LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

Лидия Алексеевна Чарская Записки институтки Страница 5

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    восторженно-пылко, что у меня на душе, где-то далеко-далеко, зашевелилось незнакомое мне до сих пор чувство ревности. Я ревновала мою милую, славную подружку к "белобрысой" шведке, как я уже мысленно окрестила Ирочку Трахтенберг.



    ГЛАВА VII



    Суббота. В церкви.

    Письмо.



    Прошло шесть дней с тех пор, как стены института гостеприимно приняли меня. Наступила суббота, так страстно ожидаемая всеми институтками, большими и маленькими. С утра субботы уже пахло предстоявшим праздничным днем. Субботний обед был из ряда вон плох, что нимало не огорчало институток: в воображении мелькали завтрашние пирожные, карамели, пастилки, которые приносились "в прием" добрыми родными. Надежда на приятное "немецкое" дежурство в воскресенье тоже немало способствовала общему оживлению. М-lle Арно, Пугач, как ее называли институтки, была дружно презираема ими; за то милая, добрая Булочка, или Кис-Кис, - фрейлейн Генинг - возбужала общую симпатию своим ласковым отношением к нам.

    В половина шестого нас отвели наверх в дортуар и приказали переодеться перед всенощной в чистые передники.

    За последние шесть дней я не жила, а точно неслась куда-то, подгоняемая все новыми и новыми впечатлениями. Моя дружба с Ниной делалась все теснее и неразрывнее с каждым днем. Странная и чудная девочка была эта маленькая княжна! Она ни разу не приласкала меня, ни разу даже не назвала Людой, но в ее милых глазках, обращенных ко мне, я видела такую заботливую ласку, такую теплую привязанность, что моя жизнь в чужих, мрачных институтских стенах становилась как бы сноснее.

    В тот день мы решили после "спуска газа", то есть после того как погасят огонь, поболтать о "доме". Нина плохо себя чувствовала последние два дня; ненастная петербургская осень отразилась на хрупком организме южанки. Миндалевидные черные глазки Нины лихорадочно загорались и тухли поминутно, синие жилки бились под прозрачно-матовой кожей нежного виска. Сердитый Пугач не раз заботливо предлагал княжне "отдохнуть" день-другой в лазарете.

    - Ни за что! - говорила она мне своим милым гортанным голоском. - Пока ты не привыкнешь, Галочка, я тебя не оставлю.

    Мне хотелось в эти минуты броситься на шею моей добровольной покровительнице, но Нина не терпела "лизанья", и я сдерживалась.

    Суббота улыбалась нам обеим. Мы еще за три дня решили посвятить время после церкви на писание писем домой.

    Ровно в шесть часов особенный, тихий и звучный продолжительный звонок заставил нас быстро выстроиться в пары и по нашей "парадной" лестнице подняься в четвертый этаж.

    На церковной площадке весь класс остановился и, как один человек, ровно и дружно опустился на колени. Потом, под предводительством m-lle Арно, все чинно по парам вошли в церковь и встали впереди, у самого клироса, с левой стороны. За нами было место следующего, шестого класса.

    Небольшая, но красивая и богатая институтская церковь сияла золоченым иконостасом, большими образами в золотых ризах, украшенных каменьями, с пеленами, вышитыми воспитанницами. Оба клироса пока еще пустовали. Певчие воспитанницы приходили последними. Я рассматривала и сравнивала эту богатую по убранству церковь с нашим бедным, незатейливым деревенским храмом, куда каждый празднрк мы ездили с мамой... Воспоминания разом нахлынули на меня...

    Вот славный весенний полдень... В нашей церкви служба по случаю праздника Св. Троицы. На коврике с правой стороны, подле стула, склонилась милая головка мамы... Она, в своем сереньком простом оческовом "параде", с большим букетом белой сирени в руках, казалась мне такой нарядной, молодой и красивой. Рядом Вася, в новой красной канаусовой рубашечке и бархатных штанишках навыпуск, с нетерпением ожидал причастия... Я, Люда, в скромном и изящном белом платьице маминой работы, с тщательно расчесанными кудрями... Невдалеке Гапка, обильно напомаженная коровьим маслом, в ярком розовом ситце... Сзади нас старушка няня, кряхтя и вздыхая, отбивает поклоны... А в открытые окна просятся развесистые яблони, словно невесты, разукаршенные белыми цветами... Тонкий и острый аромат черемухи наполняет церковьь...

    Наш деревенский старчок священник - мой духовник и законоучитель, - еле внятно произносивший шамкающим ртом молитвы, и несложный причт, состоящий из сторожа, дьячка и двух семинаристов в летнее время, племянников отца Василия, тянущих в нос, - все это резко отличалось от пышной обстановки институтского храма.

    Здесь, в институте, не то...-Пожилой, невысокий священник с кротким и болезненным лицом - кумир целого института за чисто отеческое отношение к девочкам - служит особенно выразительно и торжественно. Сочные молодые голоса "старших" звучат красиво и стройно под высокими сводами церкви.

    Но странное дело... Там, в убогой деревенской церкви, забившись в темный уголок, я молилась горячо, забывая весь окружающий мир... Здесь, в красивом институтском храме, молитва стыла, как говорится, на губах, и вся я замирала от этих дивных, как казалось мне тогда, голосов, этой величавой торжественнлй службы...

    Около меня все та же неизменная Нина, подняв на ближайший образ Спаса свои черные глазки, горячо молилась...

    Я невольно поддалась ее примеру, и вдруг меня самое внезапно охватило то давно мне знакомое религиозное чувство, от которого глаза мои наполнились слезами, а сердце билось усиленным темпом.

    Я очнулась, когда соседка слева, Надя Федорова, толкнула меня под локоть.

    Мы с Ниной поднялись с колен и посмотрели друг на друга сияющими сквозь радостные слезы глазами.

    - О чем ты молилась, Галочка? - спросила она меня, осветленное личико ее улыбалось.

    - Я, право, не знаю, как-то вдруг меня захватило и понесло, - смущенно ответила я.

    - Да и меня тоже...

    И мы тут же неожиданно крепко поцеловались. Это был первый поцелуй со времени нашего знакомства...

    Придя в класс, усталые девочки расположились на своих скамейках.

    Я вынула бумагу и конверт из "тируара" и стала писать маме. Торопливые, неровные строки говорили о моей новой жизни, институте, подругах, о Нине. Потом маленькое сердечко Люды не вытерпело, и я вылилась в этом письме на дальнюю родину вся без изъятия, такая, как я была, - порывистая, горячая и податливая на ласку... Я осыпала мою маму самыми нежными названиями, на которые та кщедра наша чудная Украина: "серденько мое", "ясочка", "гарная мамуся" писала я и обливала мое письмо слезами умиления. Испещрив четыре страницы неровным детским почерком, я раньше, нежели запечатать письмо, понесла его, как это требовалось институтскими уставами, m-lle Арно, торжественно восседавшей на кафедре. Пока классная дама пробегала вооруженными пенсне глазами мти самим сердцем диктованные строки, я замирала от ожидания - увидеть ее прослезившеюся и растроганною, но каково же было мое изумление, когда "синявка", окончив письмо, бросила его небрежным движением на середину кафедры со словами:

    - И вы думаете, что вашей maman доставит удовольствие читать эти безграмотные каракули? Я подчеркну вам синим карандашом ошибки, постарайтесь их запомнить. И потом, что за нелепые названия даете вы вашей маме?.. Непочтительно и неделикатно. Душа моя, вы напишете другое письмо и принесете мне.

    Это была первая глубокая обида, нанесенная детскому сердечному порыву... Я еле сдержалась от подступивших к горлу рыданий и пошла на место.

    Нина, слышавшая все происшедшее, вся изменилась в лицн.

    - Злюка! - коротко и резко бросила она почти вслух, укзывая взглядом на m-lle Арно.

    Я замерла от страха за свою подругу. Но та, нисколько не смущаясь, продолжала:

    - Ты не горюй, Галочка, напиши другое письмо и отдай ей... - и совсем тиъо добавила: - А это мы все-таки пошлем завтра... К Ирочке придут родные, и они опустят письмо. Я всегда так делала. Не говори только нашим, а то Крошка наябедничает Пугачу.

    Я повеселела и, приписав, по совету княжны, на прежнем письме о случившемся только что эпизоде, написала новое, почтительное и холодное только, которое было благосклонно принято m-lle Арно.



    ГЛАВА VIII



    Прием. Силюльки. Черная монахиня



    Утро воскресенья было солнечное и ясное. Открыв заспанные глаза и увидя приветливое солнышко, я неводьно вспомнила другое такое утро, когда, глубоко потрясенная предстоящей разлукой, я садилась в деревенскую линейку между мамой и Васей...

    Сладко потягиваясь, стала я одеваться. Некоторые из девочек встали "до звонка", будившего нас в воскресные и праздничные дни на полчаса позже.

    Крошка и Маня Иванова - две неразлучные подруги - чинно прохаживались по "среднему" переулку, то есть по пространству между двумя рядами кроватей, и о чем-то шептались.

    Обе девочки туго заплели волосы на ночь в мелкие косички и в чистых передниках, тщательно причесанные, выглядели очень празднично. Подле меня, широко раскинувшись на постели, безмятежно спала моя Нина.

    - Сегодня у нас чай с розанчиками, - неожиданно выкрикнул чей-то звонкий голосок, разбудивший княжну.

    - Влмссовская, завяжи мне, душка, "оттажки", - говорила, подойдя к моей постели, Таня Петровская, рябая, курносенькая брюнетка, удивительно, до смешного похожая на Гапку.

    Я завязала ей передник красивым бантом и, полюбовавшись несколько секунд своим произведением, принялась натягивать на ноги грубые нитяные казенные чулки.

    Фрейлейн Генинг, Булочка или Кис-Кис, как ее прозвали институтки, вышла из своей комнаты, помещавшейся на другом конце коридора, около девяи часов и, не дожидаясь звонка, повела нас, уже совсем готовых, на молитву. Дежурная пепиньерка Корсак, миниатюрная блондинка - "душка" Мани Ивановой, - особенно затянулась в свое серое форменное платье и казалась почти воздушной.

    - Увидишь, ее выведут сегодня из церкви, - говорила Нина, с нескрываемым удивлением оглядывая осиную талию Корсак, - ее каждый раз выводят.

    Слова Нины оправдались. Леночка Корсак не достояла и половины службы: ей сделалось дурно. Ее едва успела птдхватить стоявшая у стула Кис-Кис и при помощи другой классной дамы вывела из церкви.

    Обедня прошла с еще большей торжественностью, нежели всенощная.

    В 12 часов мы уже шли завтракать. Воскресный завтрак состоял из кулебяки с рисом и грибами. На второе дали чай с вкусными слоеными булочками.

    Тотчас после завтрака
    Страница 5 из 25 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 20] [ 20 - 25]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.