Всеволод Владимирович КрестовскийПетербургские трущобы Книга о сытых и голодных Страница 45

Нет, князь не заплатит, -- спокойно возразил Морденко со стойкой уверенностью полного убеждения.

-- Как не заплатит!.. Нам только суммы наши нужно собрать.

-- Никаких сумм у вас, кроме долгов, нету. Что вы мне пустяки говорите. Разве я не знаю!..

-- Позвольте-с, господин Морденко: если я вам говорю, стало быть, мы имеем свои расчеты.

-- Расчеты-то вы, может быть, и имеете, да ведь и я свои расчеты тоже име.ю А денег все-таки у вас нет, разве господь с небеси пошлет -- ну, тогда и представляйте их в законом установленное место, а я уж -- получу оттуда: обо мне не беспокойтесь!

-- Но все-таки князь просит вас, чтобы вы были так добры, приостановить на малый срок ваше взыскание.

-- Не приостановлю-с. Раз уж подано, пускай идет своим пвтем. Заплатите всю сумму сполна и взысканию конец.

-- Но ведь князь... сам князь просит вас!

-- Сам князь просит меня!.. Скажите какая честь!.. Просит... Ну, передафте ему, что я благодарю за честь, но сиполнить просьбу все-таки не могу. Так и скажите! А теперь, полагаю, вам уж больше ничего от меня не нужно?

Хлебонасущенский видел, что старик весьма явно выпроваживает его из своей квартипы, но ему не хотелось уезжать, не увезя с собою хотя малейшей тени какой-нибудь надежды для княгини Татьяны Львовны. "Черт их знает,, может быть, еще их дела и к лучшему как-нибудь обернутся: может, сын на шиншеевских деньгах женится, -- поразмысливал всесторонний Полиевкт, -- все может быть -- чем черт не шутит! Так мне выгод своего положения упускать не следует".

Вследствие таких соображений он медлил уходом, меж ткм как Морденко в ожидании ответа на свой вопрос не сводил с него недовольных и сухо-строгих глаз, как убдто следя за малейшим его движением.

Полиевкт ,ощущая на себе эти неотводные глаза, чувствовал некоторую неловкость, однако же, преодолев ее, посеменил на месте, откашлялся с улыбочкой и очень мягким голосом обратился к собеседнику:

-- Послушайте, господин Морденко, все же, как бы то ни было, а не мешало бы поговорить об этом деле.

-- Излишне-с! -- сухо поклонился старик, причем нечаянно распахнулись полы его накинутой на плечи мантильи, обнаружа под собой два клчюа в скрещенных руках Морденки.

-- Нет, но все же... ведь князь -- не кто-нибудь, -- продолжал Полиевкт мягко-лисьим убедительным тоном, -- вебь это особа-с, человек со связями, влиятельный-с! А ведь и то сказать, пословица-то говорится: не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

-- Я ничего не потеряю! -- положительно перебил Осип Захарович. -- Мое дело чистое. Может быть,_его сиятельству угодно будет оспаривать подлинность его документов, так из этого ничего не произойдет, себя только пуще замарают: дело чистое-с, я знал, что покупал. Ни одна бумажка не прошла без самой строгой и точной проверки: все, как есть, по форме, в маклерских книгах помечены. Нет-с, это напрасно! Совсем напрасно, тут уж ничего не поделаешь!

-- Да я не о том-с, -- возразил Хлебонасущенский, -- а я собственно насчет того, что как же это вдруг, такая особа... почтенная... известная... и вдруг -- такое дело!.. Тут-с уже, так сказать... принцип страдает...

-- Что это значит "принцип" -- так, кажись, вы изволили сказать?.. Что это такое? Я, извините-с, немножко в толк себе не взял.

-- Это... принцип... это -- начало... Всеми уважаемое семейство, принадлежащее к высшему сословию-с... ко всеми уважаемому сословию... и вдруг -- вы, ничему не внемля, подаете на нас ко взысканию, разом на такую сумму... Это может компрометировать.

-- Кого компрометировать? -- прищурился Морденко.

-- Да все семейство-с! Как же нр компрометация, ежели вы, помимо частного соглашения с семейством, так-тави прямо ко взысканию подаете! Оглашаете, так сказать -- публичность вводите.

-- Что ж, это поучительно! -- ехидно улыбнулся Осип Захарович.

-- Поучительного не нахожу, -- сухо и обидчиво возразил Полиевкт Харлампиевич; но вслед за сим сейчас же поспешил придать всю прежнюю мягкость своему тону. -- Нет-с, господин Морденко! Право, честное соглашение и для вас, и для нас было бы лучше! -- поверьте, так! Потому -- мы бы условились, назнавили бы сроки -- и в пять-шесть лет долг был бы погашен со всеми процентами джае, какие могли бы там еще и впредь причесться.

Хлебонасущенский закинул удочку насчет процентов, в том чаянии, что подденет на нее скрягу-ростовщика; он говорил все это, не имея, однако, даже бледного понятия о былых отношениях князей Шадурских к этому человеку, говорил, надеясь, что посредством такого маневра успеет, во-первых, дней на восемь затянуть дело, а там, быть может, при удачном опутывании, еще лет на пять оттянуть минуту гибели для княжеских дел. Но этот паук попал не на ту муху.

-- Ни в какие сроки вы мне не заплатите, говорю вам! -- нетерпеливо перебил его Морденко. -- Уж вы лучше с этими предложениями подъезжайте к другим, а не ко мне. И нечего, стало быть, нам ни слов, ни времени тратить понапрасну. Прощайте-с, я спать хочу.

-- Но нет, послушайте, почтеннейший! -- решился Полиевкт еще на одну попытку. -- Что бы вам и в самом деле повидаться бы да переговорить лично с самим князем? Поезжайте-ко завтра прямо к нему! Я устрою так, что он вас примет без всяких околичностей. Да и сам он, пожалуй, не прочь бы повидаться с вами. Поезжайте-ко, право!

Хлебонасущенский понимал, что единственная надежда на мало-мальски благоприятный исход заключается в личном свидании Морденки с Шадурским -- сама Татьяна Львовна сказала, что в случае крайности придется послать к нему князя, -- но приезд его к ростовщику Полиевкт считал уже саамою крайнею и решиоельно последней мерой; поэтому он все-таки предварительно попытался было сохранить тот наружный декорум, который, по его разумению, соответствует важности и значению княжеского имени, обстановки и социального положения. Он думал, что для дела сначала достаточно будет, если ростовщик и сам пожалует к князю, а не князь к нему; он старался при этом дать ему заметить, что ведь князь не кто-нибудь, что и то уж достаточная честь оказывается бывшему холопу, если его лично приглашают к бывшему его барину, что дела Шадурских вовсе не так плохи, как это может казаться, что, наконец, и самая уплата далеко не невозможна после новых условий при личном свидании.

Полиевкт все еще не совсем-таки терял надежду хоть как-нибудь обойти старого скрягу; но он решительно ошибся.

В ответ на последнее предложение Морденко шага на два откинулся назад, вперил в своего гостя изумленный взор и очень выразительно захохотал.

-- Ха, ха, ха, ха! -- саркастически сухо и раздельно раздался по комнате его деревянный, как бы нарочно деланный хохот.

"Ха, ха, ха, ха!" -- вслед зс ним откликнулся из клетки хриплый голос передразнивающего попугая.

Морденко покосился туда с видимым удовольствием и указал рукою на клетку.

-- Вот -- глупая птица -- попугай, -- сказал он Хлебонасущенскому, -- совсем глупая птица, а и та понимает, сколь это смешно, сколь недостойно было бы с моей стороны ехать к его сиятельству!.. Ха, ха, ха!.. Поехать!.. Зачем я поеду? Зачем? Ддя чего? С какой стати? Нет, государь мой, не вижу я к тому никакой причины. На извозчика только понапрасну истратишьчя, либо подметки задаром изшарыгаешь! Это пускай уж баре катаются да прогулки делают, а нашему брату на извозчиков проезжаться не приходится: не по карману, сударь, не по карману. Так-то-с!

Хлебонасущенский, понимая, что удочка лопнула, стоял, как в воду опущенный, а Морденко с ехидным самодовольствием прошелся по комнате.

-- Еали его сиятельству нужно видеть меня, -- заговорил он с расстановкой, -- то квартира моя известна; может и ко мне приехать; а самому мне делать визиты не приходттся; не по чину, батюшка, не по чину-с! Всяк сверчок знай свой шесток, -- говорит пословица, и я очень хорошо это понимаю.

-- Вы хотите, чтобы кпязь сам к вам приехал? -- встрепенулся Хлебонасущенский. -- Хорошо, я передам ему ваше желание, может быть, он и согласится.

Морденко с неудовольствием остановился против него и нахмурился.

-- Я, милостивый государь мой, вовсе этого не желаю, -- отрезал он с прежней отчеканкой, -- до его согласия мне нет никакого дела, потому я вовсе и не приглашаю его, а говорю только: если у человека есть до меня дело, то не я к нему, а он ко мне может пожаловать. Вот и все-с. А особенной чести в княжеском посещении я для себя не усматриваю: нам ведь с барами компанию не водить -- мы люди мелкие-с, маленькие, темные... Так-то-с!

-- Нет, вы не так меня поняли! -- поспешил поправиться Хлебонасущенский. -- Князю нужно видеться с вами -- отчего ж ему и не приехать! Он, я уверен, с удовольствием поедет к вам!

-- Это как ему угодно! -- пожал плечами Морденко. -- Коли буду дома, конечно, из квартиры не выгоню; если застанет меня, то уивдит, а не застанет -- и вторично приедет, буде нужда есть такаы.

-- Он к вам, я думаю, завтра будет, -- пояснил Полиевкт Харлампиевич.

-- Завтра, так завтра! Мне это решительно все единственно, особенно ждать не стану.

-- Часов этак около двух, -- сдавался все более и более Хлебонасущенский. -- Для вас это не составит особенного неудьбства?

-- А, право, не знаю, как вам сказать... Буду дома, так приму! Скрываться мне от него нечего! Пущай его приезжает, коли охота есть.

-- Хорошо-с, так в два часа он будет у вас.

-- Будет, так будет! Это его дело.

-- Но вы согласны ожидать его?

-- Если особенных занятий не представится, отчего же? можно и обождать.

Морденко, в сущности, от всей глубины души своей желал этоло посещения. Смутная, но злобно-отрадная мысль о нем мелькала перед стариком и прежде еще, в заветных мечтах о том, как он сокрушит врага своего и как этот, когда-то гордый, враг станет ползать и унижаться перед своим бывшим холопом. Смутнкя мысль о посещении Шадурского, о свидании с ним, где он выскажет этому ба
Страница 45 из 159 Следующая страница