LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

Владимир Гиляровский. Трущебные люди Страница 4

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    ил звучный удар ложкой по лбу старику.

    Ишь, ворона, все норовит как бы говядинки, а другим завидует!

    Чего дерешься, Пашка?--огрызнулся на парня старик.

    А то, что прежде отца в петлю не суйся, жди термину: скомандую "таскай со всем", так и лезь за говядиной, а то ишь ты! Ну-ка, Сенька, подлей еще! -- сказал Пашка, подавая грязному кашевару чашку. Тот плеснул щей и поставил на стол. Хлебнули еще несколько раз, Пашка постучал ложкой в край чаашки. Это было сигналом таскать говядину. Затем была подана белая пшенная каша с постным, из экономии, маслом. Ее, кроме Луговского и Вороны, никто не ел.



    Что это никто каши не ест? Каша хорошая,-- спросил Луговский сидевшего с ним рядом Пашку. Погоди, брат, недельку поживешь, на ум каша-то не пойдет, ничего не захочешь! Я, брат, в охотку-то сперва-наперво похлестче твоего ел, а теперь и глядеть-то на еду противно, вот что!

    Пока Луговский ел, весь народ ушел вверх по лестнице в казарму. За ними, через несколько времени, пошел и он. Вид и воздух верхней казармы поразил его. Это была комната сажен в пять длиной и сажени четыре шириною. По трем стенам в два ряда, один над другим, шли двухэтажные нары, буквально битком набитые народом. Кроме того, спали под нарами, прямо на полу. Постели были у редких. Некоторые располо

    жились на рогожках, с поленом в головах, некоторые раскинулись на полу, без всего. А пол? Пол был покрыт, более чем в вершок толщиной, слоем сероватой грязи, смеси земли и белил. Посредине казармы горела висячая лампа, страшно коптившая. Рабочие уже многие спали. Некоторые лежа разгрваривали. Луговский остановился, смотря, куда бы лечь.

    -- Эй, новенький, поди сюда, здесь слободно! -- крикнул ему из-под нар Пашка, растянувшийся на полу во весь свой гигантский рост. Луговский лег с ним рядом.

    Прошло часа три времени,-- вся казарма храпела на разные лады.

    Не спалось только Луговскому.

    Он, облокотясь, с удивлением осматривал всю эту ужасную обстановку, этих ужасных, грязных оборванцев, обреченных на медленную смерть и загнанных сюда обстоятельствами.

    Господи, неужели я совсем пропал! -- невольно вырвалось у него, и слезы обильным ручьем потекли по его бронзовому, но нежному лицу.

    Будет вам, барин, плакать, бог милостив! -- раздался тихий шепот сзади него, и чья-то громадная, жесткая, как железо, ручища опустилась на плечо Лу- говского.

    Он оглянулся. Рядом с ним сидел встреченный им в сторожке мужчина средних лет, геркулесовского телосложения, но истомленный, с земляным лицом и потухающими уже глубокими серыми глазами. Громадные усы, стриженая голова и побритый, но зарастающий подбородок показывали в нем солдата.

    Полно вам, барин, не плачьте,-- участливо сказал солдатик.

    Так я... что-то грустно... Первый раз в жизни за плакал...-- заговорил Луговский, отирая слезы.

    Ну вот, так-то лучше! Чего вы! Вот бог даст вес на придет, на волю пойдем... Солнышко... работа вольная на Волге будет! Что вам печалиться, вы молодой, ученый, у вас дорога широкая. Мне о вас Размоляев давечи рассказывал. Вот моя уж песенка спета, мне и крышка тут!

    А вы давно здесь живете?

    Шестой год по заводам странствую. Лето зимогорю по пристаням, а на зиму либо к Охромееву, либо к Свинчаткину, либо сюда. Привык я к этой работе... Работа легкая, часов шесть в сутки, есть вволю, место теплое... ну и манит! Опять на эти заводы всегда народ нужен, потоому мужик сюда мало идет, вредв боится; а уж если идет какой, так либо забулдыга, либо лентяй, либо никакого другого мечта не найдет. Здесь больше отпускной солдат работает али чиновник, еже ли ему некуда приатроиться... Вот, супротив вас, на нарах долговолосый лежит -- чиновник-пропойца, три года и лето и зиму здесь около шляется. "Секлетарем" наши его зовут. Получит жалованье, проаьет, опять живет, да и куда ему идти? На службу не годится, в другую работу -- силенки мало, вот и околачивается. А вот рядом с ним, где теперь мальчишка спит, офицер жил, да в больницу отправили, умрет -- надо полагать.

    Чем он болен был?

    От свинцу, от рабты. Спервв завалы делаются, пишшии никакой не захочется, потом человек ослабнет, а там положили в больницу, и умер. Вот я теперь ничего не ем, только чаем и живу, да водки когда выпью при получке...

    А здоровы вы?

    Какое здоров! Еще бы годик-другой протянуть, так и хорошо бы...

    Семья у вас?

    Какая семья у солдата! Жена была в мужиках-то. В службу отдали, одиннадцать годов отслужил, во ротился домой -- ни кола, ни двора. Жена все прогуляла без меня, да я и не сержусь на ее. Как же и не гулять, одиннадцать лет не видались, жить ей без под держки как? Дело бабье, ну и пошла! Бог с ней, я не сержусь!.. И сам не без греха ведь! Пришел, поглядел-- куда деваться! Для кого жить?! Детишек не было... Пришел сюда вот да коротаю век... Спервоначалу-то, как и вы, зимой без одежи пришел, думал ненадолго, да так, видно, до смерти здесь и затянулся!.. Ничего, привык больше уж некуда...

    Так и я, пожалуй, также... навек здесь...-- искренно вымолвил Луговский и вздрогнул даже при этой мысли. От солдатика не скрылось эо движение-- Не бойтесь, барин, бог поможет, ничего, выпу таемся...

    Потом он сразу постаралсся переменить разговор.

    Ну, барин, вы человек новый, и я вот расскажу всю нашу работу, то есть как за нее приняться. Вы назначены в кубочную, где и я работаю. У нас два сорта рабочих -- кубочники и печники. Есть еще литейщики, которые белила льют, так то особа статья. Печники у печки свинец пережигают, а кубочники этот сммый свинец в товар перегоняют, и уж из товара ли тейщики белила льют... Кубики бывают сперва-наперво зеленые, потом делаются серыми, там белыми, а по том уж выходят в клейкие, в товар. Где в два месяца выгоняют кубик в товар, где в три. У нас месяца в два с половиной, потому кубочные жаркие. Зеленый кубик для работы самый вредный, а клейкий самый трудоый -- руки устают, мозоли будут на руках. Вот вы теперь со мной рядом, будете змаесто офицера, который, я говорил, в больницу ушел, а кубик остался клейкий...

    Стало быть, трудно будет?

    Ничего, я помогу; а теперь, барин, усните, завтра в пять часов вставать, ложитесь.

    Благодарю вас, благодарю! -- со слезами выгово рил Луговский и обеими руками крепко пожал руку собеседнику.

    Спите-сь, спокойной ночи! -- проговорил тот, вставая.

    А ваше имя-отчество?

    •-- Капказский--так меня зовут.

    Нет, вы мне имя-отчество скажите...

    Нет, барин, зовите Капказский, как и все!

    Не хочу я вас так называть, скажите настоящее имя...

    Был у меня на Капказе, в полку, юнкарь, молоддец, словно и вы, звал он меня "Григорьич", зовите|И вы, если уж вам угодно.

    А вы, Григорьич, кавказец?

    Да, Тенгинского полка...

    Так и я Тенгинского, юнкером служил в нем.

    Эх, барин мой родной, где нам пришлось свидеться!.. Слезы градом полились у обоих горемык, родных по оружию. Крепко они обнялись и заплакали...

    Милый мой барин, где нам пришлось встретиться!..-- всхлипывая, говорил кавказец.

    Чего вы там, черти, дьяволы, спать не даете! -- послышался чей-то глухой голос из угла...

    Кавказский оправился, встал и пошел на свое место.

    До завтра, барин, спите спокойно! -- на пути вы говорил он.

    Прощай, Григорьич, спасибо, дядька! -- отвечал Луговский и навзничь упал на грязный пол.

    Измученный бессонными ночами, проведенными на улицах, скоро он заснул, вытянувшись во весь рост. Такой роскоши -- вытянуться всем телом, в тепле -- он давно не испытывал. Если он и спал раньше, то где-нибудь сидя в углу трактира или грязной харчевни, скорчившись в три погибели...

    А уснуть, вытянувшись во весь рост, после долгой бессонницы -- блаженство. III

    В соседней с заводом церкви ударили к заутрене. В казарму, где спали рабочие, вошел ночной сторож, ходивший в продтлжение ночи по двору, и сильно застучал в деревянную колотушку.

    -- Подымайтесь на работу, ребятишки, подымайсь! -- нараспев прикрикивал он.

    -- Эй, каторга -- жисть. Господи, а-а-а!..-- раздался в ответ в углу чей-то сонный голос.

    Во имя отца и сына и святого духа,-- забормотали в другом.

    На работу, ребятишки, на работу! --еще усилил голос сторож.

    Чего ты, осовелый черт, дармоед копейкинский, орешь тут, словно на панифиде?--вскочив с полу, зыкнул на него Пашка, прозванный за рост и силу атаманом.

    Встал, так и не буду, и уйду, чего ругаешься,--импуганно проворчал сторож и начал спускаться вниз

    Паша, а фискал-то тебя боится, науку,_значит, еще не забыл,-- сказал Пашке один из рабочих подо бострастно заискивающим голосом.

    Вставать в кубочную, живо! -- скомандовал Пашка, и вся эта разношерстная ваиага, зевая, потягиваясь, крестясь и ругаясь, начала подниматься. В углу средних нар заколыхалась какая-то груда разноцветных лохмотьев, и из-под нее показалась совершенно лысая голова и заспанное, опухшее, желтое, как шафран, лицо с клочком седых волос вместо бороды.

    Вставайте, братцы, пора, сам плешивый козел из помойной ямы вылезает,-- указывая на лысого, продолжал Пашка. Многие захохотали: "козел" отвернулся в угол, промычал какое-то ругательство и начал бормотатть молитву.

    Понемногу все поднялися пооидночке один за другим, спустились вниз, умывались из ведра, набирая в рот воды и разливая по полу, "чтобы в одном месте не мочить", и, подымаясь наверх, утирали лица кто грязной рубашкой, кто полой кафтана...

    Некоторые пошли прямо из кухни в кубочную, отстоявшую довшльно далеко на дворе.

    Разбуженный Кавказским, Луговский тоже умылся и вместе с ним отправился на работу.

    На дворе была темь, метель так и злилась, крупными сырыми хлопьями залепляя глаза.

    Некоторые кубочники бежали в одних рубахах и опорках.

    Холодно, дядька! -- шагая по снегу и стуча зубами от холода, молвил Луговский.

    Сейчас, барин, согреемся. Вот и кубочная наша,--показывая на низкое каменное здание с освещенными окнами, ответил дядькм.

    Они вошли сначала в сенр, потом в страшно жаркую, наполненную сухим жгучим воздухом комнату.

    Ух, жарища! -- сказал кавказцу Луговский.

    Тепло, потому клейкие кубики есть, они жар любят,-- ответил тот.

    Луговский окинул взглядом помещение; око все было занято рядом полок, выдвижных, сделанных из холста, натянутого на деревянные
    Страница 4 из 15 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 15]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.