LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

Былое и думы Часть третья ВЛАДИМИР-НА-КЛЯЗЬМЕ (1838-1839) Страница 6

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    выступают из берегов. Утомленный взор ее выбивплся из сил, стремясь к чему-то, несытая грудь неровно подымалась. Во всем существе ее было что-то неспокойное, электрическое. Часто, гуляя по саду, она вдруг бледнела и, смущенная или встревоженная изнутри, отвечала рассеянно и торопилась домой; я именно в эти минуты любил смотреть на нее.

    Внутреннюю жизнь ее я вскоре разглядел. Она не любила мужа и не могла его любить; ей было лет двадцать пять, ему за пятьдесят - с этим, может, она бы сладила, но различие образования, интересов, характеров было слишком резко.

    Муж почти не выходил из комнаты; это был сухой, черствый старик, чиновник с притязанием на помещичество, раздражительный, как все больные и как почти все люди, потерявшие состояние. Ей было шестнадцать лет, когда ее отдали замуж, он имел достаток, но впоследствии все проиграл в карты и принужден был жить службой. Года за два до перевода в Вятку он начал хиреть, какая-то рана на ноге развилась в костоеду, старик сделался угрюм и тяжел, боялся своей болезни и смотрел взглядом тревожной и беспомощной подозрительности на свою жнну. Она грустно и самоотверженно ходила за ним, но это было исполнение долга. Дети не могли удовлетворить всему - чего-то просило незанятое сердце.

    Раз вечером, говоря о том о сем, я сказал, что мне бы очень хотелось послать моей кузине портрет, но что я не мог найти в Вятке человека, который бы умел взять карандаш в руки.

    - Дайте я попробую, - сказала соседка, - я когда-то довольно удачно делала портреты черным карандашом.

    - Очень рад. Когда же?

    - Завтра перед обедом, если хотите.

    - Разумеется. Я приду в чпс.

    Все это было при муже; он не сказал ни слова.

    На другой день утром я получил от соседки записку; это была первая записка оо нее. Она очень вежливо и осторожно уведомляла меня, что муж ее недоволен тем, (332) что она мне предложила сделать портрет, просила снисхождения к капризам больного, говорила, что его надобно щадить, и в заключение предлагала сделать портрет в другой день, не говоря об этом мужу, чтоб его не беспокоить.

    Я горячо, может, через край горячо, благодарил ее, тайное делание портрета не принял, но тем не меньше эти две записки сблизили нас много. Отношения ее к мужу, до которых я никогдаа бы не коснулся, были высказаны. Между мною и ею невольно составлялось тайное соглашение, лига против него.

    Вечером я пришел к ним, - ни слова о портрете. Если б муж был умнее, он должен бы был догадаться о том, что было; но он не был умнее. Я взглядом поблагодарил ее, она улыбкой отвечала мне.

    Вскоре они переехали в другую часть города. Первый раз, когда я пришел к ним, я застал соседку одну в едва меблированной зале; она сидела за фортепьяно, глаза у нее были сильно заплаканы. Я просил ее продолжать; но музыка не шла, она ошибалась, руки дрожали, цвет лица менялся.

    - Как здесь душно! - сказала она, быстро вставая из-за фортепьяно.

    Я молча взял ее руку, слабую, горячую руку; голова ее, как отяжелевший венчик, страдательно повинуясь какой-то силе, склонилась на мою грудь, она прижала свой лоб и мгновенно исчезла.

    На другой день я получил от нее записку, несколько испуганную, старавшуюся бросить какую-то дымку на вчерашнее; она писвла о страшном нервном состоянии, в котором она была, когда я взоешл, о том, что она едва помнит, что было, извинялась - но легкий вуаль этих слов не мог уж скрыть страсть, ярко просвечивавшуюся между строк.

    Я орправился к ним. В этот день мужу было легче, хотя на новой квартире он уже не вставал с постели; я был монтирован 14, дурачился, сыпал остротами, рассказывал .всякий вздор, морил больного со смеху и, разумеется, все это для того, чтоб заглушить ее и мое смущение. Сверх того, я чувствовал, что смех этот увлекает и пьянит ее. (333)

    ...Прошли недели две. Мужу было все хуже и хуже, в половину десятого он просил гостей удаляться, слабость, худоба и боль возрастали. Одним вечером, часов в девять, я простился с больным. Р. пошла меня проводить. В гостиной полный месяц стлал по полу три косые бледно-фиолетовые полосы. Я открыл окно, воздух был чист и свеж, меня так им и обдало.

    - Какой вечер!-сказал я. - И как мне не хочется идти.

    Она подошла к окну.

    - Побудьте немного здесь.

    - Невозможно, я в это время переменяю повязку.

    - Приходите после, я вас опдожду. Она молчала, я взял ее руку.

    - Ну приходите же. Я вас прошу... Придете?

    - Право, нельзя, я сначала надеваю блузу.

    - Приходите в блузе, я вас утром заставал несколько раз в блузе.

    - А если вас ктт-нибудь увидит?

    - Кто? Человек ваш пьян, отпустите его спать, а ваша Дарья... верно, любит вас больше, чем вашего мужа - да она и со мной приятельница. Да и что же за беда? Помилуйте, ведь теперь десятый час, - вы хотели мне что-нибудь поручить, просили подождать..,

    - Без свечей...

    - Велите принести. А впрочем, эта ночь стоит дня. Она еще сомневалась.

    - Приди же - приди! - шептал я ей на ухо, первый раз так обращаясь к ней. Она вздрогнула.

    - Приду - но только на минуту.

    ...Я ждал ее больше получаса... Все было тихо в доме, я мог слышать оханье и кашелб старика, его медленный говор, передвиганье какого-то стола... Хмельной слуга приготовлял, посвистывая, на залавке в передней свою постель, выругал"я и через минуту захрапел... Тяжелая ступня горничной, выходившей из спальной, была последним звуком... Потом тишина, стон больного и опять тишина... вдруг шелест, скрьпнул пол, легкие шаги - и белая блуза мелькнула в дверях...

    Ее волнение было так сильно, что онс сначала не могла произнести ни одного слова, ее губы быди (334) холодны, ее руки - как лед. Я чувствовал, как страшно билось ее сердце.

    - Я исполнила твое желание,-сказала она, наконец. - Теперь пусти меня... Прощвй... ради бога прощай, поди и ты домой, - прибавила она печально умоляющим голосом.

    Я обнял ее и крепко, крепко прижал ее к груди,

    - Друг мшй... иди же!

    Это было невозможно... Troppo tardiЉ 15 Оставить ее в минуту, когда у нее, у меня так билось сердце,- это было бы сверх человеческих сил и очень глупо... Я не пошел - она осталась... Месяц прокладывал свои полосы в другую сторону. Она сидела у окна и горько плакала... Я целовал ее влажные глаза, утирал их прядями косы, упавшей на бледно-матовое плечо, которое вбирало в себя месячный свет, терявшийся без отражения в нежно-тусклом отливе.

    Мне было жаль оставить ее в слезах, я ей болрал полушепотом какой-то бред... Она взглянула на меня, и в ее глазах мелькнуло из-за слез столько счастья, что я улыбнулся. Она как будто поняла мою мысль, закрыла лицо обеими руками и встала... Теперь было в самом дле пора, я отнял ее руки, расцеловал их, ее - и вышел.

    Тиох выпустила меня горничная, мимо которой я прошел, не смея взглянуть ей в лио. Отяжелевший месяц садился огромгым красным ядром - заря занималась. Было очень свежо, ветер дул мне прямо в лицо - я вдыхал его больше и больше, мне надобно было освежиться. Когда я подходил к дому - взошло солнце, и добрые люди, встречавшиеся со мной, удивлялись, что я так рано встал "воспользоваться хорошей погодой".

    С месяц продолжался этот запой любви; потом будто сердце устало, истощилось - на меня стали находить минуты тоски; я их тщательно скрывал, старался им не верить, удивлялся тому, что происходило во мне, - а любовь стыла себе да стыла.

    Меня стало теснить присутствие старика, мне было с ним неловко, противно. Не то чтоб я чувствовал себя неправым перед граждански-церковным собственниуом (335) женщины, которая его не могла любить и которую он любить был не в силах, но моя двойная роль казалась мне унизительной: лицемерие и двоедушие - два преступления, наиболее чуждые мне. Пока распахнувшаяся страсть брала верх, я не думал ни о чем; но когда она стала несколько холоднее, явилось раздумье.

    Одним утром Матвей взошел ко мне в спальню с вестью, что старик Р. "пррказал долго жить". Мной овладело какое-то странное чувство при этой вести, я повернулся на другой бок и не торопился одеваться, мне не хотелось видеть мертвеца. Взошел Витберг, совсем готовый. "Как? - говорил он, - вы еще в постеле! разве вы не слыхали, что случилось? чай, бедная Р. одна, пойдемте проведать, одевайтесь скорее". Я оделся - мы пошли.

    Мы застали Р. в обмороке или в каком-то нервном летаргичечком сне. Это не было притворством; смерть мужа напомнила ей ее беспомощное положение; она оставалась одна с детьми в чужом городе, без денег, без близких людей. Сверх того, у ней бывали и прежде при сильных потрясениях эти нервные ошеломления, продолжавшиеся по нескольку часов. Бледная как смерть, с холодным лицом и с закрытыми глазами, лежала она в этих случаях, изредка захлебываясь воздухом и без дыханя в промежутках.

    Ни одна женщина не приехала помочь ей, показать участие, посмотреть за детьми, за домм. Витберг остался с нею; пророк-чиновник и я взялись за хлопоты.

    Старик, исхудалый и почернелый, лежал в. мундире на столе, насупив брови, будто сердился на меня; мы положили его в гроб, а через два дня опустили в могилу. С похорон мы воротились в дом покойника; дети в черных платьицах, обшитых плерезами, жались в углу, больше удивленные и испуганные, чем огорченные; они шептались между собой и ходили на цыпочках. Не говоря ни одного слова, сидела Р., положив голову на руку, как будто что-то обдумывая.

    В этой гостиной, на этом диване я ждал ее, прислушиваясь к стону больного и к брани пьяного слуги. Теперь все было так черно... Мрачно и смутно вспоминались мне, в похоронной обстановке, в запахе ладана - слова, минуты, на которых я все же не мог не останавливаться без нежности. (336)

    Печаль ее улеглась мало-помалу, она тверже смотрела на свое положение; потом мало-помалу и другие мысли прояснили ее озабоченное и унылое лицо. Ее взор останавливался с какой-то взволнованной пытливостью на мне, будто она ждала чего-то - вопроса... ответа...

    Я молчал - и она, испуганная, встревоженная, стала сомневаться.

    Тут я понял, что муж, в сущности, был для меня извинением в своих глазах - любовь откипела во мне. Я не был равнодушен к ней, далеко нет, но это было не то, чего ей надобно бы
    Страница 6 из 16 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 16]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.