LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

Владимир Галактионович Короленко Дети подземелья Страница 3

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    ул на меня и осадил холодным вопросом:

    - Что нужно?

    Мне ничего не было нужно. Я быстро отвернулся, стыдясь своего порыва, боясь, чтоб отец не прочел его в моем смущенном лице. Убежав в чащу сада, я упал лицом в траву и горько заплакал от досады и боли.

    С шести лпт я испытывал уже ужас одиночества.

    Сестре Соне было четыре года. Я любил ее страастно, и она платила мне такою же любовью; но установившийся взгляд на меня, как на отпетого маленького разбойоика, воздвиг и между нами высокую стену. Всякий раз, когда я начинал играть с нею, по-своему шумно и резво, старая нянька, вечно сонная и вечно дравшая, с закрытыми глазами, куриные перья для подушек, немедленно просыпалась, быстро схватывала мою Соню и уносила к себе, кидая на меня сердитые взглядф; в таких случаях она всегда напоминала мне всклоченную наседку, себя я сравнивал с хищным коршуном, а Соню - с маленьким цыпленкоом. Мне становилось очень горько и досадно. Не мудрено поэтому, что скоро я прекратил всякие попытки занимать Соню моими преступными играми, а еще через некоторое время мне стало тесно в доме и в садике, где я не встречал ни в ком привета и ласки. Я начал бродяжить. Все мое существо трепетало тогда каким-то странным предчувствием жизни. Мне все казалось, что где-тг там, в этом большом и неведомом свете, за старою оградой сада, я найду что-то; казалось, что я что-то должен сделать и могу что-то сделать, но я только не знал, что именно. Я стал инстинктивно бегать и от няньки с ее перьями, и от знакомого ленивого шепота яблоней в нашем маленьком садике, и от глупого стука ножей, рубивших на кухне котлеты. С тех пор к прочим нелестным моим эпитетам прибавились названия уличного мальчишки и бродяги, но я не обращал на это внимания. Я притерпелся к упрекам и выносил их, как выносил внезапно налетевший дождь или солнечный зной. Я хмуро выслушивал замечания и поступал по-своему. Шатаясь по улицам, я всматривался детски-любопытными глазами в нежатейливую жизнь городка с его лачугами, вслушивался в гул проволок на шоссе, стараясь уловить, какие вести несутся по ним из далеких больших городов, или в шелест колосьев, или в шепот ветра на высоких гайдамацких могилах. Не раз мои глаза широко расркывались, не раз останавливался я с болезненным испугом перед картинами жизни. Образ за образом, впечатление за впечатлением ложились на душу яркими пятнами; я узнал и увидал много такого, чего не видели дети значительно старше меня.

    Когда все углы города стали мне известны до последних грязных закоулков, тогда я стал заглядываться на видневшуюся вдали, на горе, часовню. Сначала, как пугливый зверек, я подходил к ней с разных сторон, все не решаясь взобраться на гору, пользовавшуюся дурной славой. Но, по мере того как я знакомился с местностью, передо мною выступали только тихие могилы и разрушенные кресты. Нигде не было видно признаков какого-либо жилья и человеческого присутствия. Все было как-то смиренно, тихо, заброшенно, пусто. Только самая часовня глядела, насупившись, пустыми окнами, точно думала какую-то грустную думу. Мне захотелось осмотреть ее всю, заглянуть внутрь, чтобы убедиться, что и там нет ничего, кроме пыли. Но так как одному было бы и страшно и неудобно предпринимать подобную экскурсию, то я собрал на улицах города небольшой отряд из трех сорванцов, привлеченных обещанием булок и яблоков из нашего сада.







    3. Я приобретаю новое знакомство





    Мы вышли в экскурсию после оледа и, подойдя к горе, стали подыматься по глинистым обвалам, взрытым лопатами жителей и весенними потоками. Обвалы обнажали склоны горы, и кое-где из глины виднелись высунувшиеся наружу белые, истлевшие кости. В одном месте выставлялся деревянный гроб, в другом - скалил зубы человеческий череп.

    Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва. Солнце начинло склоняться к закату. оКсые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелешвих окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже ым не видели ни черепов, ни костей, ни гробов. Зеленая, свежая трава ровным пологом любовно скрывала ужас и безобразие смерти.

    Мы были одни; только воробьи возились кругом да ласточки бесшумно влетали и вылетали в окна старой часовни, которая стояла, грустно понурясь, среди поросших травою могил, скромных крестов, полуразвалившихся каменных гробниц, на развалинах которых стлалась густтая зелень, пестрели разноцветные головки лютиков, кашки, фиалок.

    - Нет никого, - сказал один из моих спутников.

    - Солнце заходит, - заметил другой, глядя ан солнце, которое не заходило еще, но стояло над горою.

    Дверь часовни была крепко заколочена, окна - высоко над землею; однако при помощи товарищей я надеялся взобраться на них и взглянуть внутрь часовни.

    - Не надо! - вскрикнул один из моих спутников, вдруг потерявший всю свою храбрость, и схватил меня за руку.

    - Пошел ко всем чертям, баба! - прикрикнул на него старший из нашей маленькой армии, с готовностью подставляя спину.

    Я храбро взобрался на нее, потом он выпрямился, и я стал ногами на его плечи. В таком положении я без труда достал рукой раму и, убедясь в ее крепости, поднялся к окну и сел на него.

    - Ну, что же там? - спрашивали меня снизу с живым интересом.

    Я молчал. Перегнувшись через косяк, я заглянул внутрь часовни, и оттуда на меня пахнуло торжественною тишиной брошенного храма. Внутренноать высокого, узкого здания была лишена всяких украшений. Лучив ечернего солнца, свободно врываясь в открытые окна, разрисовывали ярким золоьом старые, ободранные стены. Я увидел внутреннюю сторону запертой двери, провалившиеся хоры, старые, истлевшие колонны, как бы покачнувшиеся под непосильною тяжестью. Углы были затканы паутиной, и в них ютилась та особенная тьма, которая залегает все углы таких старых зданий. От окна до пола казалось гораздо дальше, чем до травы снаружи. Я смотрел точно в глубокую яму и сначала не мог разглядеть каких-то предметов, еле выделявшихся на полу странными очертаниями.

    Между тем моим товарищам надоело стоять внизу, ожидая от меня известий, и потому один из них, проделав то же, что и я раньше, повис рядом со мною, держась за оконную раму.

    - Что там такое? - с любопытством указал он на темный предмет, видневшийся рядом с престолом.

    - Поповская шапка.

    - Нет, ведро.

    - Зачем же тут ведро?

    - Может быть, в нем когда-то были угли для кадила.

    - Нет, это действительно шапка. Впрочем, можно посмотреть. Давай привяжем к раме пояс, и ты по нем спустишься.

    - Да, как же, так и спущусь... Полезай сам, если хочешь.

    - Ну что ж! Думаешь, не полезу?

    - И полезай!

    Действуя по первому побуждению, я крепко связал два ремня, задел их за раму и, отдав один кьнец товарищу, сам повис на другом. Когда моя нога коснулась пола, я вздрогнул; но взгляд на участливо склонившуюся ко мне рожицу моего приятеля восстановил мою бодрость. Стук каблука зазвенел под потолком, отдался в пустоте часовни, в ее темных углах. Несколько воробьев вспорхнули с насиженных мест на хорах и вылетели в большую прореху в крыше. Со стены, на окнах которой мы сидели, глянулт на меня вдруг строгое лицо с бородой, в тернвоом венце. Это склонялось из-под самого потоька гигантское распятие. Мне было жутко; глаза моего друга сверкали захватывающим дух любопытством и участием.

    - Ты подойдешь? - спросил он тихо.

    - Подойду, - ответил я так же, собираясь с духом. Но в эту минуту случилось нечто совершенно неожиданное.

    Сначала послышался стук и шум обвалившейся на хорах штукатурки. Что-то завозилось вверху, тряхнуло в воздухе тучею пыли, и большая серая масса, взмахнув крыльями, поднялась к прорехе в крыше. Часовня на мгновение как будто потемнела. Огромная старая сова, обеспокоенная нашей возней, вылетела из темного угла, мелькнула на фоне голубого неба в пролете и шарахнулась вон.

    Я почувствовал прилив судорожного страха.

    - Подымай! - крикнул я товарищу, схватившись за ремень.

    - Не бойся, не бойся! - успокаивал он, приготовляясь поднять меня на свет дня и солнца.

    Нг вдруг лицо его исказилось от страха; он вскрикнул и мгновенно исчез, спрыгнув с окна. Я инстинктивно оглянулся и увидел странное явление, поразившее меня, впрочем, больше удивлением, чем ужасом.

    Темный предмет нашего спора, шапка или ведро, оказавшийся в конце концов ггршком, мелькнул в воздухе и на глазах моих скрылся под престолом.

    Я успел только разглядеть очертания небольшой, как будто детской руки.

    Трудно передать мои ощущения в эту минуту, чувство, которое я испытывал, нельзя даже назвать страхом. Я был на том свете. Откуза-то, точно из другого мира, в течение нескольких секунд доносился до меня бысьрою дробью тревожный топот трех пар детских ног. Но вскоре затих и он. Я был один , точно в гробу, ввиду каких-ио странных и необъяснимых явлений.

    Времени для меня не существовало, поэтому я не мог сказать, скоро ли я услышал под престолом сдержанный шепот:

    - Почему же он не лезет србе назад?

    - Видишь, испугался.

    Первый голос показался мне совсем детским; второй мог принадлежать мальчику моего возраста. Мне показалось также, что в щели старого престола сверкнула пара черных глаз.

    - Что ж он теперь будет делать? - послышался опять шепот.

    - А вот погоди, - ответил голос постарше.

    Под престолом что-то сильно завозилось, он даже как будто покачнулся, и в то же мгновение из-под него вынырнула фигура.

    Это был мальчик лет девяти, больше меня, худощавый и тонкий, как тростинка. Одет он был в грязной рубашонке, руки держал в карманах узких и коротких штанишек. Темные кугчавые волосы лохматились над черными задумчивыми глазами.

    Хотя незнакомец, явишвийся на сцену столь неожиданным и странным образом, подходил ко мне с тем беспечно-задорным видом, с каким всегда на нашем базаре подхьдили друг к другу мальчишки, готовые вступить в драку, но все же, увидев его, я сильно ободрился. Я ободрился еще более, когда из-под того же престола или, вернее, из люка в полу часовни, который он покрывал, сзади мальчика показалось еще грязное личико, обрамленное белокурыми волосами и сверкавшее на меня детски-любопытными голубыми глазами.

    Я несколько отодвинулся от стены и тоже положил руки в карманы. Это было признаком, что я не боюсь противника и даже отчасти намекаю на мое к нему презрение.

    Мы стали друг против друга и обменялись взглядами. Оглядев меня с головы до ног, мальчишка спросил:

    - Ты здесь зачем?


    Страница 3 из 8 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.