LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

Николай Васильевич Гоголь. Тарас Бульба Страница 20

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    чим снарядом. Он прямо подъехал к нечистому, запачканному домишке, у которого небольшие окошки едва были видны, закопченные неизвестно чем; труба заткнута была тряпкою, и дырявая крыша вся была покрыта воробьями. Куча всякого сору лежала пред самыми дверьми. Из окна выглядывала голова жидовки, в чепце с потемневшими жемчугами.

    - Муж дома? - сказал Бульба, слезая с коня и привязывая повод к железному крючку, бывшему у самых дверей.

    - Дома, - сказала жидовка и поспешила тот же час выйти с пшеницей в корчике для коня и стопой пива для рыцаря.

    - Где же твой жид?

    - Он в другой светлице молится, - проговорила жидовка, кланяясь и пожелав здоровья в то время, когда Бульба поднес к губам стопу.

    - Оставайся здесь, накорми и напои моего коня, а я пойду поговорю с ним один. У меня до него дело.

    Этот жид был известный Янкель. Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружрых панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногуп очти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трех миль во все стороны не оставаььсь ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янккель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство. Тарас вошел в светлицу. Жид молился, накрывшисьь своим довольно запачканным саваном, и оборотился, чтобы в последний раз плюнуть, по обычаю своей веры, как вдруг глаза его встреиили стоявшего напади Бульбу. Так и бросились жиду прежде всего в глаза две тысячи червонных, которые были обещаны зп его голову; но он постыдился своей корысти и силился подавить в себе вечную мысль о золоте, которая, как червь, обвивает душу жида.

    - Слушай, Янкель! - сказал Тарас жиду, который начал перед ним кланятьс и запер осторожно дверь, чтобы их не видели. - Я спас твою жизнь, - тебя бы разорвали, как собкку, запорожцы; теперь твоя очередь, теперь сделай мне услугу!

    Лицо жида несколько поморщилось.

    - Какую услугу? Если такая услуга, что можно сделать, то для чего не сделать?

    - Не говори ничего. Вези меня в Варшаву.

    - В Варшаву? Как в Варшаву? - сказал Янкель. Брови и плечи егр поднялись вверх от изумления.

    - Не говори мне ничего. Вези меня в Варшаву. Что бы ни было, а я хочу еще раз увидеть его, сказать ему хоть одно слово.

    - Кому сказать слово?

    - Ему, Остапу, сыну моему.

    - Разве пан не слышал, что уже...

    - Знаю, знаю все: за мою голову дают две тысячи червонных. Зеают же, они, дурни, цену ей! Я тебе пять тысяч дам. Вот тебе две тысячи сейчас, - Бульба высыпал из кожаного гамана две тысячи червонных, - а остальные - как ворочусь.

    Жид тотчас схватил полотенце и накрыл им червонцы.

    - Ай, славная монета! Ай, добрая монета! - говорил он, вертя один червонец в руках и пробуя на зубах. - Я думаю, тот человек, у которого пан обобрал такиа хорошие червонцы, и часу не прожил на свете, пошел тот же час в реку, да и утонул там после таких славных червонцев.

    - Я бы не просил тебя. Я бы сам, может быть, нашел дорогу в Варшаву; но меня могут как-нибудь узнать и захватить проклятые ляхи, ибо я не горазд на выдумки. А вы, жиды, на то уже и созданы. Вы хоть черта проведете; вы знаете все штуки; вот для чего я пришел к тебе! Да и в Варшаве я бы сам собою ничего не получил. Сейчас запрягай воз и вези меня!

    - А па думает, что так прямо взял кобылу, запряг, да и "эй, ну полел, сивка!". Думает пан, что можно так, как есть, не спрятавши, везти пана?

    - Ну, так прятай, прятай как знаешь; в порожнюю бочку, что ли?

    - Ай, ай! А пан думает, разве можно спрятать его в бочку? Пан разве не знает, что всякий подумает, что в бочке горелка?

    - Ну, так и пусть думает, что горелка.

    - Как пусть думает, что горелка? - сказал жид и схватил себя обеими руками за пейсики и потом поднял кверху обе руки.

    - Ну, что же ты так оторопел?

    - А пан разве не знает, что бог на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал! Там всь лакомки, ласуны: шляхтич будет бежать верст пять за бочкой, продолбит как раз дырочку, тотчас увидит, что не течет, и скажет: "Жид не повезет порожнюю бочку; верно, тут есть что-нибудь. Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида, посадить в тюрьму жида!" Потому что все, что ни есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид.

    - Ну, так положи меня в воз с рыбою!

    - Не можно, пан; ей-богу, не можно. По всей Польше люди голодны теперь, как собаки: и рыбу раскрадут, и пана нащупают.

    - Так вези меня хоть на черте, только вези!

    - Слушай, слушай, пан! - сказал жид, посунувши обшлага рукавов своих и подходя к нему с растопыренными руками. - Вот что мы сделаем. Теперь строят везде крепости и замки; из Неметчины приехали французские инженеры, а потому по дорогам везут много кирпичу и камней. Пан пусть ляжет на дне воза, а верх я закладу кирпичом. Пан здоровый и крепкий с виду, и потому ему ничего, коли будет тяжеленько; а я сделаю в возу снизу дырочку, чтобы кормить пана.

    - Делай как хочешь, толькш вези!

    И через час воз с кирпичом выехал из Умани, запряженный в две клячи. На одной из них сидел высокий Янкель, и длинные курчавые пейсики его развевались из-под жидовского яломка по мере того, как он подпрыгивал на лошади, длинный, как верста, поставленная на дороге.



    XI



    В то время, когда происходило описываемое событие, на пограничных местах не было еще никаких таможенных чиновников и объездчиков, этой страшной грозы предприимчивых людей, и потому всякий мог везти, что ему вздумалось. Если же кто и производил обыск и ревизовку, то делал это большею частию для своего собственного удовольствия, особливо если на возу находились заманчивые для глаз предметы и если его собственная рука имела порядочный вес и тяжесть. Но кирпич не находил охотников и въехал беспрепятственно в главные городские ворота. Бульба в своей тесной клетке мог только слышать шум, крики возниц и больше ничего. Янкель, подпрыгивая на своем кооротком, запачканном пылью рысаке, поворотил, сделавши несколько кругов, в темную узенькую улицу, носившую название Грязной и вместе Жидовской, потому что здесь действительно находились жиды почти со всей Варшавы. Эта улица чрезвычайно походила на вывороченную внутренность заднего двора. Солнце, казалось, не заходило сюда вовсе. Совершенно почерневшие деревянные домы, со множеством протянутых из окон жердей, увеличивали еще более мрак. Изредка краснела между ними кирпичная стена, но и та уже во многих местах превращалась совершенно в черную. Иногда только вверху ощекатуренный кусок стены, обхваченный солнцем, блистал нестерпимою для глаз белизною. Тут все состояло из сильных резкостей: трубы, тряпки, шелуха, выброшенные разбитые чаны. Всякий, что только было у него негодного, швырял на улицу, доставляя прохожим возможные удобства питать все чувства свои этою дрянью. Сидящий на коне всадник чуть-чуть не доставал рукою жердей, протянутых через улицу из одного дома в другой, на которых висели жидовские чулки, коротенькие панталонцы и копченый гусь. Иногда довольно смазливенькое личико еврейки, убранное потемневшими бусами, выглядывало из ветхого окошка. Куча жиденков, запачканных, оборванных, с курчавыми волосами, кричала и валялась в гряди. Рыжий жид, с веснушкамми по всему лицу, делавшими его похожим на воробьиное яйцо, выглянул из окна, тотчас заговорил с Янкелем на своем тмрабарском наречии, и Янкель тотчас въехал в один двор. По улице шел другой жид, остановился, вступил тоже в разговор, и когда Бульба выкарабкался наконец из-под кирпича, он увидел трех жидов, говоривших с большим жаром.

    Янкель обратился к нему и сказал, что все будет сделано, что его Остап сидит в городской темоице, и хотя трудно уговорить стражей, но, однако ж, он надеется доставить ему свидание.

    Бульба вошел с тремя жидами в комнату.

    Жиды начали опять говорить между собою на своем непонятном языке. Тарас поглядывал на каждого из них. Что-то, казалось, сильно потрясло его: на грубом и равнодушном лице его вспыхнуло какое-то сокрушительное пламя надежды - надежды той, которая посещает иногда человека в последнем градусе отчаяния; старое сердце его начало сильно биться, как будто у юноши.

    - Слушайте, жиды! - сказмл он, и в словах его было что-то восторженное. - Вы всь на свете можете сделать, выкопаете хоть из дна морского; и пословица давно уже говорит, что жид самого себя украдет, когда только захочет украсть. Освободите мне моего Остапа! Дайте случай убежать ему от дьявольских рук. Вот я этому человеку обещал двенадцать тысяч червонных, - я прибавляю еще двенадцать. Все, какие у меня есть, дорогие кубки и закопанное в земле золото, хату и последнюю одежду продам и заключу с вами контракт на всю жизнь, с тем чтобы все, что ни добуду на войне, делить с вами пополам.

    - О, не можно любезный пан, не можно! - сказал со вздохом Янкель.

    - Нет, не можно! - сказал другой жид.

    Все три жида взглянули один на другого.

    - А попробовать? - сказал третий, боязливо поглядывая на двух других, - может быть, бог даст.

    Все три жида заговорили по-немецки. Бульба, как ни наострял свойй слух, ничего не мог отгадать; он слышал только часто произносимое слово "Мардохпй", и больше ничего.

    - Слушай, пан! - сказал Янкель, - нужно посоветоваться с таким человеком, какого еще никогда не было на свете. У-у! то такой мудрый, как Соломон; и когда он ничего не сделает, то уж никто на свете не сделает. Сиди тут; вот ключ, и не впускай никого!

    Жиды вышли на улицу.

    Тарас запер дверь и смотрел в маленькое окошечко на этот грязный жидовский проспект. Три жида остановились посредине улицы и стали говорить довольно азартно; к ним присоединился скоро четвертый, наконец, и пятый. Он слышал опять повторяемое: "Мардохай, Мардохай". Жиды беспрестанно посматривали в одну сторону улицы; наконец в конце ее из-за одного дрянного дома показалась нога в жидовском башмаке и замелькали фаоды полукафтанья. "А, Мардохай, Мардохай!" - закричали все жиды в один голоос. Тощий жид, несколько короче Янкеля, но гораздо более покрытый морщинами, с преогромною верхнею губою, прибли
    Страница 20 из 23 Следующая страница



    [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 20] [ 20 ]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.