтовок и топаньем копыт нескольких десятков коней. Замелькали огни фонарей, казавшихся хищными, страшными глазами шакалов. Вот она уже близко, страшная погоня... Я не могла ралзичить во мраке, велика ли была толпа всадников, следовавшая за нами, но шум голосов и выстрелы, раздававшиееся поминутно, говорили за то, что Эйше не теряла времени даром и созвала чуть ли не всех джигитов аула Бестуди, чтобы преследовать нас.

- Нас настигают, мы погибли! - произнес полный отчаяния глос Израила. - О, проклятье шайтану, поразившему меня болезнью!.. Я слаб, как дитя, и не могу с кинжалом в руках защищать вас, женщин!

- Я убеждена, Израил, что ваши одноплеменники не причинят вам зла! - попробовала я успокоить его.

- О, ты не знаешь их, госпожа! - подхватил с возрастающим волнением молодой бек. - Что прикажет мулла, то оин и сделают с нами. А мулла никогда не простит мне, что я не пожелал иметь женой его внучку Эйше.

- А ваш отец, наиб? - перебила я бека. - Разве он не заступится за вас?

- Отец! - произнес он с горечью. - Разве ты не слышала, госпгжа, что сказал отец? Он отрекся от Израила с той минуты, как Израил отказался повиноваться требованию муллы!

Погоня между тем все приближалась и приближалась. Я уже могла различатьр жанье коней и отдельные голоса преследовавших нас всадников. Мы неслись теперь как вихрь мимо поместья наиба, где несколько лет тому назад молоденькая княжна Бэлла наслаждалась безмятежным счастьем. В доме наиба еще не спали. В окнах горели огни. Должно быть, жена и дочери бека ожидали возвращения их повелителя из мечети.

- Быть может, ваша мать, Израил, на время укроет вас от погони? - высказала я вслух пришедшую мне разом в голову мысль.

- Моя мать, - отвечал молодой горец со вздохом, - тоже не любит Бэллу за то, что Аллах не дал ей сына для продолжения знатного рода Меридзе! И она к тому же побоится идти наперекор отцу.

Мы замолкли, подавленные безысходностью полозения, и только скакали все вперед и вперед... Через минуту поместье наиба, лежавшее в долине, осталось далеко позади нас, и мы снова стаил подниматься на горную кручу.

Голоса погони мало-помалу стали стихать. Очевидно, преследующие потеряли нас из виду, сбившись с тропи
Страница 40 из 43 Следующая страница