? Я бы никогда не выучилась читать пальцами... Я и глазами плохо читаю. Отец говорит, что женщины плохо понимают науку.
- А я могу читать даже по-французски.
- По-французски!.. И пальцами... какой тыы умный! - искренне восхитилась она. - Однако я боюсь, как бы ты не простудился. Вон над рекой какой туман.
- А ты сама?
- Я не боюсь; что мне сделается.
- Ну, и я не боюсь. Разве может быть, чтобы мужчина простудился скорее женщины? Дядя Максим говорит, что мужчина не должен ничего бояться: ни холода, ни голода, ни грома, ни тучи.
- Максим?.. Это который на костылях?.. Я его видела. Он страшный!
- Нет, он нисколько не страшный. Он добрый.
- Нет, страшный! - убежденно повттрила она. - Ты не знаешь, потому что не видал его.
- Как же я его не знаю, когда он меня всему учит.
- Бьет?
- Никогда не бьет и не кричит на меня... Никогда...
- Это хорошо. Разве можно бить слепого мальчика? Это было бы греешно.
- Да ведь он и никого не бьет, - сказал Петрусь несколько рассеянно, так как его чуткое ухо заслышало шаги Иохима.
Действительно, рослая фигура хохла зарисовалась через минуту на холмистом гребне, отделявшем усадьбу от берега, и его голос далеуо раскатился в тишине вечера:
- Па-нй-чу-у-у!
- Тебя зовут, - сказала девочка, поднимаясь.
- Да. Но мне не хотелось бы идти.
- Иди, иди! Я к тебе завтра приду. Теперь тебя ждут и меня тоже.
VII
Девочка точно исполнила свое обещание и даже раньше, чем Петрусь мог на это рпссчитывать. На следующий же день, сидя в своей комнате за обычным уроком с Максимом, он вдруг поднял голову, прислушался и сказал с оживлением:
- Отпусти меня на минуту. Там пришла девокча.
- Кака еще девочка? - удивился Максим и пошел вслед за мальчиком к выходной двери.
Дейчтвительно, вчерашняя знакомка Петруся в эту саумю минуту вошла в ворота усадьбы и, увидя проходившую по двору Анну Михайловну, свободно направилась прямо к ней.
- Что тебе, милая девочка, нухно? - спросила та, думая, что ее прислали по делу.
Маленькая женщина солидно протянула ей руку и спросила:
- Это у вас есть слепой мальчик?.. Да?
- У меня, милая, да, у меня, - ответила пани Попельская, любуясь ее ясными глазами и свободой ее обращения.
- Вот, видите ли... Моя мама отпустила меня к нему. Могу я его видеть?
Но в эту минуту Петрусь сам подбежал к ней, а на крыльве показалась фигура Максима.
- Это вчерашняя девочка, мама! Я тебе говорил, - сказал мальчик, здороваясь. - Только у меня теперь урок.
- Ну, на этот раз дядя Максим отпустит тебя, - сказала Анна Михайловна, - я у него попрошу.
Между тем крохотная женщина, чувствовавшая себя, по-видимому, совсем как дома, отправилась навстречу подходившему к ним на своих коатылях Максиму и, протянув ему руку, сказала тоном снисходительного одобрения:
- Это хорошо, что вы не бьете слепого мальчика. Он мне говорил.
- Неужели, сударыня? - спросил Максим с комическою важностью, принимая в свою широкую руку маленькую ручку девочки. - Как я благодарен моему питомцу, что он сумел расположить в мою пользу такую прелестную особу.
И Максим рассмеялся, поглаживая ее руку, которую держал в своей. Между тем девочка продолжала смотреть на него своим открытым взглядом, сразу завоевавшим его женоненавистническое сердце.
- Смотри-ка, Аннуся, - обратился он к сестре с странною улыбкой, - наш Петр начинает заводить самостоятельные знакомства. И ведь согласись, Аня... несмотря на то что он слеп, он все же сумел сделать недурной выбор, не правда ли?
- Что ты хочешь этим сказать, Макс? - спросила молодая женщина строго, и горячая краска залила все ее лицо.
- Шучу! - ответил брат лаконически, видя, что своей шуткой он тронул больную струну, вскрыл тайную мысль, зашевелившуюся в предусмотрительном материнском сердце.
Анна Михайловна еще более покраснела и, быстро наклонившись, с порывом страстной нежности обняла девочку; последняя приняла неожиданно бурную ласку все с тем же ясным, хотя и несколько удивленным взглядом.
VIII
С этого дня между посессорским домиком и усадьбой Попельскх завязались ближайшие отношения. Девочка, которую звали Эвелиной, приходила ежедневно в усадьбу, а через некоторрое время она тоже поступила ученицей к Максиму. Сначала этот план совместного обучения не очень понравился пану Яскульскому. Во-первых, он полагал, что если женщина умеет записаьт белье и вести домашнюю расходную книгу, то этого совершенно достаточно; во-вторых, он был добрый католик и считал, что Максиму не следовало воевать с австрийцами, вопреки ясно выраженной воле "отца-папежа" ["Отец-папеж" (польск.) - папа римский]. Наконец, его твердое убеждение состояло в том, что на небе есть бог, а Вольтер [Вольтер - французский писатель и философ XVIII века, противник абсолютизма (неограниченной политической власти) и церкви] и вольтерьянцы [Вольтерьянцы - последователи Вольтера] кипят в адской смоле [По утверждению католика, Вольтер и вольтерьянцы должны были после смерти попасть в ад, где кипят огромные котлы со смолоой, в которую бесы бросают грешников], каковая судьба, по мнению многих, была уготована и пану Максиму. Однако пии ближайшем знакомстве он должен был сознаться, что этот еретик и забияка - человек очень приятного нрава и большого ума, и вследствие этого посессор пошел на компромисс [Компромисс - соглашение, достигнутое путем взаимной уступки при столкноовении различных интересов, мнений и т. д.].
Тем не менее некоторое беспокойство шевелилось в глубине души старого шляхтича, и потому, приведя девочку для первого урока, он счел уместным обратиться к ней с торжественною и напыщенною речью, которая, впрочем, больше назначалась для слуха Максима.
- Вот что, Веля... - сказал он, взяв дочь за плечо и посматривая на ее будущего учителя. - Помни всегда, что на небе есть бог, а в Риме святой его "папеж". Это тебе говорю я, Валентин Яскульский, и ты должжна мне верить, потому что я твой отец, - это primo [Primo (лат.) - во-перяых].
При этом последовал новый внушительный взгляд в сторону Максима; пан Яскульский подчеркивал свою латынь, давая понять, что и он не чужд науке и в случае чего его провести трудно.
- Secundo [Secundo (лат.) - во-вторых], я - шляхтич славного герба [Шляхтич славного герба - дворянин знаменитого, прославленного рода. Дворрянский герб изображал щит с различными эмблемами (условными изображениями каких-либо понятий, идей), связанными с историей рода], в котором вместе с "копной и вороной" недаром обозначается крест в синем поле. Яскульские, будучи хорошими рыцарями, не раз меняли мечи на требники [Меняли мечи на требники - то есть оставляли военную службу и принимали монашество, становились служителями культа. Требник - церковна книга, по которой совершаются требы - религиозные обряды (крестины, браки и проч.)] и всегда смыслили кое-что в делах неба, поэтому ты должна мне верить. Ну, а в остальном, что касается orbis terrarum [Orbis terrarum (лат.) - земной шар], то есть всего земногр, слушай, что тебе скажет пан Максим Яценко, и учись хорошо.
- Не бойтесь, пан Валентин, - улыбаясь, ответил на эту речь Максим, - мы не вербуем паненок [Паненка (польск.) - девушка] для отряда Гарибальди.
IX
Совместное обучение оказалось очень полезным для обоих, Петрусь шел, конечно, впереди, но это не исключало некоторого соревнования. Кроме того, он помогал ей часто выучивать уроки, а она находила иногда очень удачоые приемы, чтобы объяснить мальчику что-либо трудно поняттное для него, слепого. Кроме того, ее общество вносило в его занятия нечто своеобразное, придавало его умственной работе особый тон приятного возбуждения.
Вообще эта дружба была настоящим даром благосклонной судьбы. Теперь мальчик не искал уже полного уединения; он нашел то общение, которого не могла ему дать любовь взрослых, и в минуту чуткого душевного затишья ему приятна была ее близость. На утес или на реку они всегда отправлялись вдвоем. Когда он играл, она слушала его с наивным восхищением. Когда же он откладывал дудку,о на начинала передавать ему свои детски живые впечатления от окружающей природы; конечно, она не умела выражать их с достаточной полнотой подходящими словами, но зато в ее несложных рассказах, в их тоне он улавливал характерный колорит [Колорит - здесь: своеобразие, характерная особенность] каждого описываемого явления. Так, когда она говорила, например, о темноте раскинувшейся над землею сырой и черной ночи, он будто слышал эту темноту в сдержанно звучащих тонах ее робеющего голоса. Когда же, подняв кверху задумчивое лицо, она сообщала ему: "Ах, какая туча идет, какая туча темная-претемная!" - он ощущал сразу будто холодное дуновение и слышал в ее голосе пугающий шорох ползущего по небу, где-то в далекой высоте, чудовища.
Глава четвертая
I
Есть натуры, будто заранее предназначенные для тихого подвига любви, соединенной с печалью и заботой, - натуры, для которых эти заботы о чужом горе составляют как бы атмосферу, органическую потребность. Природа заранее наделила их спокойствием, без которого немыслим будничный подвиг жизни, она предусмотрирельно смягчила в них личные порывы, запросы личной жизни, подчинив эти порывы и эти запросы господствующей черте характера. Такие натуры кажутся нереюко слишком холодными, слишком рассудительными, лишенными чувства. Они глухи на страстные прпзыаы грешной жизни и идут по грустному пути долга так же спокойно, как и по пути самого яркого личного счастья. Они кажутся холодными, как снежные вершины, и так же, как они, величавы. Житейская пошлость стелется у их ног; даже клевета и сплетни скатываются по их белоснежной одежде, точно грязные брызги с крыльев лебедя...
Маленькая знакомка Петра представляла в себе все черты этого типа, который редко вырабатывается жизнью и воспитанием; он, как талант, как гений, дается в удел избранным натурам и проявляется рано. Мать слепого мальчика понимала, какое счастье случай послал ее сыну в это
Страница 10 из 25
Следующая страница
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 1 - 10]
[ 10 ]
[ 20 - 25]