LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

А.А. Фет Письма Страница 7

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    br>
    живет у нас, а в настоящий момент с женой моей находится в _Славянске_ -

    купаться от золотухи, которая ее, бедную, т. е. Олю, преследует.

    Сию минуту уронил крышку тяжелого железного сундука на безымянный палец

    левой руки, и дело очень некрасиво. Бог с ним с ногтем, лишь бы хуже не

    было. - Засуетят так, что не знаешь, куда вертеться. На этом даже слове

    вызвали к солдатке, у которой муж весной утонул. - Насколько мне легко с

    Петрушей Борисовым, настолько тяжело с Олей Шеншиной. Добрая и недурная

    собой девочка, но крайне неспособная. Болтает по-французски и по-немецки - и

    только, от книги отвращение - потому что ей всякая последовательная мысль не

    в подъем тяжела, а девочке 14 лет. Беда, да и только!

    Хлопочу, чробы Петруше за отца дали земельки на Кавказе {7}. Великий

    князь {8} приказал ему напоминать об этом. Отпустил жену, Олю и гувернантку

    в Славянск, обещали писать на другой день, а вот неделя, а ни строки. Завтра

    пошлю телеграмму. Вас, по слухам, ожидали здесь в июле, но оказывается - не

    всякому слуху верь. В половине сентября выборы судей. Буду ли судьей 3-е

    трехлетие, не известно. Буду ли в ноябре в Питере, не знаю.

    На днях минисьр внутр. дел наконец-то разрешил постройку моей больницы,

    и m-me Якушкина подарила мне под нее 4 десятины земли особнячком.

    Слцшал я о постройке Вами в Спасском богадельни. Дело хорошее, если оно

    прочно поставлено. - 12-го каждого месяца я бываю на съезде во Мценске, и

    если Вы пожелаете осенью, при продаже хлеба, быть вкладчиком нашей больницы

    сифилитической, то поручите Вашему поверенному передать мне пожертвованное.

    Теперь сенная уборка, и староста глуп до святости. Все сделано гадко и

    медленно. Думаю 2-го, если палец пустит, в Славянск, где, говорят, собака

    сходит с ума от количества курлпаток и стрепетов. Позвольте же пожелать Вам

    всего хорошего, начиная с здоровья.



    Искренно преданный Вам А. Фет.



    12



    -12 января .



    Милостивый Государь Иван Сергеевич!

    Смело можете читать мое письмо. Благовоспитание d'un enfant de bonne

    maison {ребенка из хорошего дома (фр.).} застраховывает от оскорблений с

    моей стороны. Вы правы. Последнее письмо Ваше окончательно меня изумило. -

    Мы знаем, что Л. Толстой не поступится ни для кого своим убеждением. Я

    только что от него и, вопреки его совету, все-таки отвечаю на письмо Ваше.

    До сих пор я, в наших прениях, только защищался от резких нападок.

    Теперь я вынужден говорить о Вас. Сошлись мы с Вами вследствие тожества не

    социальных, а худозественных инстинктов. Вы знаете, как я дорожил в Вас этим

    качеством, упрямо закрывая глаза перед другими. В прошлом году вы написали,

    что Вам надоели эстетические тонкости и ео ipso оставили меня лицом к лицу с

    несимпатичной для меня стороной Вашей. На этом слове следовало мне

    прекратитьь с Вами переписку и всякую солидарность. Но мне было жаль

    прекрасного прошлого - в этом моя вина. Я никогда ничего не говорил про Вас

    за глаза, чего не сказал бы в глаза. Я не способен сказать той бессмыслицы,

    какую мне приписали. Но дело не обо мне, а об Вас и несимпатичном для меня

    качестве. - На него, в свое время, метко указано нежно любившим Вас дядей

    Николаем Николаевичем. Это крайняя избалованность и необузданный эгоизм.

    Перехожу к фактам. Добисаясь, между прочим, славы остряка, Вы распустили:

    "брыкни, коль мог" - не помыслив, что отнимаете у труженика переводчика

    _насущный хлеб_ {1}. Mais, le rois s'amuse {король забавляется (фр.).} -

    стоит ли думать о бедняке. Вы окаменили нас брошенной в лицо Толстому ничем

    не заслуженной дерзостью {2} - и когда я в Спасском заикнулся просить Вас о

    человеческом окончании этого дела, Вы зажали мне рот детски капризным

    криком, которого я, все по той же симпатии к художнику, наслушался от Вса

    вдоволь . Вы сами знаете, насколько наши отношения пострадали от невозможной

    катастрофы с дядей Николаем Николаевичем. И тут голос мой замолк перед Вашим

    эгоистичным капризом. - Из-за Ваших денег я принял вызов Павлова за

    французскую телеграмму. Только Кеттчер заставил Павлова

    сочинить примирительную статью. Я выслал Вам деньги. Вы и спасибо мне не

    сказали, точно гладиатору, обязанному драться не за Вашу честь, а даже за

    Ваше удобство или удовольствие. - Это невероятно, - но свидетели этому живы.

    Удивительно ли, что Вы, в последний раз во Мценске, не говорю при дамах, а

    при Петруше Борисове дозволили себе отвернуться от моей неоконченной речи и

    обратиться в сторону, что изумило мальчика, воспитанного в законах приличия.

    Мальчик не изумиллся бы, если бы знал, что это у Вас в обычае, что Вы

    когда-то просидели целый вечер спиной к его матери, а затем к Ковалевской. С

    тех пор, как на мои замечания о Дыме Вы отвечали мне дерзостью, я замолчал о

    Ваших пиваниях; это не помешало Вам продолжать бранить меня в лицо как

    поэта. Необходимо припомнить, что после катастрофы с Толстым последний

    энергически просил меня не упрминать Вашего имени при нем. Но, зная Вас в

    сущности за хорошего человека, я не поддался Толстому,, и он отвернулся от

    меня. - Я подумал: "отворачивайся - я ничего худого не сделал и не хотел

    тебя обидеть". Однажды, делая сначала вид, что не замечает меня в

    театральном маскараде, Толстой вдруг подошел ко мне и сказал: "Нет, на Вас

    сердиться нельзя" - и протянул мне руку. С той поры мы снова разговаривали с

    ним о Вас, без всякого раздражения. Последняя выходка Ваша capo d'opera

    {вершина всего (фр.).}. Вместо того, чтобы прекратить неприятную переписку,

    Вы вышли с голословным обвинением, кроме одного выражения: "_страсть к

    преувеличению_", а затем опять и _прочие привычки_ (читай: позорные). Как

    это определительно и верно! Какие это привычки (позорные)? Оказывается: ни

    единой. Позволяю Вам все их пропечатать на всех диалектах. Что касается

    гипербол, то ни один психолог не признал Гамлета лгуном за его 40.000

    братьев. В последнем письме торжествует Ваша метода диспутов. Вам указывают

    на разительный пример Вашей невоздержанности на оскорбления, а Вы пишете об

    уважении к Толстому и в доказательство возддержанности дозволяете себе

    инсинуацию о людях, достойныъ быть забросанными грязью. Как это любезно,

    справедливо и, главное, логично! Прочитав Ваши 2 последних письма ко мне,

    Толстой сказал: "Понимаю: Шеншин говорит, что Тургенев говорит, что

    Полонский говорит, что Марпевич говорит, будто Фет говорит, что Тургенев

    говорит. - Как подымать такую сплетню?" Вы подняли ее не потому, что

    поверили ей. Вы слишком хорошо знаете, что я не способен - сказать такой

    глупости, как _жажда в Сибирь_. На такие умнче слова у меня мозгу не хватит

    {3}. Но Вам нужно было: людей посмотреть - себя показать, как Вы это делали

    всю жизнь. Вы могли бы прогнать старика дядю, не обижая его. Вы могли бы

    разойтись с Толстым, со мною и вообще с человеком из противуположного

    лагеря, не меряясь обидами, но это значило бы, что действительно боишься

    руки замарать. Нечего церемониться с человеком, стоящим, по смыслу статьи

    Тютчеуа "Россия и революция", в противуположном с нами лагере. Мы, начиная с

    самого Тютчева, считаем наших противников заблуждающимися; они нас ругают

    подлецами. - Таков дух самого лагеря. Не один дядя Николай Николаевич

    признал в Вас избмлованного, M-me Viardot не раз обзывала Вас, при мне, un

    Sauvage {дикарь (фр.).}. В ее дружеской шутке скрыта глубокая правда. Я

    просто боюсь Вас, ибо считаю способным написать дерзость, забыв, что мы 25

    лет были приятелями, что мы оба одной ногой в могиле и что браниться или, по

    выражению петербургских литераторов, заушаться можно в крайнем случае лицом

    к лицу, а не на 3000-верстном расстоянии. - Как жаль, что Вы нагнулись

    подымать эту сплетню и вынудили настоящее объяснение. Раскланиваясь

    навсегда, я все-таки не смешиваю милого, талантливого автора "Записок

    охотника" с формой enfant terrible {ужасный ребенок (фр.).}, в которую

    отлили последнего неблагоприятные, в воспитательном отношении, условия

    жизни. Страсть вещь естественная и законная, но нельзя в искусственном

    обществе все соизмерять ею и оправдывать. Выйдут уходы за Инсаровыми да

    Базаровыми, т. е. выйдет, оп меткому, хотя не совсем деликатному сравнению

    некоего критика: собачья свадьба. Кроме каждого из нас, есть еще чужие

    личности, и благовоспитание требует к ним хотя отрицательной вежливости.

    Dixi. - Думайте что хотите, но не беспокойтесь отвечать.



    С истинным почтением имею честь быть

    Милостивый Государь

    Вашим покорнейшим слугой

    А. Шеншин.



    Л. И. ТОЛСТОМУ



    13



    8 мая .



    Каждый день поджидал я, добрейший Лев Николаевич, возможности написать

    Вам в письме новое стихотворение, но их до сих пор нет как нет.

    Погода поправляется, и мы поджидаем приезда Тургенева, хотя, зная его,

    я не слишком-то отдаюсь на этот счет мечтам.

    Напишите мне, где Николай Николаич {1}. Если он переехал уже в наши

    страны, то я его тотчас же найду верхом на закубанке и затащу к нам. Что

    касается до Вас, то без Тургенева мечта увидать Вас в нашей Палестине - пуф.

    Если бы высчитывать все поклоны, которые посылают Вам наши дамы, то

    вышло бы вроде поминанья или солдатского письма, потому что и сестра, и

    ж
    Страница 7 из 40 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 20] [ 20 - 30] [ 30 - 40]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.