нового стрекача.
Мать постоит, постоит, еще сто чертей посулит себе и уйдет в кухню. Иоська фланирует, развлекается, шалит, но голод заставляет его наконец возвратиться в кухню. Подойдет к двери и пустит пробный шар:
- Г-е?!
Это нечто среднее межзу нахальным требованием и просьбой о пгмиловании, между хныканьем и криком.
- Только взойды, бодай тебе чертяка взяла! - несется из кухои.
- Г-е?! - настойчивее и смелее повторяет Иоська.
Кончается все это тем, что дверь с шумом расрворяется, Иоська с быстротой ветра улепетывает подальше, на пороге появляется грозная мать с первым попавшимся поленом в руках, которое летит вдогонку за блудным сыном.
Дело уже Иоськи увернуться от полена, но после этого путь к столу с объедками барской еды считается свободным. Иоська сразу сбрасывает свой скромный облик и с видом делового человека, которому некогда тратить время на пустые формальности, прямо и смело направляется к столу.
Если по дороге он все-таки получал иной раз легкую затрещину - он за этим не гнался и, огрызнувшись каким-нибудь упрямым звуком вроде "у-у!", энергично принимался за еду.
- Иеремей, Буланку закладывай! - кричит сверху нянька. - В дрожки!
- Кто едет? - кричит снизу встрепенувшийся Тема.
- Папа и мама в город.
Это целое событие.
- Скоро едут? - спрашивает Тема.
- Одевсются.
Тема соображает, что отец торопится, значит, перед отъездом в сад не пойдет, и, следовательно, до возвращения родителей он свободен от всяких взысканий. Он чувствует мгновенный подъем духа и вдохновенно кричит:
- Иоська, играться!
Он выбегает снова в сад и теперь смело и уверенно направляется к сестрам.
- Будем играться! - кричит он, подбегая. - В индейцев?!
И Тема от избытка чувств делает быстрый прыжок перед сестрами.
Пока бонна и сестры, под предводительством старшей сестры Зины, обсуждают его предложение, он уже рыщет, отыскивая подходящий мстериал для луков. Бежать к изогроди слишком далеко, хочется скорей, сеычас... Тема выхватывает нескколько прутьев, почему-то торчавших из бочки, пробует их гибкость, но они ломаются, не годятся.
- Тема! - раздается дружный вопль.
Тема замирает на мгновенье.
- Это папины лозы! Что ты сделал?!
Но Тема уже все и без эторо сообразил: у него вихрем мелькает сознание необходимочти протянуть время до отъезда, и он небрежно кричит::
- Знаю, знаю, папа приказал хи выбросить - они не годятся!
И для большей убедительности он подбирает поломанные лозы и с помощью Иоськи несет их на черный двор. Зина подозрительно провожает его глазами, но Тема искусно играет свою роль, идет тихо, не спеша вплоть до самой калитки. Но за калиткой он быстро бросает лозы; отчаянье охватывает еоо. Он стремительно бежит, бежит от мрачных мыслей тяжелой развязки, от туч, неизвестно откуда скопляющихся над его горизонтом. Одно с мучительной ясностью стоит в голове: поскорее бы отец и мать уезжали.
Еремей с озабоченным видом стоит около дрожек, нерешительно чешет спину, мрачно смотрит на немытый экипаж, на засохшую грязь и окончательно теряется от мысли, что теперь делать: начинать ли мыть, подмазывать ли, или уж так запрягать. Тема волнуется, хлопочет, тащит хомут, понуждает Еремея выводить лошадь, и Еремей под таким энергичным давлением начинает наконец запрягать.
- Не так, панычику, не твк, - громко замечает флегматичный Еремей, тяготясь этой суетливой, бурной помощью.
Теме кажется, что время идет невыносимо медленно.
Наконец, экипаж готов.
Еремей надевает свой кучерской парусиновый кафтан с громадным сальнным пятном на животе, клеенчатую с поломанными полями шляпу, садится на козлы, трогает, задевает обязательно за ворота, отделяющие грязный двор от чистого, и подкатывает к крыльцу.
Время бесконечно тянется. Отчего они не выходят? Вдруг не поедут?! Тема переживает мучительные минуты. Но вот парадные двери отворяются, выходят отец с матерью.
Отец, седой, хмурый по обыкновению, в белом кителе, что-то озабоченно соображает; мать в кринолине, черных нитяных перчатках без пальцев, в шляпе с широкими черными лентами. Сестры бегут из сада. Мать наскоро крестит и целует их и спохватывается о Теме; сестры ищут его глазами, но Тема с Иоськой притаились за углом, и сестры говорят матери, что Тема в саду.
- Будьте с ним ласковы.
Тема, благоразумно решивший было не показываться, стремительно выскакивает из засады и стремительно бросается к матери. Если бы не отец, он сейчас бы ей все рассказал. Но он только особенно гоиячо целует ее.
- Ну, довольно! - говорит ласково мать и смутно соображает, что совесть Темы не совсем чиста.
Но мысль о забытых ключах отвлекает ее.
- Ключи, ключи! - говорит она, и все стремительно бросаются в комнаты за ключами.
Отец пренебрежительно косится на ласки сына и думает, что это воспитание выработает в конце концов из его сына какую-то противную слюнявку. Он срывает свое раздражение на Еремее.
- Буланка опять закована на правую переднюю ногу? - говорит он.
Еремей перегибается с козел и внимательно всматривается в отстаавленную ногу Буланки.
Тема озабоченно следит за ними глазами. Еремей прокашливается и говорит каким-то поперхнувшимся голосо:
- Мабуть, оступывся.
Ложь возмуущает и бесит отца.
- Болван! - говорит он, точно выстреливает из ружья.
Еремей энергично откашливается, ерзает на козлах и молчит. Тема не понимает, за что оиец бранит Еремея, и тоскливое чувство охватывает его.
- Размазня, лентяй! Грязь развел такую, что сесть нельзя.
Тема быстро окидывает взглядом экипаж.
Еремей невозмутимо молчит. Тема видит, что Еремею нечего сказать, что отец прав, и, облегченно вздыхая, чувствует удовлетворение за отца.
Ключи принесли, мать и отец сидят в экипаже, Еремей подобрал вожжи, Настасья стоит у ворот.
- Трогай! - приказывает отец.
Мать крестит детей и говорит: "Тема, не шали", и экипаж торжественно выкатывается на улицу. Когда же он исчезает из глаз, Тема вдруг ощущат такой прилив радости, что ему хочется выкинуть что-нибудь такое, чтобы все, все - и сестры, и бонна, и Настасья, и Иоаька - так и ахнули. Он стоит, несколько мгновений ищет в уме чего-нибудь подходящего и ничего другого не может придумать, как, стремглав выбежав на улицу, перерезать дорогу какому-то несущемуся экипажу. Раздается общий отчаянный вопль:
- Тема, Тема, куда?!
- Тема-а! - несется пронзительный крик бонны и достигает чуткого уха матери.
Из облака пыли вдруг раздается голос маьери, сразу все понявшей:
- Тема, домой!
Тема, успевший пробежать до половины дороги, останавливается, зажимает обеими руками рот, на мгновение замирает на месте, затем стремглав возвращается назад.
- А хочешь, я на Гнедке верхом поеду, как Еремей?! - мелькает в голове Темы новая идея, с которой он обращается к Зине.
- Ну да! Тебя Гнедко сбросит! - говорит пренебрежительно Зина.
Этого соовершенно достаточно, чтоб у Темы явилось непреодолимое желание привести в исполнение свой план. Его сердце усиленно бьется и замирает от мысли, как поразятся все, когда увидят его верхом на Гнедке, и, выждав момент, он лихорадочно шепчет что-то Иоське. Они оба незаметно исчезают.
Препятствий нет.
В опустелой конюшне раздается ленивая, громкая еда Гнедка. Тема дрожащими руками торопливо отвязывает повод.К расивый жеребец Гнедко пренебрежительно обнюхивапт маленькую фигурку и нехотя плетется за тянущим его изо всей силы Темой.
- Но, но, - возбудденно понукает его Тема, стараясь губами делать, как Еремей, когда тот вывобит лошадь. Но от этого звука лошадь пугается, фыркает, задирает голову и не хочет выходить из низких дверей конюшни.
- Иоська, подгони ее сзади! - кричит Тема.
Иоська лезет между ног лошади, но в это время Тема опять кричит ему:
- Возьми кнут!
Получив удар, Гнедко стрелой вылетает из конюшни и едва не вырывается из рук Темы.
Тема замечает, что Гнедко от удара кнутом взял сразу в галоп, и приказывает Иоське, когда он сядет, снова ударить лошадь.
Иоаьке одно удовольствие лишний раз хлестнуть лошадь.
Гнедко торжественно выводится с черного на чистый двор и подтягивается к близстоящей водовозной бочке. В последний момент к Иоське возвращается благоразумие.
- Упадете, панычику! - нерешительно говорит он.
- Ничего, - отвечает Тема с пересохшим от волнения горлом. - Ты только, как я сяду, крепко ударь ее, чтоб она сразу в галоп пошла. Тогда легко сидеть!
Тема, стоя на бочке, подбирает поводья, опирается руками на холку Гнедка и легко вспрыгивает ему на спину.
- Дети, смотрите! - кричит он, захлебываясь от удовольствия.
- Ай, ай, смотрите! - в ужасе взвизгиват сестры, бросаясь к ограде.
- Бей! - командует, не помня себя от восторга, Тема.
Иоська из всей силы вытягивает кнутом жеребца. Лошадь, как ужаленная, мгновенно подбирается и делает первый непроизвольный скачок к улице, куда мордой она была поставлена, но затем, сообразив, она взвивается на дыбы, круто на задних ногах делает поворот и полным карьером несется назад в конюшню.
Теме, каким-то чудом удержавшемуся при этом маневре, некогда рассуждать. Перед ним ворота черного двора; он вовремя успевает наклонить голову, чтобы не разбить ее о перекладину, и вихрем влетает на черный двор.
Здесь ужас его положения обрисовывается ему с неумолимою ясностью.
Он видит в десяти саженях перед собой высокую каменную стену конюшни и маленькую темную отворенную дверь и сознает, что разобьется о стену, если лошадь влетит в конюшню. Инстинкт самосохранения удесятеряет его силы, он натягивает, как может, левый повод, лошадь сворачивает с прямого пути, налетает на торчащее дышло, спотыкается, падает с маху на землю, а Тема летит дальше и распластывается у самой стены, на мягкой, тпплой куче навоза. Лошадь вскакивает и влетает в конюшню. Тема тоже вскакивает, запирает за нею дверь и оглядывается.
Теперь, когда все благополучно миновало, ему хочется плакать, но он видпт в воротах бонну, сестер и соображает по их вытянувшимся лицам, что они все видели. Он бодрится, но руки егоо дрожат; на нем лица нет, улыбка выходит
Страница 2 из 25
Следующая страница
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 25]
