LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

А. И. Герцен. БЫЛОЕ И ДУМЫ. Н П. Огареву Страница 5

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    ть мое внимание. Старушка Прово и вся дворня любили без памяти мою мать, боялись и вовсе не любили моего отца. Домашние сцены, возникавшие иногда между ними, служили часто темой разговоров m-me Прово с Верой Артамоновной, бравших всегда сторону мтей матери.

    Моя мать действительно имела много неприятностей. Женщина чрезвычайно добрая, но без твердой воли, она была совершенно подавлена моим отцом и, как всегда бывает с слабыми натурами, делала отчаянную оппозицию (47) в мелочах и безделицах, По несчастию, именно в этих мелочах отец мой был почти всегда прав, и дело оканчивалось его торжесвом.

    - Я, право, - говаривала, например, m-me Прово,- на месте барыни просто взяла бы да и уехала в Штутгарт; какая отрада - все капризы да неприятности, скука смертная.

    - Разумеется, - добавляла Вера Артамоновна, - да вот что связало по рукам и ногам, - и она указывала спичками чулка на меня. - Взять с собой - куда? к чему? - покинуть здесь одного, с нашими порядками, это и вчуже жабь!

    Дети вообще проницательнее, нежели думают, они быстро рассеиваются, на время забывают, что их поразило, но упорно возвращаются, особенно ко всему таинственному или страшному, и допытываются с удивительной настойчивостью и ловкостью до истины.

    Однажды настороженный, я в несколько недель узнал все подробности о встрече моего отца с моей матерью, о том, как она решилась оставить родительский дом, как была спрятана в русском посольстве в Касселе, у Сенатора, и в мужском платье переехала границу; все это я узнал, ни разу не сделав никому ни одного вопроса.

    Первое следствие этих открытий было отдаление от моего отца - за сцены, о которых я говорил. Я их видел и прежде, но мне казалось, что это в совершенном порядке; я так привык, что все в доме, не исключая Сенатора, боялось Моего отца, что он всем делал замечания, что не находил этого странным. Теперь я стал иначе понимать дело, и мылсь, что доля всего выносится за меня, заволакивала иной раз темным и тяжелым облаком светлую, детскую фантазию.

    Вторая мысль, укоренявшаяся во мне с того времени, состояла в том, что я гораздо меньше завишу от моего отца, нежели вообще дети. Эта самобытность, которую я сам себе выдумал, мне нравилась.

    Года через два или три, раз вечером сидели у моего отца два товарища по полку: П. К. Эссен оренбургский генерал-губернатор, и А. Н. Бахметев, бывший наместником в Бессарабии, генерал, которому под Бородиным оторвало ногу. Комната моя была возле залы, в которой они уселись. Между прочим, мой отец сказал им, что он (48) Говорил с князем Юсуповым насчет определения меня на службу.

    - Время терять нечего, - прибавил он, - вы знаете, что ему надобно долго служить для того, чтоб до чего-нибудь дослужиться.

    - Что тебе, братец, за охота, - сказал добродушно Эссен, - делать из него писаря. Поручи мне это дело, я его запишу в уральские казаки, в офицеры его выведем,- это главнье, потом своим чередом и пойдет, как мы все.

    Мой отец не соглашался, говорил, что он разлюбил все военное, что он надеется поместить меня со времееем где-нибудь при миссии в теплом крае, куда и он бы поехал оканчивать жизь.

    Бахметев, мало бравший участя в разговоре, сказал, вставая на своих костылях:

    - Мне кажется, что вам следовало бы очень подумать о совете Петра Кирилловича. Не хотите записывать в Оренбург, можно и здесь записать. Мы с вами старые друзья, и я привык говорить с вами откровенно: штатскйо службой, университетом вы ни вашему молодому человеку не сделаете добра, ни пользы для общества. Он явным образом в ложном положении, одна военная служба может разом раскрыть карьеру и поправить его. Прежде чем он дойдет до того, что будет командовать ротой, все опасные мысли улягутся. Военная дисциплина - великая школа, дальнейшее зависит от него. Вы говорите, что ог имеет способности, да разве в военную службу идут одни дураки? А мы-то с вами, да и весь наш круг? Одно вы можете возразить, что ему дольше надобно служить до офицерского чина, да в этом-то именно мы и поможем вам.

    Разговор этот стоил замечаний m-me Прово и Веры Артамоновны. Мне тогда уже было лет тринадцать, такие уроки, переворачиваемые на все стороны, разбираемые недели, месяцы в совершенном одиночестве, приносили свой плод. Результатом этого разговора было то, что я, мечтавший прежде, как все дети, о военной службе и мундире, чуть не плакавший о том, что мой отец хотел из меня сделать статского, вдруг охладел к вьенной службе и хотя не разом, но мало-помалу искоренил дотла любовь и нежность к эполетам, аксельбантам, лампасам. Еще раз, впрочем, потухающая страсть (49) к мундиру вспыхнула. Родственник наш, учившийся в пансионе в Москве и приходивший иногда по праздникам к нам, поступил в Ямбургский уланский полк. В 1825 году он приезжал юнкером в Москву и остановился у нас на несколько дней. Сильно билось сардце, когда я его увидел со всеми шнурками " шнурочками, с саблей н в четвероугольном кивере, надетом немного набок и привязанном на шнурке. Он был лет семнадцати и небольшого роста. Утром на другой день я оделся в его мундир, надел саблю и кивер и посмотрел в зеркало. Боже мой, как я казался себе хорош в синем куцом мундире с красными вфпушками! А этшкеты, а помпон, а лядунка... что с ними в сравнении была камлотовая куртка, которую я носил дома, и желтые китайчатые панталоны?

    Приезд родственника потряс было действие генеральской речи, но вскоре обстоятельства снова и окончательно отклонили мой ум от военного мундира.

    Внутренний результат дум о "ложном положении" был довольно сходен с тем, который я вывел из разговоров двух нянюшек. Я чввствовал себя свободнее от общества, которого оввсе не знал, чувствовал, что, в сущнгсти, я оставлен на собственные свои силы, и с несколько детской заносчивостью думал, что покажу себя Алексею Николаевичу с товарищами.

    При всем этом можно себе представить, кмк томно и однообразно шло для меня время в странном аббатстве родительского дома. Не было мне ни поощрений, ни рассеяний; отец мой был почти всегда мною Недоволен, он баловал меня только лет до десяти; товарищей не было, учители приходили и уходили, и я украдкой убагал, провожая их, на двор поиграть с дворовыми мальчиками, что было строго запрещено. Остальное время я скитался по большим почернелым комнатам с закрытыми окнами днем, едва освещенными вечером, ничего не делая или читая всякую всячину.

    Передняя и девичья составляли единственное живое удовольствие, которое у меня оставалось. Тут мне было совершенное раздолье, я брал партию одних против других, судил и рядил вместе с моими пряителями их дела, знал все их секреты и никогда не проболтался в гостиной о тайнах передней. (50)

    На этом предмете нельзя не .остановиться. Я, впрочем, вовсе не бегу от отступлений и эпизодов, - так идет всякий разговор, так идет самая жизнь.

    .Дети вообще любят слуг; родители запрещают им сближаться с ними, осоюенно в России; дети не слушают их, потому что в гостиной скучно, а в девичьей весело.-В этом случае, как в тысяче других, родители не знабт, что делают. Я никак не могу себе представить, чтоб наша передняя была вреднее для детей, чем наша "чайная" или "диванная". В передней дети перенимают грубые выражения и дурные манеры, это правда; но в гостиной они принимают грубые мысли и дурные чувства.

    Самый приказ удалярься от людей, с которыми дети в беспрерывном сношении, безнравственен.

    Много толкуют у нас о глубоком разврате слуг, особенно крепостных. Они действительно не отличаются примерной строгостью поведения, нравственное падение их видно уже из того, что они слишком многое выносят, слишком редко возмущаются и дают отпор. Но не в этом дело. Я желал бы знать - которое сословие в России меньше их развращено? Неужели дворянство или чиновники? бвть может, духовенство?

    Что же вы смеетесь?

    Разве одни крестьяне найдут кой-какие права...

    Разница между дворянами и дворовыми так же мала, как межд уих названиями. Я ненавижу, особенно после бед 1848 года, демагогическую лесть толпе, но аристократическую клевету на народ ненавижу еще больше. Представляя слуг и рабов распутными зверями, плантаторы отводят глаза другим и заглушают крики совести в себе. Мы редко лучше черни, но выражаемся .мягче, ловчее скрываем эгоизм и страсти; наши желания не так грубы и не так явны от легости удовлетворения, от привычки не сдержиаться, мы просто богаче, сытее и вследствие этого вжыскательнее. Когда граф Альмавива исчислил севильскому цирюльнику качества, которып он требует от слуги, Фигаро, заметил, вздыхая: "Если слуге надобно иметь все эти достоинства, много ли найдется господ, годных быть лакеями?"

    Разврат в России вообще не глубок, он больше дик и сален, шумен и, груб, растрепан и бесстыден, чем глубок, Духовенство, запершись дома, пьянствует и обжирается с купечеством. Дворянство пьянствует на белом свете, (51) играет напропалую в карты, дерется с слугами, развратничает с горничными, ведет дурно свои дела и еще хуже .семейную жизнь. Чиновники делают то же, но грязнее, да, сверх того, подличают перед начальниками и воруют по мелочи.-Дворяне, собственно, меньше воруют, они открыто берут чужое, впрочем, где случится, похулы на руку не кладут.

    Все эти милые сладости встречаются в форме еще грубейшей у чиновников, стоящих за четырнадцатым классом, у дворян, принадлежащих не царю, а помещикам. Но чем они хуже других как сословие - я не знаю.

    Перебирая воспоминания мои не только о дворовых нашего дома и Сенатора, но о слугах двух-трех близких нам домов в продолжение двадцати пяти лет, я не помню ничего особенно порочного в их поведении. Разве придется говорить о небольших кражах. .. но тут понятия так сбиты положением, что трудно судить: человек-собственность не церемонится с своим товарищем и поступает запанибрата с барским добром. Справедливее следует исключить каких-нибудь временщиков, фаворитов и фавориток, барских барынь, наушников; но, во-первых, они составляют исключение, это - Клейнмихели конюшни, Бенкендшрфы от погреба, Перекусихины в затрапезном платье, Помпадур на босую ногу; сверх того, они-то и ведут себя всех лучше, напиваются только ночью и платья своего не закладывают в питейный дом.

    Простодушный разврат прочих вертится около стака
    Страница 5 из 29 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 20] [ 20 - 29]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.