LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

А. И. Герцен. Записки одного молодого человека Страница 2

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    себя, что страшное слово только присеилось. Впрочем, батюшка решился воспитывать меня дома. И воспитанье мое началось, как разумеется, с французской грамоты. M-r Bouchot - первое лицо, являющееся возле Лизаветы Ивановны в деле моего воспитания; вслед за ним выступает Карл Карлович [Иван Иванович Экк. Он давал долго уроки моему брату, но на меня имел очень мало влияния. Портрет его верен. (Прим. А. И. Герцена.)]. M-r Bouchot был француз из Меца, а Карл Карлович немец из Сарепты и учил музыке. Параллель этих людей не без занимательности. Мужчина высокого роста, совершенно плешивый, кроме двух-трех пасм волос бесконечной длины на висках, вечно в синем фраке толстого сукна, на стаметовой подкладке, - таков был m-r Bouchot; важность отпечатлевалась не только в каждом поступке его, но в каждом движении (он кланялся ногами, улыбался одной нижней губой); голова у него ни разу не гнулась с тех пор, как перестали его пеленать, а это было очень давно, лет полтораста тому назад. Ко всему этому надобно прибавить французскую физиономию конца прошлого века, с огромным носом, нависшими бровями, - одну из тех физиономий, которые можно видеть на хороших гравюрах, представляющих народные сцены времен федерации. Я боялся Бушо, особенно сначала. Карл Карлович был тоже высок, но так тонок и гибок, что походил на развернутый английский фут, который на каждом дюйме гнется в обе стороны; фрак у него был серенький, с перламутровыми пуговицами: панталоны черные, какой-то непонятной допотопной материи; они смиренно прятались в сапоги a la Souvaroff с кисточками, и их он выписывал из Сарепты; он свободно брал своими сухими, едва обтянутыми сморщившейся кожицей пальцами около двух октав на фортепьяно. Имея такой решительный талант, мудрено ли, что Карл Карлович посвятил себя мусикийскому игранию? Карл Карлович провел свою жизнь в чистейшей нравственоости; это было одно из тех тихих, кротких немецких существ, исполненных простоты сердечной, кротости и смирения, которые, не узнанные никем, но счастливые в сыоем маленьком кружочке, живут, любят друг друга, играют на фортепьяно и умирают тихо, кротко, как жили. Он был женат в незапамятные времена; я пил малагу на золотой свадьбе его, и, право, старичок и старушка любили друг друга, как в медовый месяц.

    Из сказанного можно себе составить понятие о Карле Карловиче: это лицо из легенд Реформации, из времени пуританизма во всей чистоте его. И Бушо был челшвек добрый, так точно, как лошадь - зверь добрый, по инстинкту, и к нему, однако, как к лошади, не всякий решился бы подойти ближе размера ноги и копыт. Он уехал из Парижа в самый разгар революции, и, припоминая теперь его слова и лицо, я воображаю, что citoyen Bouchot не был лишним или праздным ни при взятии Бастилии, ни 10 августа ; он обо всем говорил с пренебрежением, кроме Меца и тамошней соборной церкви; о революции он почти никогда не говорил, но, как-то грозно улыбаясь, молчал о ней. Холостой, серьезный, важный, он со мной не тратил слов, спрягал глаголы, диктовал из "Les Incas" de Marmontel, расстанавливал accent grave и aigu, отмечал на поле, сколько ошибок, бранился и уходил, опираясь на огромную сучковатую палку; его никто никогда не бил [Это окончание искажено ценсурой. Я заалючал очерк характеристическим анекдотом. И. И. Экк молодым человеком был сидельцем в сарептскоой лавке в Москве. Какой-то из диких вельмож того времени разгневался на него и ударил его в щеку. Экк кротко и спокойно подставил другую. Дикий посмотрел на него - и вдруг бросился ему на шею, прося прощения. С тех пор он был с ним приятелем до конца жизни. Почему ценсура выпустила это? (Прим. А. И. Герцена.)].

    Несмотря на занимательность педагогов, я скучал; мне некуда было деть мою деятельность, охоту играть, потребность разделить впечатления и игры с другими детьми. Один товарищ, одна подруга была у меня - Берта, полушарлот и полуиспанская собака батюшки. Много делил я с нею времени, запрягал ее, бывало, ездил на ней верхом, дразнил ее, а в зимние дни сидел с нею у печки: я пою песни, а она спит,- и время идет незаметно. Тогда она была уж очень стара, а все еще кокетничала и носила длинные уши с мохнатой коричневой шерстью. Не я один любил Берту: лакей наш Яков Игнатьевич не мог пережить ее, просто умер с горя и с вина, через неделю после ее смерти. Кроме Берты, был у меня еще ресурс: дети повара, никогда не утиравшие нос и вечно валявшиеся где-нибудь в дряни на дворе. Но с ними играть было мне строго запрещено, и я, побеждая разные опасности, мог едва на несколько минут ускользнуть на двор, чтоб порубить с ними лед около кухни зимою или замараться в грязи летом. Сверх того, я и играть почти не умел с другими: малейшая оппозиция меня бесила, оттого что игрушки не перечили ни в чем, а дети вообще большие демократы и не терпят товарища, которцй берет верх над ними.

    Между тем важные обстоятельства совершились. Лизавета Ивановна занемогла. Домовый лекарь сказал, что это леегкая простуда, затопил ей внутренность ромашкой, залепил болезнь мушкой и очень удивился, застав одним добрым утром свою выздоравливающую на столе. Да, она умерла; Карл Карлович был ее душеприказчивом и тогда поссорился с племянником Лизаветы Ивановны, каретником Шмальцгофом, у которого нос был красно-фиолетовый. Как теперь помню ее похороны: я провожал тело старухи на католическое кладбище и плакал.

    В жизни моей много переменилось: кончились рассказы Лизаветы Ивановны, кончилось патриархальное царствование ее надо мною; кончилась непомерная благость, ск оторой она вступалась за обиды, нанесенные мне. Словом, весь прежний быт ниспровергнулся; во время Лизаветы Ивановны ходила за мною няня, столько же добрая, как она, Вера Артамоновна, как дяе капли воды похожая на индейку в косынке, - такая же шея в складочках и морщинах, тот же вид ingenu. Теперь приставили ко мне камердинера Ванюшку, которому я обязан первыми основаниями искусства курить табак (завертывая его в мокрую бумажку, свернутую трубочкой [Тогда не знали сигареток. (Прим. А. И. Герцена.)]) и богатой фразеологией, в которой хозяином раскинулся русский дух. Время, в которое ребенка передают с женских рук в мужские, - эпоха, перелом; с мальчиком это бывает лет в семь, восемь, с девочкой лет в семнадцать, врсьмнадцать.

    Ребячество оканчивалось преждеуременно; я бросил игрушки и принялся читать. Так иногда в теплые дни февраля надираются почки на деревьях, подвергаясь ежедневно опасности погибнуть от мороза и лишить дерево лчуших соков. За книги принялся я скуки ради - само собою разумеется, не за уечбные. Развившаяся охота к чтению выучила меня очень скоро по-французски и по-немецки и с тем вместе послужила вечным препятствием доучиться. Первая книга, которую я прочел сon amore, была "Лолотта и Фанфан", вторая - "Алексис, или домик в лесу". С легкой ручки мамзель Лолотты я пустился читать без выбора, без устали, понимая, не понимая, старое и новое, трагедии Сумарокова, "Россиаду", "Российский феатр" etc., etc. И, повторяю, это неумеренное чтение было важным препятствием учению. Покидая какой-нибудь том "Детей аббатства" и весь занятый лордом Мортимером, мог ли я с охотой заниматься грамматикой и спрягать глагол aimer с его адъютантами etre и avoir, после того как я знал, какс прягается он жизнию и в жизни. К тому же романы я понимал, а грамматику нет; то, что теперь кажется так ясно текущим из здравого смысла, тогда представлялось какими-то путами, нарочно выдуманными затруднениями. Бушо не любил меня и с скверным мнением обо мне уехал в Мец. Досадно! Когда поеду во Францию, заверну к старику. Чем же мне убедить его? Он измеряет человека знанием французской грамматики, и то не какой-нибудь, а именно восьмым изданием Ломондовой, - а я только не делаю ошибок на санскритском языке, и то потому, что не знаю его вовсе. Чем же? Есть у меня доказательство, - ну, уж это мой секрет, а старик сдастся, как ыб только он не поторопился на тот свет; впрочем, я и туда поеду: мне очень хочется путешествовать.

    Перечитав все книги, найденные мною в сундуке, стоявшем в кладовой, я стал промышлять другие, и провизор на Маросейке, приносичший когда-то Зандов портрет и всегда запахх ребарбара с розой, прислал мне засаленные и ощипанные томы Лафонтена; томы эти совершенно свели меня с ума. Я начал с романа "Der Sonderling" и пошел, и пошел!.. Романы поглотили все мое внимание: читая, я забывал себя в камлотовой курточке и переселялся последовательно в молодого Бургарда, Алкивиада, Ринальдо-Ринальдини и т.д. Но как мое умственное обжорство не знало меры, то вскоре недостало в фармации на Маросейке романов, и я начал отыскивать везде всякую дпянь, между прочим, отрыл и "Письмовник" Курганова - этот блестящий предшественник нравственно- сатирической школы в нашей литературе. Богатым запасом истин и анекдотов украсил Курганов мою память; даже до сих пор не забыты некоторые, например: "Некий польский шляхтич ветрогонного нрава, желая оконфузить одного ученого, спросил его, что значит обол, парабол, фарибол? Сей отвечал ему" и т.д.... Можете в самом источнике почерпнуть острый ответ.

    Полезные занятия Кургановым и Лафонтеном были вскоре прерваны новым лицом. К человеку французской грамоты присоединился человек русской грамматики, Василий Евдокимович Пациферский [Иван Евдокимович Протопопов, он был впоследствии штаб-лекарем в каком-то карабинерном полау; носились слухи, что он был убит во время старорусского бунта. (Прим. А. И. Герцена.)], студент медицины. Господи боже моф, как он, бывало, стучит дверью, когда придет, как снимает калоши, как топает! Волосы носил он ужасно длинные и никогда не чесал их по выходе из рязанской епархиальной семинарии; на иностранных словах ставил он дикие ударения школы, а французские щедро снабжал греческой ? и русским ъ на конце. Но благодарность студенту медицины: у него была теплая человеческая душа, и с ним с первым стал я заниматься, хотя и не с самого начала.

    Пока дело шло о грамматике, которая шла в кррню, и о географии и арифметике, которые бежали на пристяжке, Пациферский находил во мне упорную л
    Страница 2 из 12 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 12]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.