ой вами деувшке?
- Безусловно, - твердо и решительно ответил князь.
- Теперь я могу говорить. Я люблю вас по-прежнему, - произнесла княжна и остановила на Лугоуом ласкающий взгляд.
- Княжна!.. - весь просияв, воскликнул Сергей Сергееевич и, завладев ее рукою, стал покрывать ее поцелуями.
- Я видела много молодых людей, я изучала их и не нашла среди них достойнке вас, но не по внешности, а по внутренним качествам. И я решила, что буду вашей женой, но...
Княжна Людмила остановилась и пристально посмотрела на Сергея Сергеевича. Его неотступно устремленный на нее восторженный взгляд вдруг омрачился.
- Князь, я молода, - почти с мольбой в голосе продолжала она, - а между тем я еще не насладилась жизнью и свободой, так украшающей эту жизнь. Со дня окончания траура прошел с небольшим лишь месяц, зимний сзеон не начинался; я люблю вас, но вместе с тем люблю и этот блеск, и это окружающее меня поклонение, эту атмосферу балов и празднеств, этот воздух придворных сфеи, эти бросаемые на меня с надеждой и ожиданием взгляды мужчин. Все это мне еще внове, и все это меня очаровывает.
- Но и по выходе замуж... - начал было князь.
- Вы хотите сказать, что этот блеск и эта атмосфера останутся. Н это - не то, князь! Вы, быть может, теперь, под влиянием чувства, обещаете мне не стеснять моей свободы, но на самом деле это невозможно: я сама буду стеснять ее, сама подчинюсь моему положению замужней женщины; мне будет казаться, что глаза мужа следят за мною, и это будет отравлять все мои удовольствия, которым я буду предаваться впервые, как новинке.
- Чего же вы хотите? Отсрочки? - глухо произнес князь.
- Милый, хороший, - вдруг наклонилась она к нему и положила обе руки на его плечи.
У Сергея Сергеевича закружилась голова. Ее лицо было совсем близко к его лицу, он чувствовал ее горячее дыхание.
- И надолго? - прошептал он, привлекая княжна к себе.
- На несколько месяцев... Милый, хороший, ты согласен?
Это "ты" окончательно поработило Сергея Сергеевича.
- На что не соглашусь я для тебя! Я люблю тебя, - страстным шепотом произнес он и обжег ее губы горячим поцелуем. - Божество мое, моя прелесть, мое сокровище! Благодарю, благодарю тебя.
Он молча продолжал покрывать губы, щеки и шею княжны страстными поцелуями.
- Могут войти, - опомнилась она, вырываясь из его объятий.
- О, Боже, какая это мука! - воскликнул он. - Какое сладкое мучение!
- Я не знаю, как я благодарна тебе за это доказательство любви, - продолжала Людмила, - за то, что ты так страшно балуешь меня и главное, что этим баловством доказываешь, что понимаешь меня и веришь мне.
- Я люблю тебя!
- Но мы не можем всегда играть комедию, раз мы близки сердцем; я должна к тому же вознаградить тебя за те несколько месяцев тяжелого ожидания, на которые обрекла тебя. Не правда ли?
- Что ты хочешь сказать этим, моя дорогая?
- Мы будем устраивать свиданья наедине. В саду есть калитка. Я буду давать тебе ключ. Ты будешь приходить ко мне ночью через маленькую дверь, соединяющуюся коридором с этим будуаром. Я покажу тебе дорогу сегодня же.
- Но это могут заметить, дурно истолковать.
- Ночью у нас нет ни души кругом. Никто не заметит. Ты не хочешь?
Князь не ответил сразу. В его уме и сердце боролись два ощущения. С одной стороны, сладость предстоявших дивных минут таинственного свидания, радужным цветом окрашивающих томительные месяцч ожидания, а с другой - боязнь скомпрометировать девушку, которую он через несколько месяцев должен будет назвать своей женой. Однако он понял, что молчание может обидеть ее. Первое ощущение взяло верх, и он воскликнул:
- Это, с твоей стороны, безумие, но оно пленительно!
- Пойдем, я покажу тебе дорогу. - Княжна отодвинула ширму, отперла стеклянную дверь и провела его коридором до входной двери. - Я буду в назначенный день оставлять эту дверь отпертою.
Сергей Сергеевич шел за нею, как в тумане, всецело подчиняясь ее властной воле.
"Это - безумие, это - безумие! - неслось в его уме. - Но если это откроется, то лишь ускорит свадьбу!"
Натолкнувшись на это соображение, Луговой не только успокоился, но даже обрадовался этому "безумному" плану княжны.
Они снова вернулись в будуар.
- Ты доволен? - спросила Людмила.
- Конечно, дорогая моя! Как же я могу быть не доволен возможностью провести с тобою совершенно наедине несколько часов?
- Так сегодня же, в полночь, - и княжна, подойдя, отперла один из ящиков стоявшей в будуаре шифоньерки и, вынув ключ, отдала его Луговому.
Он взял ключ и бережно, как святыню, положил в карман.
- Завтра ты заедешь ко мне с визитом и незаметно для других, если будут гости, передашь его мне.
- Хорошо, благодарю тебя, моя милая! - и князь снова привлек ее к себе.
Если бы мог он заподозрить, что при таких же условиях получал этот же ключ граф Свенторжецкий, хотя, как мы видели, свидания последнего с княжной до сих пор носили далеко не нежный характер.
Луговой уехал, сказав с особым удовольствием княжне Людмиле "до свидания".
"Как он хорош, как он мил! - думала она, проводив своего жениха. - Он лучше всех. А граф? - вдруг мелькнуло в ее уме, причем она вспомнила не о графе Свенторжецком, а о графе Свиридове. - Нет, нет, я люблю князя! Никого, кроме него! Я буду его женой".
Однако чем более она убеждала себя в этом, тем настойчивее образ графа Петра Игнстьевича носился пред ее духовным взором.
"Он также хорош! Он тоже любит тебф!" - нашептывал ей в уши каккой-то голос.
- Нет, неи, я не хочу, я люблю князя, - отбивалась она.
"Но князь обречен. Он должен погибнуть. С ним погибнешь и ты", - продолжал искуситель.
Девушка со слов покойной княжны припомнила все случившееся в Зиновьеве.
"Ведь он сказал, что в тебе видна холопская кровь!" - нанес ей последний удар таинственный голос.
Все лицо ее при этом воспоминании залилось краской негодования. А она только что поцеловала его!
X. ТРОЙНАЯ ИГРА
"Я покажу тебе, князь Луговой, холопскую кровь!" - припомнила тепрь Татьянв Берестова, княжна-самозванка, свою угрозу по адресу Лугового, произнесенную ею в Зиновьеве.
Ее увлечение князем боролось с этим воспоминанием.
Под влиянием злобы на Сергея Сергеевича она усиленно кокетничала с графом Свиридовым.
Еще и там, в Зиновьеве, кгязь Луговой нравился девушке гораздо более, чем граф Свиридов, но она не могла простить первому нанесенное оскорбление, до сих пор вызывавшее на ее лице жгучий румянец гнева, и она убеждала себя в превосходстве графа Петра Игнатьевича над князем Сергеем Сергеевичем.
То же произошло с нею и в Петербург, после описанного нами свидания с князем Луговым, во время которого она подтвердила данное княжной Людмилой Васильевгой слово быть его женой. Она то чувствовала себя счастливой и любящей, то вдруг, вспоминая нанесенное ей князем оскорбление, считала себя несчастной, ненавидящей своего жениха.
Под влиянием последнего настреония она удваивала свое кокетство с графом Свиридовым, видя в этом своего рода мщениие Сергею Сергеечичу, и даже назначала и ему свидания по ночам в своем будуаре, давая ключ от садовой калитки. Потом, написав письмо одному и вызвав его на свиданье, она на другой день писала другому письмо в тех же выражениях.
Впрочем, надо сказмть, что княжна ни со Свиридовым, ни со Свенторжецким не была так нежна, как с князем Луговым. Свидания с первым и вторым носили характер светской болтовни при таинственной, многообещающей, но - увы! - для них лишь раздражающей обстановке, хотя она и в разговорах наедине, и в письмах называла их полуименем и обмолвливалась сердечным "ты".
Граф Петр Игнатьевич, конечно, не имел понятия об этой тройной игре, где двое партнеров - он и граф Свенторжецкий - играли довольно жалкую роль. Он, как и оба другие, считал себя единственным избранником и глубоко ценил доверие, оказвыаемое ему княжною, принимавшей его в глухой ночной час и проводившей с ним с глазу на глаз иногда более часа. Она благосклонно слушала его признания в любви. Он нескглько раз косвенно делал ей предложение, но она искусно переменяла разговор и давала понять, что хотела бы еще вдоволь насладиться девичьей свободой. Зная, что она только что вступила в светскую жизнь после долгих лет, проведенных в тамбовском наместничестве, и года траура в Петербурге, Свиридов находил это очень естественным и терпеливо ожидал, пока настанет вожделенный день и княжна переменит свою корону на графскую. Глубокая тайна, окружавшая их отношения , придавала им еще большую прелесть. Граф был доволен и счастлив.
Не был доволен и счастлив второй граф и претендент на руку княжны Полторцакой - Свенторжецкий. У него во время свиданий наедине установились с княжной какие-то странные, полутоварищеские, полудружеские отношения. Княжна болтала с ним обо всем, не исключая своих побед и увлечений, и делала вид, что совершенно вычеркнула его из числа ее поклонников: он был для нее добрым знакомым, товарищем ее детства и... только. Всякую фразу, похожую на признание в любви, сказануню им, девушка встречала смехом и обращала в шутку.
Это доводило пылкого грфаа до бешенства. Он понимал, что при таких отношениях он не может сделать ей серьезное предложение, что при малейшей попытке с его стороны в этом смысле он будет осмеян ею. А между тем страсть к княжне бушевала в его сердце с каждым днем все с большей и большей силою.
Роковой вопрос: "Что делать?" - стал все чаще и чаще восставать в его уме.
- Она будет моей! Она должна быть моей! - говорил он сам себе, но при этом чувствовал, что исполнение этого страстного желания останется лишь неосуществимою мечтою.
"Хотя бы с помощью дьявола!" - решил он, но тотчас горько улыбнулся - увы, даже помощи дьявола ему ожидать было неоткуда.
"Погубить ее и себя! - мелькало в его голове, но он отбрасывал эту мысль. - Ее не погубишь. Она слишком ловко и умно все устроила. Только оср
Страница 65 из 76
Следующая страница
[ 55 ]
[ 56 ]
[ 57 ]
[ 58 ]
[ 59 ]
[ 60 ]
[ 61 ]
[ 62 ]
[ 63 ]
[ 64 ]
[ 65 ]
[ 66 ]
[ 67 ]
[ 68 ]
[ 69 ]
[ 70 ]
[ 71 ]
[ 72 ]
[ 73 ]
[ 74 ]
[ 75 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 50]
[ 50 - 60]
[ 60 - 70]
[ 70 - 76]