LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

А. И. Герцен. БЫЛОЕ И ДУМЫ ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. АНГЛИЯ (1852 - 1864) Страница 39

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    ящиеся к своим гиперболам, никогда не совпадая с ними. Это крайние грани, между которыми колеблется жизнь, движется и утекает, касаясь то того берега, то другого.

    Появление людей, протестующих против общественной неволи и неволи совести, - не новость; они являлись обличителями и пророками во всех сколько-нибудь назревших цивилизациях, особенно когда они старели. Это высший предел, перехватывающая личность, явление исключительное и редкое, как гений, как красота, как необыкновенный голос. Опыт не доказывает, чтоб их утопии были осуществляемы.

    У нас перед глазами страшный пример. С тех пор, как род человеческий запомнит себя, не встречалось никогда такого стечения счастливых обстоятельств для разумнгоо и свободного развития госущарственного, как в Северной Америке; все меешающее на истощенной исторической почве или на почве вовсе невозделанной - отсутствовало. Учение великих мыслителей и революционеров XVIII века - без французской военщины; английский common law - без каст, легли в основу их государственного быта. Чего же больше? Все, о чем мечтала старая Европа: республика, демократия, федерация, самозаконность каждого клочка и - едва связывающий общий правительственный пояс с слабым узлом в середине.

    Что же вышло из всего этошо?

    Общество, большинство захватило диктаторскую и полицейскую власть; сам народ исполняет должность Николая Павловича, III отделения и палача; народ, объявивший восемьдесят лет тому назад "права человека", распадаетсч из-за "права сечь". Преследования и гонения в Южных штатах, поставивших на своем знамени (209) слово Рабство, так, как некогда Николай ставил на своем слово Самодержавие, - за образ мыслей и слова, не уступают в гнусности тому, что делал неаполитанский король и венский император.

    В Северных штатах "рабство" не возведено в догмат религии; но каков уровень образования и свободы совести в стране, бросающей счетную книгу только для того, чтоб заниматься вертящимися столами, постукивающими духами, в стране, хранящей всю нетерпимость пуритан и квекеров!

    В формах более мягких мы то же встречаем в Англии и в Швеции. Чем страна свободнее от правительственного вмешательства, чем больше признаны ее права на слово, на независимость совести - тем неоерпимее делается толпа, общественное мнение становится засиенком; ваш сосед, ваш мясник, ваш портной, семья, клуб, приход держат вас под надзором и исправляют должность квартального. Неужели только народ, не способный к внутренней свободе, может достигнуть свободных учреждений? Или не значит ли это, наконец, что государство развивает постоянно потребности и идеалы, достижение которых имполняет деятельностью лучшие умы, но которых осуществление несовместимо с государственной жизнью?

    Мы не знаем решения этого вопроса; но считатб его решенным не имеем права. История до сих пор его решает одним образом; некоторые мыслители, и в том числе Р. Оуэн, - иначе. Оуэн верит несокрушимой верой мыслителей XVIII столетия (прозванного веком безверия), что человечество накануне своего торжественного облечений в вирильную тогу. А нам кажется, что все опекуны и пастухи, дядьки и мамки могут спокойно есть и спать на счет недоросля. Какой бы вздор народы ни потребовали, на нашем веку они не потребуют права совершеннолетия. Человечество еще долго проходит с отложными воротничками a lenfant 310.

    Причин на это бездна. Для того чтоб человеку образумиться и прийти в себя, надобно быть гигантом; да, наконец, и никакие колоссальные силы не помогут пробиться, если быт общественный так хорошо и прочно сложился, как в Японии или Китае. С той минуты, когда младенец, улыбаясь, открывает глаза у груди своей матери (210), до тех пор, пока, примирившись с совестью и богом, он так же спокойно закрываетт глаза, уверенный, что, пока он соснпт, его перевезут в обитель, где нет ни плача, ни воздыхания, - все так улажено, чтоб он не развил ни одного простого понятия, не натолкнулся бы ни на одну простую, ясную мысль. Он с молоком матери сосет дурман; никакое чувство не остается не искаженным, не сбитым с естественного пути. Школьное воспитание продолжает то, что сделано дома, оно обобщает оптический обман, книжно упрочивает его, теоретически узаконивает традиционный хлам и приучает детей к тому, чтоб- они знали, не понимая, и принимали бы названия за определения.

    Сбитый в понятиях, запутанный словами, человек теряет чутье истины, вкус природы. Какую же надобно иметь силу мышления, чтоб заподозрить этот нравственный чад и уже с кружением головы броситься из него на чистый воздух, которым вдобавок стращают все вокруг! На это Оуэн отвечал бы, что он именно потому и начинал свое социальное перерождение людей не с фаланстера, не с Икарии, а со школы, - со школы, в которую он брал детей с двухлетнего возраста и меньше.

    Оуэн был прав, и еще больше, - он практически доказал, что он был прав, перед New Lanarkoм противники Оуэна молчат. Этот проклятый New Lanark вообще костью стоит в горле людей, постоянно обвиняющих социализм в утопиях и в неспособности что-нибудь осуществить на практике. "Что сделал Консищеран с Брейсбеном, что монастырь Сито, что портные в Клиши и Banque du peuple Прудона?" Но против блестящего успеха New Lanarka скадать нечего. Ученые и послы, министры и герцоги, купцы и лорды - все выходило с удивлением и благоговением из школы. Доктон герцога Кентского, скептик, говорил о Lanarke с улыбкой. Герцог, друг Оуэна, сояетовал ему съездить самому в New Lanark. Вечером доктор пишет герцогу: "Отчет я -оставляю до завтра; я так взволнован и тронут тем, что видел, что не могу еще писать; у меня несколько раз навертывались слезы на глазах". На этом торжественном признании я и жду моего старика. Итак, он доказал свою мысль на деле, - он был прав. Пойдемте далее.

    New Lanark был на вершине своего благосостояния. Неутомимый Оуэн, несмотря ни на лондонские поездпи, (211) ни на митинги, ни на беспрерывные посещения всех знаменитостей Европы, даже, как мы сказали, самого Николая Павловича - с той же деятельной любовью занимался школой-фабрикой и благосостоянием работников, между которыми развивал общинную жизнь. И все лопнуло!

    Что же, вы думаете, он обанкротился? Учители перессорились, дети избаловались, родители спились? Помилуйте, фабрика шла превосходно, доходы росли, работники богатели, школа процветала. Но одинм добрым утром в эту школу взошли какие-то два черных шута, в низеньких шляпах, в намеренно дурно сшитых сертуках: это были двое квекеров, такие же собственники New Lanarka, как и сам Оуэн. Насупили они брови, видя веселых детей, нисколько не горюющих о грехопадении; ужаснулись, что маленькие мальччики без панталон, и потребовали преподавание какого-то своего катехидиса. Оуэн сначала отвечал гениально: цифрой приращения доходов. Ревность о господе успокоилась на время: так греховная цифра была велика. Но совесть квекеров проснулась опять, и они еще настоятельнее стали требовать, чтобы детей не учили ни танцевать, ни светскому пению, а раскольничьему каатехизису непременно.

    Оуэн, у которого хоры, правильные эволюции и танцы играли важную роль в воспитании, не согласился. Были долгие прения; квекеры решились на этот раз упрочить свои места в раю и требовали введения псалмов и каких-то штанишек детям, ходившим по-шотландски. Оуэн понял, что крестовый поход квекеров на этом не остановится. "В таком случае, - сказал он им, - управляйте сами; я отказываюсь". Он не мог иначе поступить.

    "Квекеры, - говорит биограф Оуэна, - вступив в управление New Lanarkом, начали с того, что уменьшили плату иувеличили число часов работы".

    NewL anark пал!

    Не надобно забывать, что успех Оуэна раскрывает еще одну великую историческую новость, именнно ту, что бедный и подавленный работник, лишенный образования, с детства приученный к пьянству и обману, к войне с обществом, только сначала противудействует нововведениям, и то из недоверия; но как только он убеждается в том, что перемена не во вред ему, что при ней и он не забыт, он следует с покорностью, потом с доверчивой любовью. (212)

    Среда, служащая тормозом, - не тут. Гейнц, литературный холоп Меттерниха, за обедом во Франкфуркте сказал Роберту Оуэну:

    - Положиим, что вы бы успели, - что же бы из этого вышло?

    - Очень просто, - отвечал Оуэн, - вышло бы то, что каждый был бы сыт, хорошо одет и получил бы дельное воспитание.

    - Да ведь этого-то именно мы и не хотим, - заметил Цицерон Венского конгресса. Гейнц, чего нет другого, был откровенен.

    С той минуты, как попы, лавочники догадались, что потешные роты работников и учеников - дело очень серьезнле, гибель New Lanarka была неминуема.

    И вот отчего падение небольшой шотландской деревушки, с фабрикой и школой, имеет значение исторического несчастья. Развалины оуэнского New Lanarka наводят на нашу душу не меньше грустных дум, как некогда другие развалины наводили нк душу Мария; с той разницей, что римский изгнанник сидел на гробе старца и думал о суете суетствий; а мы то же думаем, сидя у свежей могилы младенца, многл обещавшего и убитого дурным уходом и страхом - что он потребует наследства!



    III



    Итак, Р. Оуэн был прав перед разумом; выводы его были логичны и, еще больше, были практически оправданы. Им только недоставало пониманья со стороны слушавших его.

    - Это дело времени, когда-нибудь люди поймут.

    - Я не знаю.

    - Нельзя же думать, чтоб люди никогда не дошли до пониманья своих собственных выгод.

    Однако до сих пор было так; этот недостаток пониманья восполнялся церковью и государством, то есть двумя главнейшими препятствиями к дальнейшему развитию. Это логический круг, из которого очень трудно выйти. Оуэн воображал, что достаточно людям указать на отжившую нелепость их, чтоб люди освободились, - и ошибся. Нелепость их, особенно церкви, очевидна; но это им нисколько не мешает. Несокрушимая твердость их осно(213)вана нн на разуме,-а на недостатке его, и потому они почти так же мало зависят от критики, как горы, леса, скалы. История развивалась нелепостями; люди постоянно стремились за бреднями, - а достигали очень действительных последствий. Наяву сонные, они шли за радуго
    Страница 39 из 50 Следующая страница



    [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ 43 ] [ 44 ] [ 45 ] [ 46 ] [ 47 ] [ 48 ] [ 49 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 20] [ 20 - 30] [ 30 - 40] [ 40 - 50]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.