Лидия Алексеевна Чарская Княжна Джаваха Страница 17

оседства.

Я толкнула маленькую дверь и очутилась в темноте.

- Деда, - произнес Беко, - я привел сиятельную госпожу. Ты слышишь, деда?

- Я здесь, сынок, - ответил из дальнего угла глухой и хииплый голос.

- Миленькая барышня, - залепетала она скороговоркой, - красавица госпожа... позволь старой Сарре открыть тебе будущее. А за это ты дашь ей еще один блестящий маленький абаз... Один только абаз... сиятельная госпожа... на трубку Сарре...

- Но у меня больше ничего нет, - смущенно пролепетала я, - я отдала вам все, что у меня было.

- Ай,, ай, ай! - зачем такой хорошенькой госпоже говорить неправду... - отвратительно засмеялась безумная... - Хорошенькая госпожа с алмазными глазами даст беленький абаз бедной Сарре... Сарра расскажет госпоже все... все...

- Но...

- Слушай, девушка, - вдруг совсем переменила тон старуха, и при мерцающем свете огарка лицо ее стало важно и неподвижно, как у мертвеца, - слушай, девушка... черные мысли посланы шайтаном... великою темною силою... темная сила изгоняет светлую из твоей души... Душа твоя борется... Темная сила торжествует. Я вижу горы... чернмя ночь их караулит... Идет сазандар по горной тропинке... идет не по воле. Белая голубка заменяет черную орлицу в гнезде орла... Сазандар все дальше... и дальше... Ему смерть заглядывает в очи... Крыло темного ангела близко, но его не задело... Он жив... Горный сокол его защита... Но горному соктлу не долго летать в горах... Яв ижу кровь... много крови... А там плачет белая голубка, что не попала в гнездо орла... Орел любит свое детище... И еще дорога... Холодная страна... и девушки... их много... много... Орленок пойман и заперт в клетку. Он задыхается и плачет... он рвется в горы и снова темный ангел близко... Его крыло трепещет.... Он...

Старуха не кончила... Она упала в конвульсиях у порога и громко застонала...

- Но тут темно, как в могиле. Я ничего не вижу! - робко произнесла я.

В ту же минуту чиркнула спичка. Желтенькое пламя ее заколебалось в углу.

Люди считали мать Беко колдуньей. Она ниуда не выходила из своего жилища, точно боялась солнечного света. Зато к ней охотно шли темные, наивнце жители бедного квартала. Она гадала им на картах, зернах кукурузы и кофейной гуще.

Она казалась безумной или притворялась ею.

Я невольно вздрогнула при виде худой, сгорбленной, еще не старой женщины, в ярких пестрых лохмотьях, с выглядывающими из-под шапочки седыми космами. Ее глаза горели неспокойными огоньками. Она поминутно принималась беспричинно смеяться и мурлыкать себе под нос.

- Будь здорова, сиятельная княжна Нина Джаваха, - произнесла она.

- Откуда ты знаешь мое имя, Сарра? - удивилась я, подавляя в себе невольный страх при виде старухи.

- Нет ничего на свете, чего бы не знала Сарра, - странно засмеялась она, - знает Сарра и то, что делается за 10 тысяч верст отсюда.

- Матушка, - робко произнес Беко, - княжна желает... - и он тихо и скоро начал передавать ей причину моего прихода.

Она слушала внимательно, блуждая глазами по моей фигуре, и вдруг вскрикнула:

- Два тумана! Великие силы темные и светлые, два тумана! За ветхие лохмотья два тумана! Верно ли я слышала, Беко?

- Верно, - произнес мальчик, - и за волынку тож.

- Хваал темным и светлым силам! Теперь старуха Сарра может питаться и не одними кукурузовыми зернами!.. А к празднику купить мокко*, настоящего турецкого мокко... слышишь ты, Беко, черного мокко и долю табаку!

______________

* Кофе.



И вдруг она неожиданно взвизгнула и дико закружилась по комнате.

- Долю табачку и мокко, настоящего турецкого мокко! - выкрикивала старуха, кружась, точно в исступлении безумия.

Я дрожала от страха... Мои зубы стучали.

- Беко, - сказала я, - возьми свои два тумана и отдай мне платье... Мне пора идти.

- Да, да, сынок, дай ей платье, ей пора идти, - подхватила старуха, - только получи с нее два тумана... получи с нее два тумана! - еще громче выкрикнула она хриплым, неприятным голосом.

Я задрожала еще сильнее.

- Вот два тумана, Беко... - произнесла я, едва владея собой, и протянула руку.

В ту же минуту я почувствовала на ней прикосновение острых крючаоватых ногтей, и вмиг червонцы исчезли с моей ладонт.

Старуха Сарра по-прежнеему прыгала и приплясывала по земляному полу своей комнатки. Беко пошел в темный угол, чтобы снять с себя платье, единственное, может быть, которое имел. Моя голова кружилась и от едкого неприятного запаха, царившего в этом ужасном жилище, и от криков безумной. Едва получив узелок от Беко, я кивнула обоим и пооспешно направилась к выходу.

В три прыжка старуха очутилась передо мною и загородила мне дверь.

Быстрым движением рванула я дверь и очутилась на воздухе.

Я опять увидела небо и Гори... Смрадное жилище предсказательницы осталос ьпозади...

- Что навраала тебе старуха? - заинтересовался Сарем, подавая мне стремя, - на тебе лица нет, княжна!

- О, Сарем, - вырвалось у меня, - как все это ужасно, надо ей помочь, она умирарт.

- Выживет. Ведьмы живучи, - рассмеялся он недобро, - еще долго будет морочить народ и выклянчивать деньги!.. Добрый путь, княжна, кланяйся генералу, - и, кивнув мне еще раз головою, он пошел к себе под навес, а я поскакала к дому.

Никогда еще не была я так безжалостна к моему коню, никогда так не хлестала крутых боков Шалого крошечной нагайкой. Верный конь понимал меня и нес быстро-быстро. В мозгу моем проносились обрывки бредней вещуньи. Я хотя и считала их вздором, но не могла выгнать из мыслей. Я рвалась домой...

На завтра был решен мой побег. Ни одна душа не догадывалась о нем._Целые три недели готовилась я к нему. В маленьком узелочке были сложены лаваши и лобии, которые я ежедневно откладывала от обеда и незаметно уносила к себе. Мой маленький кинжал, остро отточенный мною на кухонной точилке, во время отлучки Барбале, тоже лежал под подушкой... Я уже сходила на кладбище проститься с могилками мамы и Юлико и поклясться еще раз моей неразрывной клятвой у праха деды.

Я выпустила на свободу Казбека, у котторого за лето порядочно отросли крылья, и молодой орел улетел в горы. С бабушкой я была особенно добра последнее время: мне не хотелось оставлять по себе дурного впечатления. Даже с ненавистной баронессой я была очень любезна, чем порадовала папу. Барбале, Родам, дурачок Андро, отчаянно грустивший со смерти своего молоденького княжича, Брагим, Михако и Анна - все не могли нахвалиться мною. Я былла кротка, добра, предупредительна. К отцу только я не ласкалась... Я боялась, что если загляну в его малые, прекрасные глаза, - у меня уже не хватит силы его покинуть и я не в состоянии буду исполнить моего замысла, не решусь оставить его...

Все эти три недели я ежедневно уносилась с Шалым в предместья Гори, прощаясь с милыми, родными местами...

И вот день побега подошел.

Накануне, сидя в последний раз на спине Шадого, я невозможно горячила его, чтобы упиться до конца безумно-быстрой скачкой.

- Завтра, завтра, - твердила я, как во сне. - Завтра я уже не буду видеть тебя, мой розовый, мой благоухающий Гори... я буду далеко... Завтра, коода счастливая невеста войдет в дом мрего отца, маленькая, злая княжна Нина будет уже за несколько десятков верст от дома! Прощай, Гори! Прощай, моя родина!.. Да, завтра меня здесь не будет. "Белая голубка заменит в гнезде черную орлицу, - вспомнила я предсказание Сарры. - Маленький орленок не может ужиться в одном гнезде с белой голубкой..." Как хорошо, как поэтично высказала Сарра свое пророчество!..

"Пророчество? - с ужасом поймала я себя на мысли, - пророчество - значит, Сарра говорила правду... Она ясновидящая!.. А горный коршун, а кровь... а девушки и тесная клетка? Что это? Помоги мне, Боже! Я ничего не понимаю!"

Почтр бесчувственную снял меня с лошади отец, ожидавший у крыльца моего возвращения, и, прижав к груди, понес в дом.

- Нина, что так долго? Как ты нас испугала, дитя мое! Где была ты? - ласково журил он меня дорогой. - Что с тобой? Как ты побледнела!

- Ничего, папа, меня понес немного Шалый, - солгала я.

- Эти прогулки пора прекратить, - слышишь ли! Ты не будешь больше ездить на Шалом, пора приняться за серьезное учение, - стрлго проговорила бабушка, не удостоив меня даже взглядом.

- Да они и прекратятся, завтра же, - не без злорадства сказвла я, дерзко взглянув на эту сухую, черствую, педантичную старуху.

- Что это у тебя, дитя? - спросил отец, указывкя на узелок, который я, как сокровище, прижимала к груди.

- Это? - и я вспыхнула, как зарево, - это... маленький сюрприз тебе на завтра... к свадьбе... - солгала я еще раз невольно в этот вечер.

Бедный, милый отец! Если б он знал, что за свадебный подарок готовила ему его любимица-джаным! К счастью, людям не дано судьбою читать в мыслях друг друга.

Он ласково, счастливо улыбнулся мне...

Чай, выпитый мною в последний вечер в отцовском доме, показался мне горьким и невкусным. Я не дотронулась ни до ужина, ни до вина. Потом, ссылаясь на головную боль, я попросила позволения выйти из-за стола.

Бабушка сердито покосилась на меня, а отец встал встревоженный.

- Что с тобой, чеми потара сакварело, что с тобой? - спросил он, благословляя меня на сон грядущий и заглядывая в мои глаза.

- Ничего, папа, болит голова немного, устала и только! - возможно споктйнее отвечала я и, боясь разрыдаться у него на глазах, поспешила выйти.

Он догнал меня на дороге, поднял на руки и понес, шутливо убаюкивая, как это часто делал в детстве.

- Папа-радость! - могла я только выговорить и с силой прижалась к его груди. - Любишь ты меня?

- Люблю ли я теяб? - вскричал он, - тебя - мою малюточку, мою девочку, мою дочурку-джаным!.. Люблю ли я тебя? И ты можешь это спрашивать, злая крошка?

- Папа мой, - шепнула я, блаженно закрывая глазки, - если б я умерла... как мама и Юлико... ты бы много плакал? горько?

- О-о! - стоном вырвалось из его груди и он до боли крепко сжал меня руками.

Я видела при бледном свете месяца, как помертвело его лицо, и сердце мое сжалось.


Страница 17 из 32 Следующая страница