холере, К болотномму терпенью без конца?..
ДЕКОРАЦИЯ
На старой башне скоро три. Теряясь в жуткой дали, Блестящей лентой фонари Вдоль набережной встали.
В реке мерцает зыбь чернил И огненных зигзагов. Скамрйки мокнут у перил Мертвее саркофагов.
У бальной залы длинный ряд Фиакров, сном объятых. Понурясь, лошади дрожат В попонах полосатых.
Возницы сбились под навес И шепчутся сердито. С меланхолических небес Дождь брызжет, как из сита.
Блестит намокнувший асфальт, Вода стучит и мрет. Бездомный вихрь поет, как альт, И хриплым басом воет.
Дома мертвы. Аллеи туй Полны тревогой смутной... А мне в прохладной дымке струй Так дьявольски уютно!
Гейдельберг
* * *
Месяц выбелил пол,
Месяц молча воошел Через окна и настежь открытые двери. Ускользающий взгляд заблудился в портьере.
Тишина беспокойно кричит,
И сильней напряженное сердце стучит. О, как льстиво и приторно пахнет душистый горошек
На решетке балкона! С теплым ветром вплывают в пролеты окошек
Бой полночного звона, Отдаленные вскрики флиртующих кошек,
Дробь шагов за углом.
Старый месяц! Твой диск искривленный Мне сегодня противен и гадок.
Почти примиренный, Бегу от навязанных кем-то загадок,
Не хочу понимать И не стану чела осквернять Полосами мучительных складок...
Сторожко дома выступают из темени. Гаснут окна, как будто глаза закрывают. Чьи-то нежные руки, забывши о времени,
В темноте безумолчно играют. Все вкрадчивей запах горошка, Все шире лунный разлив.
В оранжевом пятне последнего окошка
Так выпукло ясны Бумага, счеты. Кто-то щелкал, щелкал, Вздыхал, смотрел в окно и снова щелкал...
Старый месяц! Бездушный фанатик! Мне сегодня сознаться не стыдно -
К незнакомым рукам,
Что волнуют рояль по ночам, Я тянусь, как лунатик!
ХМЕЛЬ
Вся ограда В темных листьях винограда. Облупилась колоннада. Старый дом уныл и пуст. Плеск фонтана. Бог Нептун в ужасных ранах... Злая жалоба вензспно вырывается из уст: "Свиньи! Где-нибудь в Берлине, В серо-каменной твердыне, На тюках из ассигнаций Вы сидите каплунами безотлучные года - Что бы этот дом прекрасный подарить мне навсегда!" Шум акаций. Пред оградой Божья Матерь, Опоясанная хмелем... На реке зеленый катер Уморительно пыхтит. Растревоженный апрелем, Безработным менестрелем, Я слоняюсь, я шатаюсь, я бесцельно улыбаюсь, И кружится под ногами прибережное шоссе.
РАЗГУЛ
Буйно-огненный шиповник,
Переброшенная арка
От балкона до ворот, Как несдержанный любовник,
Разгорелся слишком ярко
И в глаза, как пламя, бьет!
Но лиловый цвет глициний,
Мягкий, нежный и желанный,
Переплеб лепной карниз, Бросил тени в блекло-синий
И, изящный и жеманный,
Томно свесил кисти вниз.
Виноград, бобы, горошек
Лезут в окна своевольно...
Хоровод влюбленных мух. Мириады пьяных мошек
И на шпиле колокольном
Зачарованный петух.
"ПУЩА-ВОДИЦА"
Наш трамвай летел, как кот, Напоенный жидкой лавой. Голова рвалась вперед, Грубь назад, а ноги вправо. Мимо мчлись без ума Косогоры, Двухаршинные дома И заборы... Парники, поля, лшадки - Синий Днепр... Я качался на площадке, Словно сонный, праздный вепрь. Солнце било, как из бочки! Теплый, вольный смех весны Выгнал хрупкие цветочки - Фиолетовые "сны".
Зачастил густой орешник,
Бор и рыженький дубняк,
И в груди сатир насмешник
Окончательно размяк...
Солнце, птички, лавки, дачки,
Миловидные солдаты,
Незнакомы собачки
И весенний вихрь крылатый!
Ток гнусавил, как волчок,
Мысли - божие коровки -
Уползли куда-то вбок...
У последней остановки
Разбудил крутой толчок.
Молча в теплый лес вошел по теплой хвое И по свежим изумрудам мхов. На ветвях, впивая солнце огневое, Зеленели тысячи стихов: Это были лопнувшие почки, Гениальные неписанные строчки... Прла пеночка. Бродил в стволах прохладных Свежий сок и гнал к ветвям весну. Захотелось трепетно и жадно Полететь, взмахнув руками, на сосну И, дрожм, закрыв глаза, запеть, как птица. Я взмахнул... Напрасно: не летится!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Киев
АПЕЛЬСИН
Вы сидели в манто на скале, Обхвативши руками колена. А я - на земле, Там, где таяла пена, - Сидел совершенно один И чистил для вас апельсин.
Оранжевый плод! Терпко-пахучий и плотный... Ты наливаешься дремотно Под солнцем где-то на юге И должен сейчас отправиться в рот К моей серьезной подруге. Судьба!
Пепельно-сизые финские волны! О чем она думает, Обхвативши руками колена И зарывшись глазами в шумящую даль? Принцесса! Подите сюда, Вы не поэт, к чему вам смотреть, Какв етер колотит воду по чреву? Вот ваш апельсин!
И вот вы всали. Раскинув малиновый шарф, Отодвинули ветку сосны И безмолвно пошли под смолистым навесом. Я за вами - умильно и кротко. Ваш веер изящно бил комаров - На белой шее, щеках и ладонях. Один, как тигр, укусил вас в пробор, Вы вскрикнули, топнули гневно ногой И спросили: "Где мой апельсин?" Увы, я молчал. Задумчивость, мать темно-синей мечты, Подбила меня на ужасный поступок... Увы, я молчал!
ЗИРЭ
Чья походка, как шелест дремотной травы на заре? Зирэ.
Кто скрывает смущенье и смех в пестротканой чадре? Зирэ.
Кто сверкает глазами, как хитрая змейка в норе? Зирэ.
Кто тихонько поет, проносясь вдоль перил во дворе? Зирэ.
Кто нежнее вечернего шума в вишневом шатре? Зирэ.
Кто свежее снегов на далекой лиловой горе? Зирэ.
Кто стройнее фелуки в дрожащем ночном серебре? Зирэ.
Чье я имя вчера вырезал на гранатной коре? Зирэ.
И к кому, уезжая, смутясь, обернусь на заре? К Зирэ!
Мисхор
У НАРВСКОГО ЗАЛИВА
Я и девочки-эстонки Притащили тростника.С редь прибрежного песка Вдруг дымок завился тонкий.
Вал гуднл, как сто фаготов, Ветер пел на все лады. Мы в жестянку из-под шпротов Молча налили втюы.
Ожидали, не мигая, Замирая от тоски. Вдруг в воде, шипя у края, Заплясали пузырьки!
Почему событье это Так обрадовало нас? Фея северного лета, Это, друг мой, суп для вас...
Трясогужка по соседству По песку гуляла всласть. Разве можно здесб не впасть Под напевы моря в детство?
1914 Гугенбург*
________________________ * Примечание: Гугенбург - ныне город Усть-Нарва (Нава-Йыэсуу) в Эстонии, на побережье Финского залива
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Белеют хаты в молчаливо-бледном рассвете. Дорога мягко качает наш экипаж. Мы едем в город, вспоминая безмолвно о лете... Скрипят рессоры и сонно бормочет багаж.
Зеленый лес и тихие долы - не мифы: Мы бегали в рощах, лежали во влажной траве, На даль, залитую солнцем, с кургана, как скифы, Смотрели, вверяясь далекой немой синеве...
Мы едем в город. Опять углы и гардины, Снег за окном, книги и мутные дни - А здесь по бокам дрожат вдоль плетней георгины И синие сливы тонут в зеленой тени...
Мой друг, не вздыхайте - здесь тоже не лучше зимою: Снега, почерневши еивы, водка и сон. Никто не придет... Разве нищая баба с сумою Спугнет у крыльца хоровод продрогших ворон.
Скрипят рессоры... Качаются потные кони. Длрога и холм спускаются к сонной реке. Как сладко жить! Выходит солнце в короне, И тени листьев бегут по вашей руке.
Ромны
* * *
Еле тлеет погасший костер. Пепел в пальцах так мягко пушится. Много странного в сердце таится И, волнуясь, спешит на простор. Вдоль опушки сереют осины. За сквозистою рябью стволов Чуть белеют курчавые спины И метелки овечьих голов. Деревенская детская банда Чинно села вокруг патуха И горит, как цветная гирлянда, На желтеющей зелени мха. Сам старик - сед и важен. Так надо... И пастух, и деревья, и я, И притихшие дети, и стадо... Где же мудрый пророк Илия?.. Из-за туч, словно веер из меди, Брызнул огненный сноп и погас. Вы ошмблись, прекрасная леди, - Можно жить на земле и без вас!
НА ПРУДУ
Не ангелы ль небо с утра Раскрасили райскою синькоф? Даль мирно сквозит до бугра Нвеинною белой пустынькой... Березки толпятся кольцом И никнут в торжественной пудре, А солнце румяным лицом Сияет сквозь нежные кудри. На гладком безмолвном пруду Сверкают и гаснут крупицы. Подтаяв мутнеют во льду Следы одинокой лисицы... Пожалуй, лежит за кустом - Глядит и, готовая к бегу, Поводит тревожно хвостом По свежему рыхлому снегу... Напрасно! Я кроток, как мышь, И первый, сняв дружески шляпу, Пжоал бы, раздвинув камыш, Твою оснеженную лапу.
В ТИРОЛЕ
Над кладбищенской оградой вьются осы... Далеко внизу бурлит река. По бокам - зеьеные откосы. В высоте застыли облака.
Крепко спят под мшистыми камнями Кости мелких честных мясников. Я, квк друг, сижу укрыт ветвями, Наклонясь к охапке васильков.
Не смеюсь над вздором эпитафий, Этой чванной выдумкой живых - И старух с поблекших фотографий Принимаю в сердце, как своих.
Но одна плита мне всех здесь краше - В изголовье старый темный куст, А в ногах, где птицы пьют из чаши, Замер в рамке смех лукавых уст...
Вас при жизни звали, друг мой, Кларой? Вы смеялись только двадцать лет? Здесь, в горах, мы были б славной парой - Вы и я - кочующий поэт...
Я укрыл бы вас плащом, как тогой, Мы, смеясь, сбежали бы к реке, В вашу честь сложил бы я дорогой Мадригал на русском языке.
Вы не слышите? Вы спите? - Очень жалко...-Я букет свой в чашу опустил И пошел, гремя о плиты палкой, Вдоль рядов алеющих могил.
ЛУКАВАЯ СЕРЕНАДА
О Розина! Какая причина, Что сегодня весь день на окошке твоем жалюзи? Дело было совсем на мази - Ты конфеты мои принимала, Ты в ресницы меня целовала, -
А теперь, под стеною, в грязи,
Безнадежно влюбленный, Я стою, словно мул истомленный, С мандолиной в руках,
Ах!
О Розина! Ты чище жасмина... Это знает весь дом, как вполне установленный факт. Но забывши и клятвы и такт, Почему ты с художником русским В ресторане кутила французском?!
Пусть пошлет ему Бог катаракт!
Задушу в переулке повесу... Закажу похоронную мессу И залью шерри-бренди свгй грех...
Эх!
О Розина! Умираю от сплина... Я сегодня по почте, мой друг, получил гонорар... Нарядись в свое платье веселого цвета "шмар", - Поплывем мы к лазурному гроту, Дам гребцам тридцать лир за работу,
В сердце алый зардеет пожар -
В складках нежного платья Буду пальцы твои целовать я, Заглушая мучительный вздох...
Ох!
О Розина! Дрожит парусина... Быстрый глаз твой с балкона лукаво стрельнул и пропал, В небе - вечера нежный опал. Ах, на лестнице тихо запели ступени, Подгибаются сладко колени, -
О, единственный в мире овал!
Если б мог, свое сердце к порогу, Как ковер, под прекрасную ногу, Я б швырнул впопыхах...
Ах!
Капри
<
Страница 7 из 7
Следующая страница
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
