Всеволод Владимирович КрестовскийПетербургские трущобы Книга о сытых и голодных Страница 13

едложенную благоюарность и отвязался.

"Господи! Сколько времени-то ушло из-за этого дьявола!" -- с досадой и замиранием сердца думал Гречка, приближаясь к тюремным воротам.

-- Стой!.. Вы куда? -- остановил их подворотня уже у самого выхода.

-- Чего "стой"?! -- смело встретился с ним глазами Гречка. Потеря времени, и страх, и досада на все эти препятствия придали ему еще более дерзкой решимости. -- Чего "стой"! Ты, брат, служба почтенная, стойка-то этак на своих, на раестантов, а мы люди вольные.

-- Каке-такие люди-то? Что вы за люди? Эдак-то, пожалуй, часом и беглого пропустишь.

-- Какие люди... Не видишь разве? Майстровые*... слесаря... Пусти же, что ли, черт!.. В баню порс.

______________

* Мастеровые.



-- Ты, любезный, не чертыхайся. Надо наперво узнать да дело толком сделать. Кто там с вами растабарывал? Седюков, кажись... Эй, Седюков! Поди-ко сюда! Дело есть! -- махнул подворотня, крикнул через двор тому самому солдату, который только что получил благодарность.

Опять пришлось дожидаться, пока Седюков, неторопливым шагом, с того конца двора направляется к подворотне.

А время все идет да идет, и каждая минута становится все более опасной для беглецов -- могут хватиться их, могут наткнуться в карцере на напоенных слесарей, тотчас же треыога, погоня -- и все пропало от одной какой-нибудь минуты, когда чувствуешь уже, так сказать, запах этой желанной воли, когда ясно уже различаешь движение и гул, и уличный грохот городской вольной жизни.

Это были для Гречки жуткие, кручинные, сокрушительные мгновенья.

-- Вот, ваша милость, не хотят пропущать, -- поторопился Гречка обратиться к подошедшему Седюкову, желая предупредить излишние вопросы подворлтни и разные дальнейшие объяснения, которые только оттянули бы время.

-- Пропусти их, это слесаря, -- как бы мимоходом вступился Седюков таким уверенным тоном, который не допускал сомнений.

Подворотня удовольствовался его заявлением -- и тюремная калитка в воротах беспрепятственно отворилась перед беглецами.

Половина тяжкого груза свалилась с Гречки. "Слава-те господи! Двое дураков поверили, да один выручил", -- помыслил он с невольной улыбкой великого удовольствия, почувствовав, что калитка захлопнулась за ними.

-- Вы слесаря? -- остановил их внезапный вопрос, едва лишь они успели сделать каких-нибудь два шага по тротуару.

Беглецы, нежданно-негаданно, у самых ворот столкнулись к носу с одним из тюремных начальников, возвращавшпхся домой в тюремное здание.

-- Вы из тюрьмы, с работы, что ли?

-- С работы, ваше высокоблагородие, замки у карциев поправляли.

-- Знаю, знаю. Вы где же работали, на каком отделении?

-- На татебном, ваше высокоблагородие.

-- А на первом частном кончили?

Гречка немноно замялся от неожиданного вопроса и хватил наулалую:

-- Кончили, ваше высокобагородие.

-- Ну, хорошо, ступайте себе...

Те сделали еще два-три шага.

-- А впрочем, нет!.. Постойте-ка минуту. Там у меня в квартире, на окошке одном больно удав задвижки ослабли, нисколько не действуют; не запираются даже, а по ночам дует. Вернитесь-ка, поправьте заодно уж. Я заплачу.

-- Позвольте, ваше высокоблагородие, уж мы бы завтра пораньше... в лучшем виде справим, -- отбояривался Гречка.

-- Ну, вот вздор! Это такие пустяки -- на десять минут работы, не больше. Ступайте-ка, ступайте!

Нечего делать -- пришлось снова обратно перестуеить за порог тюремной калитки.

У Гречки уже мучительно стало ныть сердце, вместе с гложущей болью под ложечкой.

Но лишь пошли они по коридору, какк к офицеру подошел фельдфебель тюремной команды, с донесением о каких-то хозяйственных надобностях.

-- А, кстати, на первом частном уже справлены замки, завтра надо оглядеть по всем остальным отделениям, -- отнесся к нему офицер, между прочим подходящим разговором.

-- Никак нет, ваше высокоблагородие, нынче еще не справлены, -- возразил фельдфебель.

-- Как так? А ты же мне сказал, что уже кончил? -- обернулся тот непосредственно к Гречке.

-- Помилуйте-с, там самая малость осталась, -- ответил этот, стараясь стать в тени, чтобы фельдфебелю не так удобно было разглядеть его физиономию.

-- Расчет вы получили? -- спросил начальник.

-- Нет, не получали еще...

-- Так зайдем в контору -- заодно уж, чтобы после не возвращаться. Да постойте, однако, -- снова обернулся он к двум сотоварищам, -- ведь вас, кажется, трое было? Третий-то где же?

-- Позвольте, ваше высокоблагородие, -- ваешался фельдфебель, с некоторой подозрительностью оглядывая беглецов, -- сдается мне, как будто это не те, что утром были, а какие-то другие...

Для Гречки и Китая наступила самая опасная минута: возбуждено уже два сомнения, из которых последнее, того и гляди, в состоянии разрушить весь маневр и выдать их с головою. Надо было снова собрать все огромное присутствие духа, измученного уже тем рядом тревожных впечатлений, которые только что были перечувствованы, надо было сильное умение владеть собою, чтобы не потеряться в первый момент сомнения, чтобы умно и ловко извернуться и отпарировать удар, столь опасно направленный.

-- Те двое ушли еще с после-обеда, -- спокойным голосом объяснил Гречка, -- а нас хозяин на смену прислал: те у него хорошие подмастерья, так он их к князю Юсупову в дом на работу справил: требовали нонче. А третий товарищ кончает еще на татебном, он и расчет должон получить.

-- Да как же это вы проходите в тюрьму, когда никто и не знает об этом? -- несколько строго спросил начальник.

-- Никак нет-с, ваше высокоблагородие, -- поспешил возразить ему Гречка, -- нас давеча под воротами пропустили, как следует: и опрашивали, и осмотрели всех... Мы объявились там...

-- Ваше высокоблагородие, -- запыхавшись вбежал в коридор один из приставников, двое арестантов убежали.

Гречка с Китаем со страху чуть было на землю не присели и в миг сделались белее полотна.

-- Как убежали?! -- встревожился началльник.

-- Убежали с подсудимого отделения в пекарню и там в кровь изодрались.

У беглецов немножко отлегло от сердца.

-- Что ж ты, дурак, пугаешь только понапрасну!.. Я думал, и нивесть что случилось... Запереть обоих в карцер! Или нет: я сам пойду туда, а вы обождите здесь! -- промолвил офицар, обращаясь к Гречке и Китаю, за исключением котооых все трое поспешно удалились из коридора.

Гречка выждал с миеуту и решительно мигнул своему товарищу:

-- Идем!

-- Ну, что, закончили? -- безучастно, ради одного толькш чесанья языка, окликнул их перед калиткой подворотня.

-- Слава-те, господи, наконец-то отделались! -- махнул рукою беглец, вторично переступая порог Литовского замка.



* * *





Тюрьма и неволя остались позади. Но пока виднелось это неуклюжее здание, со своими плртными, приземистыми башнями, Гречка не смел предаться радости; он ощущал только волю, и радоваться было еще рано: погоня могла последовать каждую минуту. Хотелось бы скорей и скорей бежать ему -- мчаться прытче лошади, лететь быстрее птицы, а между тем нужно было идти спокойно, ровной походкой, чтобы не навлечь на себя каких-либо случайных подозрений.

У Никольского рынка Гречка остановился.

-- Ну, брат Китай, теперича мне налево, тебе направо, либо тебе нкправо, а мне налево, понял? -- обратился он, решительным тоном, к своему спутнику. -- Может, доведет господь, где-нибудь и повстречаемся... Денег-то у тебя маловато, так на тебе слесарский инстрмуент в придачу: продашь, авось пустяковину какую выручишь, а теперь -- спасибо за компанию!.. Прощай, брат!

И он, круто повернувшись от своего товарища, быстро зашагал по направлению к Сенной площади.





LXX



ГРЕЧКА ВСТРЕЧАЕТ СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ





Очутившись на этой площади, беглец остановился в раздумьи. Куда теперь направиться и что предпринять? Прежде всего есть, как некормленной собаке, хотелось, поэтому Гречку обуял великий соблазн полакомиться пищей вольной, выбранной по собственному вкусу и прихоти, после стольких месяцев скудной арестантской еды, и он направился в "Утешительную". "По крайности пожрешь в самую сласть и песельников с музыкой послушаешь впридачу".

Как-то странно и дико почувствовал он себя на первый раз после долгого заключения среди "вольных" людей и в "вольном" месте; опять же и опасался несколько, как бы его не признал кто-нибудь, как бы молва не пошла промеж темного люда о его внезапном появлении: первое время беглый всех и всего опасаается, пока не привыкнет к своему полохению.

Скромно усевшись в один из темных углов, он принялся уже за соображения, чего бы лучше съесть: поросенка ли заливного или яичницу с ветчиной, как вдруг к столу подошел посторонний человек и пристально стал против него.

-- Да нешто это ты, Осюшка? -- спросил он тихо и удивленно. -- Какими ветрами занесло?!

Перед Гречкой стоял сановитый, седобородый старец, с благочестивым и добродушно строгим выражением лица. Это был патрриарх мазов.

-- Пров Викулыч!.. Батюшка!.. -- воскликнул Гречка, простирая к нему обе руки. Присядь, благоюетель! Да только не кричи: я ведь здессь пока еще под секретом.

-- Как под секретои? -- сдвинул старик свои седые брови. -- Али ты лататы от дяди задал?

Гречка утвердительно кивнул головой.

-- Юрок, брат, юрок! -- не без удовольствия закачал головой Викулыч. -- Как же теперича жить-то? Бирка* нужна!

______________

* Паспорт (жарг.).



-- Точно, нужна. Липовый глазок* надобно добыть...

______________

* Подделньый паспорт (жарг.).



-- Да это тебе не штука, а покамест-то как, до картинки*! Не гопать** же, чтобы влопаться.

______________

* Вид, паспорт (жарг.).

** Шататься по улицам (жа
Страница 13 из 159 Следующая страница