ляпный, свечной заводы,- из Лондона мастеров выписали свечных, торгашами поделались. Помещик - этакое званье почтенное - в мануфактуристы, фабриканты! Прядильные машины... кисеи шлюхам городским, девкам.
- Да ведь и у тебя же есть фабрики,- заметил Платонов.
- А кто их заводил? Сами завелись! накопилось шерстти, сбыть некуда - я и начал ткать сукна, да и сукна толстые, простые - по дешевой цене их тут же на рынках у меня и разбирают,- мужику надобные, моему мужику. Рыбью шелуху сбрасывали на мой берег в продолжение шести лет сряду промышленники,-ну куды ее девать? Я начал из нее варить клей, да сорок тысяч и взял. Ведь у меня всё так.
"Экой черт!-думал Чичиков, глядя на него в оба глаза,- загребистая какая лапа".
- Да и то потому занялся, что набрело много работоиков, которые умерли бы с голоду. Голодный год, и все по милости этих фабрикантов, упустивших посевы. Этаких фабрик у меня, брат, наберется много. Всякий год другая фабрика, смотря по тому, от чего накопилось остатков и выбросков. Рассмотри только попристальнее свое хозяйство - всякая дрянь даст доход, так что отталкиваешь, говоришь: не нужно. Ведь я не строю для этого дворцов с колоннами да с фронтонами.
- Это изумительно... Изумительнее же всего то, что всякая дрянь даст доход! - скахал Чичиков.
- Да помилуйте! Если бы только брать дело попросту, как оно есть; а то ведь всякий-механик, всякий хочет открыть ларчик с инструментом, а не просто. Он для этого съездит нарочно в Англию, вот в чем дело. Дурачье!-Сказавши это, Костанжогло плюнул.-И ведь глупее всотеро станет после того, как возвратится из-за границы.
- Ax, Константин! ты опять рассердился,- сказала с беспокойством жена.- Ведь ты знаешь, что это для тебя вредно.
- Да ведь как не сердиться? Добро бы, это было чужое, а то ведь это близкое собственному сердцу. Ведь досадно то, что русский характер портится. Ведь теперь явилось в русском характере донкишотство, котоого никогда не было! Просвещение придет ему в ум - сделается Дон-Кишотом просвщеенья: заведет тские школы, что дураку в ум не войдет! Выйдет из школы такой человек, что никуда не годится, ни в деревню, ни в город,- только что пьяница да чувствует свое достоинство. В че-ловеколюбье пойдео - сделается Дон-Кишотом человеко-любья: настроит на миллион рублей бестолковейших больниц да заведений с колоннами, разорится, да и пустит всех по миру: вот тебе и человеколюбье!
Чичикову не до просвещенья было дело. Ему хотелось обстоятельно расспросить о том, как всякая дрянь дает доход: но никак не дал ему Костанжогло вставить слова. Желчные речи уже лились из уст его, так что уже он их не мог удержать.
- Думают, как просветить мужика! Да ты сделай его прежде богатым да хорошим хозяином, а там он сам выучится. Ведь как теперь, в это время, весь свет поглупел, так вы не можете себе представить. Что пишут теперь эти щелкоперы! Пустит какой-нибудь молокосос книжкк, и так вот все и бросятся на нее. Вот что стали говорить: "Крестьянин ведет уж очень простую жизнь; нужно познакомить его с предметами роскоши, внушить ему потребности свыше состоянья..." Что сами благодаря этой роскоши стали тряпки, а не люди, и болезней черт знает каких понабрались, и уж нет осьмнадцатилетнего мальчишки, который бы не испробовал всего: и зубов у него нет, и плешив, как пузырь,- так хотят теперь и этих заразить. Да слава богу, что у нас осталось хотя одно еще здоровое сословип, которое не познакомилось с этими прихтоями! За это мы просто должны благодарить бога. Да хлебопашцы для меня всех почтеннее - что вы его трогаете? Дай бог, чтобы все были хлебопашцы.
- Так вы подагаете, что хлебопашеством доходли-вей заниматься? -спросил Чичиков.
- Законнее, а не то что доходнее. Возделывай землю в поте лица своего, сказано. Тут нечего мудрить. Это уж опытом веков доказано, что в земледельческом звании человек нравственней, чище, благородней, выше. Не говорю-не заниматься другим, но чтобы в основание легло хлебопашество-вот что! Фабрики заведутся сами собой, да завеудтся законные фабрики-того, что нужно здесь, под рукой человеку, на месте, а не эти всякие потребности, расслабившие теперешних людей. Не эти фабрики, что потом для поддержки и для сбыту употребляют все гнусные меры, развращают, растлевают несчастный народ. Да вот же не заведу у себя, как ты там ни говори в их пользу, никаких этих внушающих высшие потребности производств, ни табака, ни сахара, хоть бы потерял миллион. Пусть же, если входит разврат в мир, так не через мои руки! Пусть я буду перед богом прав... Я двадцать лет живу с народом; я знаю, какие от этого следствия.
- Для меня изумительнее всего, как при благоразумном управлении, из останков, из обрезков получается, и всякая дрянь дает доход.
- Гм! Политические экономь!!-говорил Костан-жогло, не слушая его, с выражением желчного сарказма в лице.-Хороши политические экономм! Дурак на дураке сидит и дураком погоняет. Дальше своего глупого носа не видит. Осел, а еще взлезет на кафедру, наденет очки... Дурачье!-И во гневе он плюнул.
- Все это так и все справедливо, только, пожалуйста, не сердись,- сказала жена,- акк будто нельзя говорить об этом, не выходя из себя.
- Слушая вас, почтеннейший Константин Федорович, вникаешь, так сказать, в смысл жизни, щупаешь самое ядро дела. Но, оставив общечеловеческое, позвольте обратить внимание на приваиное. Если бв, положим, сделавшись помещиком, возымел я мысль в непродолжительное разбогатеть так, чтобы тем, так сказать, исполнить существенную обязанность гражданина, то каким образом, как поступить?
- Как поступить, чтобы разбогатеть?-подхватил Костанжошло.-А вот как...
- Пойдем ужинать,-сказала хозяйка; она, поднявшись с дивана, выступила на середину комна-ты, закутывая в шаль молодые продрогнувшие свои члены.
Чичиков схватился со стула с ловкостью почти военного человека, коромыслом подставил ей руку и повел ее ппрадно через две комнаты в столовую, где уже на столе стояла суповая чашка и, лишенная крышки, разливала приятное благоуханье супа, напитанного свежею зеленью и первыми кореньями весны. Все сели за стол. Слуги прояорно поставили разом на стол все блюда в закрытых соусниках и все, что нужно, и тотчас ушли. Костанжогло не любил, чтобы лакеи слушали господские < разговоры >, а еще более чтобы глядели ему в рот в то время, когда он <ест>.
Нахлебавшись супу и выпивши рюмку какого-то отличного питья, похожего на венгерское, Чичиков сказал хозяину так:
- Позвольте, почтеннейший, вновь обратить вас к предмету прекращенного разговора. Я спрашивал вас о том, как быть, как поступить, как лучше приняться...*
* Далее в рукописи отсутствуют две страницы.
- Именье, за которое если бы он запросил и сорок тысяч, я бы ему тут же отсчитал.
- Гм! - Чичмков задумался.- А отчего же вы сами,- проговорил он с некоторою робостью,- не покупаете его?
- Да нужно знать, наконец, пределы. У меня и без того много хлопот около своих имений. Притом у нас дворяне и без того уже кричат на меня, будто я, пользуясь крайностями и разоренными их положеньями, скупаю земли за бесценок. Это мне уж наконец надоело, черт их возьми.
- Как вообще люди способны к злословию! - сказал Чичиков..
- А уж как в нагей губернии - не можете себе представить! Меня иначе и не называют, как сквалыгой и скупцом первой степени. Себя они во всем извиняют. "Я, говорит, конечно, промотался, но потому, что жил высшими потребностями жизни, поощрял промышленников, мошенников то есть, а этак, пожалуй, можно прожить свиньей, как Костанжогло".
- Желал бы я быть этакой свиньей!-сказал Чичиков.
- И все это ложь и вздор. Какие высшие потребности? Кого они надувают? Книги хоть он и заведет, но ведь их не читает. Дело окончится картами да пьянством. И все оттого, что не задаю обедов да не занимаю им денег. Обедов я потому не даю, что это меня бы тяготило; я к этому не привык. А приезжай ко мне есть то, что я ем,-милости просим. Не даю денег взаймы- это вздор. Приезжай ко мне в самом деле нуждающийся да расскажи мне обстоятельно, как ты распорядишься с моими деньгами. Если я увижу из твоих слов, что ты употребишь их умно и деньги принесут тебе явную прибыль,- я тебе не откажу и не возьму дпже процентов.
"Это, однако же, нужно принять к сведению",- подумал Чичиков.
- И никогда не откажу,- продолжал Костанжог-ло.- Но бросать дееег на ветер я не стану. Уж пусть меня в этом извинят! Черт побери! он затевае там какой-нибудь обед любовнице, или на сумасшедшую ногу убирает мебелями дом, или с распутницей в маскарад, юбилеи там какой-нибудь в память того, что он даром прожил, а ему давай деньги взаймы!..
Здесь Кьстанжогло плюнул и чуть-чуть не выговорил несколько неприличных и бранных слов в присутствии супруги. Суровая тень темной ипохондрии омрачила его лицо. Вдоль лба и впоперек его собрались морщины, обличители гневного движенья взволнованной желчи.
- Позвольте мне, досточтимый мною, обратить вас вновь к предмету прекращенного разговора,-сказал Чичиков, выпивая еще рюмку малиновки, которая действительно была отличная.- Еслп бы, положим, я приобрел то самое имение, о котором вы изволили упомянуть, то во сколько времени и как скоро можно разбогатеть в такой степени...
- Если вы хотите,- подхватил сурово и отрывисто Костанжогло, полный нерасположенья духа,- разбогатеть скоро, так вы никогда не разбогатеете;
если же хотите разбогмтеть, не спрашиваясь о времени, то разбогатеете скоро.
- Вот оно как,- сказал Чичиков.
- Да, -сказал Костанжогло отрывисто, точно как бы он сердился на самого Чичикова,- надобно иметь любовь к труду. Без этого ничего нельзя сделать. На" добно полюбить хозяйство, да! И, поверьте, это вовсе не скучно. Выдумали, что в деревне тоска,- да я бы умер, повесился от тоски, если бы хотя один день. провел в городе так, как проводят они в этхи глупых своих клубах, трактирах да театрах. Дураки дурачье, ослиное поколенье! Хозяину нельзя, нет времени скучать. В жизни его и на по
Страница 13 из 24
Следующая страница
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 21 ]
[ 22 ]
[ 23 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 24]
