_____________
* Тысячу рублей (нем.).
-- Х-м... Это похоже немножко на грабеж, -- с усмешкой проворчал себе под нос венгерский граф, и настоятельным, почти повелевающим тоном обратился к Шадурскому, который чуть не совсем ошалел от такого странного сцепления всех этих обстоятельств, разыгравшихся над ним в течение двух-трех суток.
-- Вы слышали, князь, слова генеральши? Вы поняли их?
Гамен утвердительно кивнул головою.
-- Стало быть, вы заплатите ей требуемые деньги. Потудитесь приготовить их.
-- Ich glaube doch, das ist eher die Sache dieser Dame*, -- жестом руки указала фон Шпильце на Анну, как бы вступясь за своего сткринного приятеля.
______________
* Я думаю, что это скорее дело этой дамы (нем.).
-- Ну, я полагаю, вам все равно, с кого бы ни получать деньги, лишь бы только получать их, -- сухо и безапелляционно возразил ей Каллаш, который, надо отдать ему справедливость, отменно понимал, с кем имеет дело, ибо для ее превосходительства вся суть, действительно, заключалась только в том, чтобы каким ни на есьт путем зашибить лишнюю деньгу, ради которой исключительно и работала она на многообразных и многотрудных поприщах своего житейского коловращения.
-- Ну? Eh bien, cela m'est egal!* -- бесцеремонно, с совсем уже открытой наглостью порешила она, махнув рукою. -- Если ви хотийт, вот мои кондиции! Ich habe schon gesagt**.
______________
* Ну что же, мне это безразлично! (нем.)
** Я уже сказала (нем.).
-- Итак, князь, потрудитесь приготовить тысячу рублей, чтобы не оттягивать надолго этого дела, -- снова обратился Чечевинский к гамену. -- Вы, мадам Шпильце, к какому времени можете устроить это? Срок, по возможности, назначайте нам короче.
-- М-м... Дня два, -- помяла губами генеральша. -- А, впрочем, je vous donnerai ma reponse peut etre aujourd'hui*, я буду прислать до вас эту Person.
______________
* Я дам вам ответ, может быть, сегодня (фр.).
-- Стало быть, князь, вы потрудитесь распорядиться, чтобы к сегодняшнему вечеру были готовы деньги, непременно к сегодняшнему! -- порешил Николай Чечевинский, и вскоре затем все трое удалились, вполне обнадеженные Амалией Потаповной.
Ни Каллаш с нею, ни она с ним взаимно не церемонились: оба вполне знали один дугого, что такое каждый из них, и оба могли отлично разуметь друг друга. А и этого разумения, вследствие многократных житейских опытов, само собою вытекало и последующее, которое заключалось в том, что в меж-обоюдных сношениях с людьми подобного закала откровенная, циничная наглость скорее и ближе всего приводит к положительным результатам.
XXXIX
ПОСЛЕДНЕЕ БРЕВНО ДОЛОЙ С ДОРОГИ
В тот же день вечером, часу в двенадцатом, у дверей графа Каллаша раздался робкий звонок.
-- Вас спрашивает та женщина, коьорую вы видели у генеральши фон Шпильце, -- доложил ему камердинер.
-- Ага! Наконец-то! -- вскочил с места Каллаш. -- Зовите ее сюда! Зовите скорее!
Анна в нетерпении пошла к ней навстречу.
Вошла Сашенька-матушка, с обычною своею неконфузностью, и подала Чечевинскому свернутую записочку Амалии Потаповны, в которой та извещала на сквернейшем и ломаном французском диалекте, что буде графу, вместе с князем Шадурским, угодно заплатить подательнице этого письма условленное вознаграждение, то подательница немедленно же может указать местопребывание отыскиваемой девушки.
Граф велел Пахомовне дожидатьчя и немедленно поскакал к Шадурскому.
Не прошлр и часа, как он торопливо успел уже вернуться назад, добыв от старого гамена бснковый билет в тысячу рублей серебром. Собственных своих денег граф не хотел затрачивать без самой последней необходимости. "Если можешь воспользоваться чужим, то для чего жертвовать своим собственным?" -- это было его постоянным и неизменным девизом, котоырй он, на ряду со всеми членами своей компании, применял ко всем подходящим случаям жизни.
-- Деньги со мною -- вот они! -- показал он билет Сашеньке-матушке. -- Но ты получишь их не раньше, как покажешь мне эту девушку.
-- Извините-с, сударь, одначе ж, при всем моем желании, я этого никак не могу! -- церемонно приседая, откланивалась ему Пряхина. -- А ежели вы мне дадите в задаток хоть половину, я готова с великим моим удовольствием, потому, как вы увидите при деле всю мою верность, так даже, я так полагаю, что и свыше этих денег, может быть, еще в знак вознаграждения что-нибудь положите мне -- вот какие мои мысли!
Чечевинский не стал разговаривать и из собственного бумажнива отсчитал ей пятьсот рублей мелкими ассигнациями.
У Сашеньки-матушки разжигались и разбегались глаза при виде столь полновесных пачек.
-- Я, милостивый государь, -- снова заговорила она, -- очинно, значит, желаю отличиться перед вами, и хотела бы лучше всего показать вам эту самую девицу у себя на фатере, потому, как фатера мооя вполне благородная; одначе ж никак в том не успела, для того, что девица эта, извольте видеть, очинно теперь занемогши, так что даже с постели не встает. А вы уж извините меня, как ежели, при всем вашем благородстве, придется вам проехать со мной в ее место, хотя это очинно даже большая низкость и, как я понимаю, так ддя благородного человека, можно сказать, даже конфузно и грязно это самое место.
-- Где же она находится? -- в нетерпелливом волнении спросила Анна.
-- Она, сударыня, изволите видеть, -- с мягкосердной улыбкой немножко замялась Сашенька-матушка, -- она у своей мадамы живет, в таком, значит, доме, что, можно сказать, самый непотребный; и так как при ее болезни очинно трудна она, так уж если желательно вам видеть, нам нужно будет пропхать к этой самой мадаме. Уж вы меня на том извините, а только иначе никак невозможно.
Анна мигом накинула на себя бурнус и шляпку, и все втроем отправились по указанию Сашеньки-матушки.
XL
ЧАХОТКА
Мы покинули Машу в одну из самых тяжелых минут ее жизни, которая, однако, при новом ее положении в веселом доме, чуть ли не показалась ей самою отрадною и давно желанною. Это именно была та минута, когда, отхаркнув комок алой крови, она ясно увидела, что в груди ее поселилась смертельная болезнь, и обрадовалась ей, как желанному и единственному исходу.
В ту ночь, как стояла она над прорубью посреди Фонтанки, у нее не хватило решимости добровольно лишить себя жизни, несмотря на все страстное желание пшкончить с собою. Удерживал от этого страх греха и естественный инстинкт самосохранения. Тем не менее она хотела смерти, лишь бы эта смерть пришла сама собод, не насильственно.
Закравшаяся к ней чахотка служила прямым и надежным путем к этой цели.
Вот почему обрадовалась Маша, вот почему решила молчать про свое открытие, скрывать до последней возможности свою болезнь, часто подавляя в себе невольно прорывавшийся, сухой, подозрительный кашель.
"Теперь уже недолго, -- нередко думала она, оставаясь наедине сама с собою, в своей маленькой клетушке. -- В мои годы чахотка не тянется долго. Того и гляди, как раз задушит! Только... лишь бы не подметили, лишь б ыне стали лечить, а то, пожалуй, еще на ггд лишний, если не на два задержат. Два года таких мучений, такой жизни -- нет, это уже слишком! Невмоготу! Уж больно устала я... Ах, когда бы скорее она кончила со мною!.."
И этот сердечный порыв, это искание смерти было в ней вполне искренно, потому что жизнь противела и с каждым днем становилась не под силу все больше и больше. Эти ночные оргии с каждым днем все большее и быстрее подтачивали ее жизненные силы.
Чахотка -- странная, капризная болезнь. Молодая женщина, к которой закралась она в грудь, часто начинает дпже хорошеть какою-то странною, болезненно обаятельною красотою. Этот яркий, пятнистый румянец, эти глаза, лихорадочно горящие каким-то жемчужным блеском, это воспаленное и порою словно окрыленное страстью дыхание заставляли привычных посетителей веселого дома обращать на Машу предпочтительное внимание, которое все ближе и ближе сводило ее к могиле.
Теперь она, действительно, была хороша собою, но не так, как прежде. Года полтора назад она вся дышала прелестью и благоуханием первой молодости. Если позволено мне бдет употребить старое сравнение, я смело сказал бы, что тогда это был первый весенний цветок, на котроый пала первая весенняя роса всею своей живительной, созидающей свежестью. В то время она еще развивалась в чистую, прелестную девушку. Теперь же это была женщина, вдосталь хлебнувшая от жизненной чаши, познавшая и сласть и горечь ее, женщина больная, увядающая, но прекрасная -- и прекрасная-то не чем иным, как только этим обаянием болезни и увядмния.
Это было обаяние молодой смерти.
Если вам когда-нибудь приходилось видеть молодых чахоточных женщин, вы не могли не подметить в низ какой-то особенной прелести, которая чарует вас, мучительно больно хватая за сердце. Вы любуетесь ею, как последнею пышною астрою, оставшеюся на последней из поблеклых и убитых осенним морозом куртин вашего сада. Все вокруг нее увяло, все умерло. Она одна еще только живет последними днями своей жизни и медленно осыпается, медленно умирает. Она одна только напоминает вам минувшую прелесь роскошного лета, и вы знаете, что пройдет еще несколько дней -- и ее не станет. Но от этого самого сознания последний цветок, оставшийся на вашей куртине, становится вам еще милее, так что хочется любоваться и любоваться на него, и беречь, и холить его. Но вы знаете, что все напрасно, что эта песня спета, что эта жизнь вконец надорвана и только доживает свои последние вспышки. Смерть уже идет неотразимо, беспощадно, и эьа самая смерть подходила к Маше быстрыми и верными шаоами.
А Маша меж тем молчала.
И ключница Каролина, и сама мадам-тетка замечали, что с нею делается нечто нелабное; и они знали, что именно делается, потому что им уже нео
Страница 144 из 159
Следующая страница
[ 134 ]
[ 135 ]
[ 136 ]
[ 137 ]
[ 138 ]
[ 139 ]
[ 140 ]
[ 141 ]
[ 142 ]
[ 143 ]
[ 144 ]
[ 145 ]
[ 146 ]
[ 147 ]
[ 148 ]
[ 149 ]
[ 150 ]
[ 151 ]
[ 152 ]
[ 153 ]
[ 154 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 50]
[ 50 - 60]
[ 60 - 70]
[ 70 - 80]
[ 80 - 90]
[ 90 - 100]
[ 100 - 110]
[ 110 - 120]
[ 120 - 130]
[ 130 - 140]
[ 140 - 150]
[ 150 - 159]