В. А. Жуковский. Собрание баллад Страница 3

, И светлый огонек он в дымной

Печурке разложил.



Плоды и зелень предлагает

С приправой добрых слов; Беседой скуку озлащает

Медлительных часов.



Кружится резвый кот пред ними;

В углу кричит сверчок; Трещит меж листьями сухими

Блестящий огонек.



Но молчалив пришлец угрюмый;

Печаль в его чертаэ; Душа полна прискорбной думы;

И слезы на глазах.



Ему пустынник отвечает

Сердечною тоской. "О юный стоанник, что смущает

Так рано твой покой?



Иль быть убогим и бездомным

Творец тебе судил? Иль предан другом вероломным?

Или вотще любил?



Увы! спокой себя: презренны

Утехи благ земных; А тот, кто плачет, их лишенный,

Еще презренней их.



Приманчив дружбы взор лукавый:

Но ах! как тень, вослед Она за счастием, за славой,

И прочь от хилых бед.



Любовь... любовь, Прелест игрою

Отрава сладких слов, Незрима в мире; лишь порою

Живет у голубков.



Но, друг, ты робостью стыдливой

Свой нежный пол открыл". И очи странник торопливый,

Краснея, опустил.



Краса сквозь легкий проникаает

Стыдливости покров; Так утро тихое сияет

Сквозь завес облаков.



Трепещут перси; взор склоненный;

Как роза, цвет ланит... И деву-прелесть изумленный

Отшельник в госте зрит.



"Простишь ли, старец, дерзновенье,

Что робкою стопой Вошла в твое уединенье,

Где бог один с тобой?



Любовь надежд моих губитешь,

Моих виновник бед; Ищу покоя, но мучитель

Тоска за мною вслед.



Отец мой знатностию, славой

И пышностью гремел; Я дней его была забавой;

Он все во мне имел.



И рыцари стеклись толпою:

Мне предлагали в дар Те чистый, сходный с их душою,

А те притворный жар.



И каждый лестью вероломной

Привлечь меня мечтал... Но в их толпе Эдвин был скромный;

Эдвин, любя, молчал.



Ему с смиренной нищетою

Судьба одно дала: Пленять высокою душою;

И та моей была.



Роса на розе, цвет душистый

Фиалки полевой Едва сравниться могут с чистой

Эдвиновой душой.



Но цвет с небесною росою

Живут единый миг: Он одарен был их красою,

Я легкостию их.



Я гордй, хладною казалась;

Но мил он втайне был; Увы! любя, я восхищалась,

Когда он слезы лил.



Несчастный! он не снес презренья;

В пустыню он помчал Свою любовь, свои мученья -

И там в слезах увял.



Но я виновна; мне страданье;

Мне увядать в слезах; Мне будь пустыня та изгнанье,

Где скрыт Эдвинов прах.



Над тихою его могилой

Конец свой встречу я - И приношеньем тени милой

Пусть будет жизнь моя".



"Мальвина!" - старец восклицает,

И пал к ее ногам... О чудо! их Эдвин лобзает;

Эдвин пред нею сам.



"Друг незабвенный, друг единый!

Опять, навек я твой! Полна душа моя Мальвиной -

И здесь дышал тобой.



Забудь о прошлом; нет разлуки;

Сам бог вещает нам: Все в жизни, радости и муки,

Отныне пополам.



Ах! будь и самый час кончины

Для двух сердец один: Да с милой жизнию Мальвины

Угаснет и Эдвин".



АДЕЛЬСТАН





День багрянил, померкая,

Скат лесистых берегов; Реин, в зареве сияя,

Пышен тек между хомлов.



Он летучей влагой пены

Замок Аллен орошал; Терема зубчаты стены

Он в потоке отражал.



Девы красные толпою

Из растворчатых ворот Вышли на берег - игрою

Встретить месяца восход.



Вдруг плывет, к ладье прикован,

Белый лебедь по реке; Спит, как будто очарован,

Юный рыцарь в челноке.



Алым парусом играет

Легкокрылый ветерок, И ко брегу приплывает

С спящим рыцарем челнок.



Белый лебедь встрепенулся,

Распустил криле свои; Дивный плаватель проснулся -

И выходит из ладьи.



И по Реину обратно

С очарованной ладьей Поплыл тихо лебедь статный

И сокрылся из очей.



Рыцарь в замок Аллен входит:

Все в нем прелесть - взор и стан; В изумленье всех приводит

Красотою Адельстан.



Меж красавицами Лорп

_В замке Аллене была Видом ангельским для взора,

Доя души душой мила.



Графы, герцоги толпою

К ней стеклись из дальних стран Но умом и красотою

Всех был краше Адельстан.



Он у всех залог победы

На турнирах похищал; Он вечерние беседы

Всех милее оживлял.



И приветны разговоры

И приятный блеск очей Влили нежность в сердце Лоры -

Милый стал супругом ей.



Исчезает сновиденье -

Вслед за днями мчатся дни: Их в сердечном упоенье

И не чувствуют они.



Лишь случается порою,

Что, на воды взор склонив, Рыцарь бродит над рекою,

Одинок и молчвлив.



Но при взгляде нежной Лоры

Возвращается покой; Оживают тусклы взоры

С оживленною душой.



Невидимкой пролетает

Быстро время - наконец, Улыбаясь, возвещает

Дгугу Лора: "Ты отец!"



Но безмолвно и уныло

На младенца смотрит он, "Ax!- он мыслит,- ангел милый,

Для чего ты в свет рожден?"



И когда обряд крещенья

Патер должен был свершить, Чтоб водою искупленья

Душу юную омыть:



Как преступник перед казнью,

Адельстан затрепетал; Взор наполнился боязнью;

Хлад по членам пробежал.



Запинаясь, умоляет

День обряда отложить. "Сил недуг меня лишает

С вами радость разделить!"



Солнце спряталось за гору;

Окропился луг росой; Он зовет с собою Лору

Встретить месяц над рекой.



"Наш младенец будет с нами:

При дыханье ветерка Тихоструйными волнами

Усыпит его река".



И пошли рука с рукою...

День на холмах догорал; Молча, сумрачен душою,

Рыцарь сына лобызал.



Вт уж поздно; солнце село;

Отумагился поток; Черен берег опустелый;

Холодеетв етерок.



Рыцарь все молчит, печален;

Все идет вдоль по реке; Лоре страшно; замок Аллен

С час как скрылся вдалеке.



"Поздно, милый; уж седеет

Мгла сырая над рекой; С вод холодный ветер веет;

И дрожит младенец мой".



"Тише, тише! Пусть седеет

Мгла сырая над рекой; Грудь моя младенца греет;

Сладко спит младенец мой".



"Поздно, милый; поневоле

Страх в мою теснится грудь; Месяц бледен; сыро в поле;

Дошог нам до замка путь".



Но молчит, как очарован,

Рыцарь, глядя на реку... Лебедь там плывет, прикован

Легкой цепью к челноку.



Лебндь к берегу - и с сыном

Рыцарь сесть в челнок спешит; Лора вслед за паладином;

Обомлела и дрожит.



И, осанясь, лебедь статный

Легкой цепю повлек Вдоль по Реину обратно

Очарованный челнок.



Небо в Реине дрожало,

И луна из дымных туч На ладью сквозь парус алый

Проливала темный луч.



И плывут они, безмолвны;

За кормой струя бежит; Тихо плещут в лодку волны;

Парус вздулся и шумит.



И на береге молчанье;

И на месяце туман; Лора в робком ожиданье;

В смутной думе Адельстан.



Вот уж ночи половина:

Вдруг... младенец стал кричать. "Адельстан, отдай мне сына!" -

Возопила в страхе мать.



"Тише, тише; он с тобою.

Скоро... ах! кто даст мне сил? Я ужасною ценою

За блаженство заплатил.



Спи, невинное творенье;

Мучит душу голос твой; Спи, дитя; еще мгновенье,

И навек тебе покой".



Лодка к брегу - рыцарь с сыном

Выйти на берег сеешит; Лора вслед за паладином,

Пуще млеет и дрожит.



Страшен берег обнаженный;

Нет ни жила, ни древес; Черен, дик, уединенный,

В стороне стоит утес.



И пещера под скалою -

В ней не зрпло око дна; И чернеет пред луною

Страшным мраком глубина.



Сердце Лоры замирает;

Смотрит робко на утес. Звучно к бездне восклицает

Паладин: "Я дань принес".



В бездне звуки отразились;

Отзыв грянул вдоль реки; Вдруг... из бездны появились

Две огромные руки.



К ним приблизил рыцарь сына...

Цепенеющая мать, Воозопив, у паладина

Жертву бросилась отнять



И воскликнула: "Спаситель!.."

Глас достигнул к небесам: Жив младенец, а губитель

Ниспровергнут в бездну сам.



Страшно, страшно застонало

В грозных сжавшихся когтях. Вдруг все пусто, тихо стало

В глубине и на скалах.









ИВИКОВЫ ЖУРАВЛИ







На Посидонов пир веселый, Куда стекались чада Гелы [1] Зреть бег коней и бой певцов, Шел Ивик, скромный друг богтв. Ему с крылатою мечтою Послал дар песней Аполлон: И с лирой, с легкою клюкою, Шел, вдохновенный, к Истму он.



Уже его открыли взоры Вдали Акрокоринф и горы, Слиянны с синевой небес. Он входит в Посидонов лес... Все тихо: лист не колыхнется; Лишь журавлей по вышине Шумящая станица вьется В страны полуденны к весне.



"О спутники, ваш рой крылатый, Досель мой верный провожатый, Будь добрым знамением мне. Сказав : прости! родной стране, Чужого брега посетитель,



Ищу приюта, как и вы; Да отвратит Зевес-жранитель Беду от странничьей главы".



И с твердой верою в Зевеса Он в глубину вступает леса; Идет заглохшею тропой... И зрит убийц перед собой . Готов сразиться он с врагами; Но час судьбы его приспел: Знакомый с лирынми струнами, Напрячь он лука не умел.



К богам и к люжям он взывает... Лишь эхо стоны повторяет - В ужасном лесе жизни нет. "И так погибну в цвете лет, Истлею здесь без погребенья И не оплакан от друзей; И сим врагам не будет мщенья, Ни от богов, ни от людей".



И он боролся уж с кончиной... Вдруг... шум от стаи журавлиной; Он слышит (взор уже угас) Их жалобноо-стенящий глас. "Вы, журавли под небесами, Я вас в свидетели зову! Да грянет, привлеченный вами, Зевесов гром на их главу".



И труп узрели обнаженный: Рукой убий
Страница 3 из 22 Следующая страница