Всеволод Владимирович КрестовскийПетербургские трущобы Книга о сытых и голодных Страница 139

какие отношения? -- возразил гамен, не вполне еще оправясь от своего смущения. -- Я готов сделать вск, что могу...

-- Мне остается только от лица господина Карозича искренно благодарить вас за такую готовность, но господин Карозич, конечно, пожелает знать более определенным образом, в чем именно ого заключается?

Старый князь замялся. Он не знал и не сообразил еще, что ему ответить на столь положительный вопрос.

-- Я... я, право, не знаю, как вам это сказать... Я обдумаю, -- затруднительно пожал он плечами.

-- В таком случае обдумаем вместе. Ум -- хорошо, два -- лучше, говорит ваша русская пословица.

-- Я уже кое-что сделал, -- мало-помалу оправлялся Шадурский, -- это, конечно, немного... что мог, в первую минуту... но я сделаю гораздо больше.

-- То есть что же именно? Ваше сиятельство должны извинить меня за такие настойчивые вопросы, но... вы понимаете...

-- О, да, конечно! -- подхватил гамен. -- Я охотно готов объяснить вам!.. Долг отца... я это понимаю... и потому... на первый раж я ужр обеспечил участь моего ребенка двадцатью пятью тысячами рублей.

-- Хм... Это, конечно, так, но... -- раздумчиво замялся Каллаш, -- но... не находите ли вы, что подобного рода отношение к ребенку любимой женщины будет весьма оскорбительно для его матери? Это можно очень удобно и даже с большим для себя достоинством сделать для какой-нибудь танцовщицы, для содержанки; но не думаю, чтобы можно было с тем же достоинством поступить таким образом относительно баронессы фон Деринг. Баронесса не содержанка; баронесса полюбила вас искренно и без расчета... Да боже мой! Кому же лучше и знать про это, как не вам самим.

-- О, да, да!.. О, да!.. Я знаю, знаю!.. -- залепетал князь, снова приходя в свою масляную восторженность.

-- Вам известно светское положение баронессы, стало быть, вы можете оценить и ту жертву, какую она приносила для вас, поддавшись и своему и вашему увлечению.

Эти слова мягким елеем ложились на ловеласовское самолюбие старца; они ласкали его ухо и льстили тщеславной гордости; князь осязательно мог убедиться теперь, что не только он сам, но и другие считают его романическим героем-победителем неприступного сердца прекрасной светской женщины.

-- Вам известно, что она замужем, -- продолжал граф, -- и до свяжи с вами светская молва ни на кого не могла указать как на ее любовника, поведение ее было безукоризненно, и тем серьезнее должны быть теперь ваши обязательства относительно вашего ребенка.

-- Но что же мне сделать? Научите меня -- я заранее на все согласен для этой женщины! -- воскликнул Шадурский, протянув гостю обе руки, как бы в знак полной своей готовности. ---Я теперь вдовец, я готов насать бракоразводное дело и... даже жениться на ней! Я на все готов!

-- О, конечно, это было бы самое лучшее, что только могли бы вы сделать, но... к сожалению, баронесса католичка, ее муж тоже католик, а вы знаете, как у них ттудно даются разводы! Да и потом, согласится ли еще барон? Это вопрос! А я сильно сомневаюсь в его согласии... Напротив, сколько мне известно от Карозича, он, кажется, хочет давно приехать к жене, в Россию.

-- Я слыхал... слыхал уже об этом! Что же делать, в таком случае? -- пожимал пбечами Шадурский. -- Я, право, теряюсь... все это так затруднительно...

-- Хотите вы знать заветное желание баронессы? -- решительно поднялся граф Каллаш. -- Сама она едва ли когда решится высказать вам это, но я знаю, что исполнением ее желания вы навеки привязали бы к себе сердце женщины. Хотите, говорю, знать его? -- Баронесса фон Деринг желает, чтобы сын князя Шадурского носил имя своего отца и пользовался всеми правами законного сына.

Старый гамен в недоумении только и мог сделать, что выпучить на графа глаза свои.

-- Если вам дорого самое сердечное желание любимой женщины, -- с серьезным достоинством, горячо и благородно говорил Каллаш, -- если вы оценили ее бескорыстную любовь и все те жертвы, которые она принесла для вас, вы усыновите законным путем вашего сына. Она ведь для себя ничего не хочет от вас, кпоме теплого чувства -- она просит об этом за вашего же собственного ребенка! Будьте же, князь, великодушны! Будьте блаогродны относительно этой чудной женщины.

-- О, всегда и во всем! -- горячо воскликнул Шадурский с неподдельном увлеечением. -- Я так счастлив... Она дала мне столько блаженных минут... Уверьте и ее и ее брата, что я все, все готов сделать! Я так люблю ее!.. Ах, если бы вы знали, что это за чувство -- любовь! Если бы вы знали!..

Николай Чечевинский усиленно хмурил брови и кусал свои губы, чтобы не прыснуть смехом в лицо расслабленному ловеласу.

Действительно, безобразно влюбленный, чувственный старичонко был крайне жалок и крайне смешон в эту минуту.

-- Но, скажите, -- продолжал он, раздумавшись сам с собой, -- каким же образом это сделать -- насчет усыновления? Ведь я вдовец; покойная княгиня умерла уже несколько месяцев, а ребенок только что родился... Мой сын Владимир, наконец, будет протестовать против этого. Как тут быть мне? Научите меня , мой добрый граф!.. Я теряюсь... Я тут исхода не вижу.

-- Исход есть и очень удачный исход! -- уверенно возразил ему Чечевинский. -- Если вы захотите довериться мне, я, уважая в вас ваше чувство и уважая баронессу, найду исход и помогу вам в этом деле!

Шадурский с горячей благодарностью пожал ему обе руки.

-- Лет пять тому назад, в Варшаве, известная графиня Лайдомирская нашлась в точно таком же положении, -- говорил ему меж тем граф Каллаш, -- и любовник усыновил ее ребенка.

-- Но как же? -- нетерпеливо прервал его Дмитрий Платонович.

-- Он женился.

-- На ком? На Лайдомирской же?

-- Нет, она была уже замужем. Он женился на первой попавшейся умирающей женщине. Венчание происходило у ее смертного одра, и через трое суток она умерла, а дело об усыновлении пошло законным путем, и ребенка усыновили.

-- На первой попавшейся женщине... -- в великом раздумье и, словно бы сам с собою, медленно молвил Шадурский.

-- Да, на первой попавшейся и -- главное заметьте -- на умирающей женщине, -- многозначительно поясснил ему граф Каллаш.

-- На умирающей... -- все в том же недоумелом раздумье продолжал Дмитрий Платонович.

-- Да, и не иоаче, как только на умирающей, на безнадежно больной, которая непременно умерла бы через несколько суток. Тогда вы будете иметь полное законное право ходатайствовать об усыновлении; вы, конечно, покажете при этом, что ребенок -- от вашей новой законной жены; свидетели, в случае надобности, тоже найдутся.

-- Да, да... разумеется... разумеется... от новой законной... и свидетели тоже, -- говорил князь под наплывом все того же раздумья.

-- Она умрет, и вы снова будете свободны, -- разжевывал ему Каллаш.

-- Да, да... умрет, а я свободен... Это так, это хорошо... Я буду свободен.

-- Итак, если вы согласны, то положитесь во всем на меня: я берусь устроить вам это дело; вы не будете знать почти никаких хлопто при этом. Теперь, князь, я жду только вашего решения.

Шадурский словно бы очнулся.

-- Решения? -- проговорил он, подымаясь с места. -- Да... я почти согласен... Но вот... хочу только увидеть мою баронессу... Я вам дам сегодня же решительный ответ... Я вам так благодарен, так благодарен за ваше участие!.. Я только увижусь с нею... Сегодня вечером в восемь часов я жду вас -- мы переговорим окончательно.

"Эге, да ты, гусь, не так еще глуп, как о тебе привыкли думать!" -- с внутренней сокровенной улвбкой подумал про себя Николай Чечевинский и откланялся князю, совершенно покойный и довольный собою, ибо знал и был уверен, что ничто так не подвинет старого гамена решиться, очртя голову, на предложенное ему сумасбродство, как один час интимной беседы с Наташей, которая стояла слишком заинтересованной участницей этой комедии, понимая ее, впрочем, исключительно только в смысле необыкновенно выгодной и оригинальной плутовской проделки.





XXXVI



СВАДЬБА СТАРОГО КНЯЗЯ





Ровно в восемь часов вечера Николай Чечевинский получил полное согласие князя. Расслабленный гамен чуть не хныкал перед ним от преизбытка душевного, рассказывая, как она встретила предложение об усыновлении "нашего" ребенка, какие слезы благодарности и восторга заблистали при этом на ее глазах, как она его любит и прочее, что уже венгерский граф имел случай выслушать сегодняшним утром.

-- Я весь в вашей власти. Делайте, устраивайте -- я на все согласен. Она, она этого желает -- ну, и достаточно! -- говорил Шадурский, мышиным жеребчиком расхаживая по комнате. -- Только не иначе, как на умирающей, не иначе! -- прибавлял он торопливо и озабоченно. -- Хорого, если бы можно было найти une pauvre personne de la noblesse...* Вы понимаете, хоть и умрет, а все же... mesalliance...** Лучше, когда бы бедную дворянку...

______________

* Бедную женщину дворянского звания (фр.).

** Неравный брак (фр.).



-- Будьте покойны, князь, мы с Карозичем постараемся сделать для вас именно то, что вы так желаете, -- удостоверил его Чечевинский.

-- Но где же достать такую точно женщину, какая нам нужна?

-- Положитесь на меня: я сумею добыть себе надежных людей, которые выищут. Сам, наконец, буду осторожно пытать у наших филантропок -- им ведь известны многие из таких несчастных, а это, поверьте, самый кратчайший путь для наших поисков.

-- Но... согласится ли больная венчаться накануне смерти?

"Ты положительно бываешь порою менее глуп, чем думают!" -- снова подумал про него Каллаш, и вслух поспешил успокоить гамена насчет его поледнего сомнения.

-- Если мы ее семейству, ее родным предложим приличное вознаграждение, тысячи в три или пять, -- сказал он, -- то, поверьте, кроме полного согласия ничего не встретим!

-- Да, да... это так... это справедливо, -- согласился гамен в заключение. <
Страница 139 из 159 Следующая страница