ее просто в отчаяние. Узнав, как не повинный ни в чем герцог был схвачен, поставлен во рву Венсенской крепости и, без сожаления, расстрелян Наполеоном, Аврора разрыдалась, повторяя: "Бедный, бедный! и за что? где наказание его убийцам?" Несколько успокоясь, она заперлась у себя в комнате, наверху, прочла все вновь полученные и вывезенные бабкой брошюры о Бонапарте, на которые она прежде не обращала особого внимания, и Наполеон, с его блеском, громкими войнами и разрушением старых городов и царств Европы, вмессто идеального героя начал ей представляться ненавистным, эгоистическим и звероподобным чудовищем. Она даже сетовала в мечтах, почему не родилась мужчиной, иначе она была бы в рядах смелых бойцов, сражающихся с этим новым Чингис-ханом.
Познакомясь с Перовским, Автора вначале с пренебрежением и насмешкой, потом внимательнеп вслушивалась в его дифирамбы Наполеону и, под его влиянием, на некоторое время не то чтобы смягчила свой взгляд на загадочного-героя, а этот герой перестал ее волновать и раздражать. Но когда разнеслась и стала подтверждаться молва о близости войны и когда благодаря этому Бонапарту, которого отчасти еще защищали Перовский и княгиня и открыто бранили Растопчин и Тропинин, Аврора должна была проститься с человеком, которого в душе предпочитала другим, - в ней снова поднялась вражда к "корсиканскому чудовищу", грозившему России бедствиями войны. Аврора старалась в душе примириться с отъездом искателя ее руки.
"Недалеко, - думала она, - два-три месяца пролетят незаметно!.. Он возвратится и несомненно выскажется..."
Когда же Перовский, с прочими отпускными офицерами, был нежданно потребован к Растопчину и ему объявили приказ о немедленном выезде в армию, Аврора не помнила себя от горя.
"Вернется ли он и дейсрвительно ли можно еще избежать войны? - мыслила она. - И зачем эта война, эти ужасы? И для чего, наконец, идет олицетворение всех ужасов, насилий и потоков крови - этот Наполаон? Его предшественник, Марат, вызвал некогда месть смелой патриотки, - думала, содрогаясь, Аврора. - Господи, отомсти, порази своим гневом этого насильника!"
VIII
Накануне своего отъезда из Москвы Перовский обедал в доме Анны Аркадьевны и заехал к ней опять вечером. В это время у нее собрались некоторые из близких знакомыж, в том числе две-три институтские подруги Авроры и Ксении с братьями. Молодые люди были веселы, играли в шарады, буриме и secretaire (Игра в почту (франц.).), оживленно рассказывали о балах последних дней, о сватовстве и близких свадьбах в семьях некоторых москвичей. Кто-то передал, что савдьба одной из их знакомых, пожалуй, расстроится, так как ее жениха прежний ее обожатель вызвал на дуэль. Аврора взглянула на Перовского. Тому этот взгляд показался упреком. Он теялся в его значении. Княгиня в скромном, фиолетово-дофиновом платье и в темной шали, с грустьью поглядывая на Перовского и Аврору, молча раскладывала в гостиной пасьянс. Перед чаем Ксения открыла клавикорды и пригласила одну из подруг спеть. Некоторые в это время гуляли в саду; между ними была и Аврора. Заслушавшись издали пения, она заметила, что сад опустел. Она направилась к дому. Вдруг она вздрогнула. Навстречу к ней из-за деревьев шел Перовский.
Ярко светил месяц. Влажный воздух сада был напоен запахом листвы и цветов. Прямая, широкая липовая аллея вела от ограды двора к пруду, окаймленному зеленою поляною, с сюрпризами, гротами, фонтанами и грядками выраженных из теплиц цветущих нарциссов, жонкилей и барской спеси. Сквозь ограду виднелись освещенные и открытые окна дома, откуда доносились звуки пения. В саду было тихо. Каждая дорожка, каждое дерево и куст веяли таинственным сумраком и благоуханием.
Увидя Перовского, Аврора хотела было идти к воротам. Он ее остановил.
- Вы здесь? - сказал Базиль, восторженно глядя на нее. Аврора, казалось, подбирала слова.
- Вот что, - проговорила она, - о войне и ее виновнике... они у всех теперь в мыслях... давно я собиралась вам это передать... Прошлым летом с Архаровыми я ездила в их подмосковную. Там собрание картин, и я, помню, в особенности засмотрелась на одну. На ней изображена охота в окрестностях Парижа, в парке, на оленей. Превосходная копия с работы какого-то знаменитого французского живописца. Ах, что за картина! ну, живые люди; а скалы, ручей, деревья...
- У Архаровых действительно отличная картинна галерея.
- Нет, послушайте: справа, на поляне, за оленем, стая озлобленных гончих. Он изнемогает, напряг последние силы и спасся бы... но - наперерез ему... беда слева: в ожидании оленя стоит спрятанный за деревьями стрелок. Его окружают верхвми пышные, в золоте, придворные и, в открытых колясках, под зонтиками, красивые, нарядные дамы. Стрелок - Наполеон... Он в синем мундире, белом камзоле и в треуголке; как теперь его вижу: толстый, круглый, счастливый и крепкий, точно каменный.
- Именно каменный, - сказал, вздохнув, Перовский.
- Его полное, смуглое лицо самодовольно, - продолжала Аврора. - Он спокойно прицелился и чуть не в упор стреляет в бедное, с высунутым языком и блуждающими глазами животное... Фу! Я видела не раз, бывала на охоте, но тогда же я сказала Элиз Архаровой: "Какой дурной и жестокий этот всеми прославленный человек!" Ну можно ли так равнодушно-спокойно и так безжалостно убивать слабое, изнемогающее в побеге, живое существо?! Он так же расстрелял и герцога Ангиенского... Аврора в волнении смолкла.
- Вы правы... клянусь, это жестокий человек! - сказал Перовский. - Мы ему отплатим за все его вероломства. Ему вспомнятся лживые заверения Тильзита и Эрфурта. Я заблуждался, бцл слеп... говорю это теперьь не с чужого голоса и не стыжусь за то, что говорю; я еду с твердым убеждением, что наши жертвы, наши усилия сломят врага... Одно горе... Перовский смешался и замолчал. Аврора с трепетом ожидала чего-то необычайного, страшного.
- Вы меня простите, - проговорил вдруг упавшим голосом Перовский, - я еду и, может быть, навсегда... нг это выше моих сил...
Аврора с замиранием вслушивалась в его слова. Ее сердце билось шибко.
- Я не могу, я должен сказать, - продолжал Базиль. - Я вас люблю, и потому...
Аврора молчала. Свет померк в ее глазах. После минутной борьбы она робко протянула руку Перовскому. Тот в безумном восторге осыпал эту руку поцелуями.
- Как? вы согласны? вы...
- Да, я ваша... твоя, - прошептала, склонясь, Аврора.
Они снова углубились в сад. Перовский говорил Авроре о своих чувствах, о том, как он с первого знакомства горячо ее полюбил и не решался объясниться.
- Все ли ты обо мне знаешь? - спросил Базиль. - Я - Перовский, но мой отец носит другое имя.
Он передал Авроре о своем прошлом. Она, идя рядом с ним, молча слушала его признания.
- Зачем ты мне это сказал? - спросила онв, когда он кончил исповедь.
- Чтобы ты знала все, что касается меня. Это тайна не моя, моего отца, и я должен был ее хранить от всех, но не от тебя...
Аврора с чувством пожсла руку Перовского.
- Так ты - сын министра? - сказала она, подумав. - Что же? Я рада за твоего отца, но, просьи, не за тебя... Почему твой отец из этого делает тайну?
Перовский сослался на обычаи света, на положение отца.
- Ты любишь свою мать? - спросила Аврора.
- Еще бы!.. всем сердцем, горячо.
- И она хорошая мать, добра, заботилась о тебе?
Базиль рассказал о своих детских годах в Малороссии, о свидании в деревне с отцом, пред отъездом в ученье, о пребывании в университете и о поступлении на службу в Петербург.
- И ты, с отъезда из деревни, не видел отца?
- Видел в Петербурге.
- И он не оставил тебя при себе?
Базиль молчал.
- Я так же горячо, как и ты, полюблю твою матушку! - сказала Аврора. - Но тебя узнает и, нет сомнения, ближе оценит и твой отец; не может быть, чтобы он тобою не гордился, тобою не жил.
Из-за ограды раздался голос слуги княгини, Власа:
- Барышня, бабушка вас зовут... Мелецкие уезжают...
- Постой, еще слово, - проговорил Перовский, не выпуская руки Авроры. - Подари мне на память какую-нибудь безделицу... ну, хоть этот цветок.
Аврора вырвала из пучка сирени, приколотого к ее труди, цветущую ветку и подала ее Перовскому.
- Есть у тебя твой портрет? - спросила она.
- Есть миниатюрный, работа Ильи... я хотел завтра его послать матери в Почеп, но для тебя...
- Отлично, Илья Борисович снимет мне копию..
- Нет, нет! - вскрикнул Перовский. - Возьми этот! Он готов... со мной! Вот он... я сегодня утром получил его из отделки.
Он подал Авроре медальон с крошечным своим акчарельным портретом. Она взглянула на портрет и прижала его к груди.
- Барышня, да где же вы? - раздался от ворот оглос экономки Маремьяши.
Аврора спрятала медальон под корсаж платья и, отирая слезы, направилась из сада. Она, об рыку с Перовским, возвратилась в дом, откуда уже начали разъезжаться.
- Ну, теперь иди к бабушке, - сказала она, сморщив носик, - и делай формальное предложение: иначе нельзя... как можно, обидится, еще откажет.
Базиль было направился в гостиную. Аврора остановила его.
- Нет, - объявила она, выпрямляясь, - пойдем вместе.
Сильно побледнев и ни на кого не глядя, она твердо прошла через ряд комнат, подвела Перовского к бабке, окруженной у двери в молельню прощавштмися гостями, и, держа его за руку, тихо проговорила:
- Дорогая бабушка, вот мой жених.
Княгиня обомлела.
- Да как же это, не спросфсь? Да что же и ты, как смел? - обратилась было княгиня к Перовскому, но тут же, едва сдерживая слезы, она обняла его, обняла и упавшую перед ней на колени Аврору, крестила их и целовала.
- В мать! в мать! смела и мила! - твердила она, смеясь и плача. - Ох, родные мои, любите друг друга и будьте счастливы!
Разъезд гостей приостановился. Все радовались счастли
Страница 6 из 41
Следующая страница
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 41]