LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

Всеволод Крестовский, Уланы Цесаревича Константина[1] Страница 4

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    своими семействами в

    трактирах на Крестовском острове, в Екатерингофе и

    в Красном Кабачке. Улaнcкaя молодежь ездила в эти

    места как на охоту. Начиналось обыкновенно с того,

    что заставляли дюжих маменек и тетушек вальсировать

    до упаду, потом подпаивали мужчин, наконеы,

    затягивали хором песню: "Freu't euch des Lebens"

    упирая на слова "Pflucke die Rose", - и пошло

    волокитство, а, в конце концов, обыкновенно

    следовала генеральная баталия с Немцами. После

    кутежа всю ночь на пролет, уланские тройки

    разлетались в разные стороны, и к девяти часам утра

    ночные повесы, как ни в чем не бывало, все уже

    присутствовали на разводе, кто в Петербурге, кто в

    Стрельне, в Петергофе, в Гатчине. Через несколько

    дней обыкновенно приходили в полк жалобы, и

    виновные тотчас же сознавались по первому спросу,

    кто был там-то. Лгать было стыдно, да и цесаревич

    не переносил никакой лжи и прещирал лжецов. На

    полковой гауптвахте частенько-таки бывало тесно от

    арестованных офиецров.



    В Кавалергардском, Преображенском и Семеновском

    полках господствовал тогда особый дух и тон.

    Офицеры этих трех полков принадлежали к высшему

    обществу, отличались изяществом манер, утонченною

    изысканностью и вежливостью в отношенияхм ежду

    собою, многие были прекрасно и разносторонне

    образованы, и большинство владело французским

    языком гораздо лучше, чем русским. Офицеры же

    других полков показывались в обществе только по

    временам и, так сказать налетами, предпочитая жизнь

    товарищеской среды, жизнь на распашку.

    Конно-гвapдейcкий полк держался нейтрально,

    соблюдая смешанные обычаи. Но за то лейб-гусары,

    лейб-казаки, Измайловцы и лейб-егеря жили

    пo-apмейcки и следовали тому духу беззаветного

    удальства, который являл собою главнейшую черту

    военного характера этой эпохи и столь ярко и

    вдохновеннь выражался в стихах Дениса Давыдова.

    Уланы всегда сходились по-братски с этими

    последними полками, но в особенности дружили они с

    флотскими офицерами и часто съезжались с ними то в

    Стрельне, то в Кронштадте.



    "Вся армия, - говорит современник - одушевлена была

    тем же духом молодечества, и во всех полках были

    еще Суворовские офицеры и солдаты, покорившие с ним

    Польшу и прославившие русское имя в Италии. Славное

    бцло войско, и скажу по справедливости, что

    уланский его высочества цесаревича Коннстантина

    Павловича полк был одним из лучших полков по

    устройству и выбору людей и по тогдашнему духу

    времени превосходил другие полки в молодечестве.

    Страшно было задеть улана!"[24]



    Стрельнинская слобода битком была набита

    кавалерийским офицерством. По званию

    генерал-инcпектоpa кавалерии, цесаревич устроил у

    себя нечто в роде учебного эcкaдpoнa, куда из

    кaждогo полка обязательно присылалось по одному

    штаб - и по два обер-офицера "для узнания порядка

    кавалерийской службы". Обыкновенно, из полков

    высылаемы были лучшие офицеры, и потому в Стрельне

    -сталкивалось тогда самое приятное и самое веселое

    военное общество. Здесь завязывалась дружба и общее

    товарищество, которые для многих и многих

    продолжались неизменно всю жизнь, и уланы, как по

    преимуществу местные обитатели, служили главным

    связующим звеном в товариществе между всеми

    остальными офицерами.



    Душой полкового oфицеpcкого кружка был полковой

    командир Антон Сепанович Чаликов, который имел

    обыкновение называть своих офицеров

    "фонтерами-понтераси" - название, проистекавшее

    вероятно из их пристрастия к "совету царя Фараона".

    Это были слова, которые не сходили у Чаликова с

    языкa, но в последствии, когда его произвели в

    генерал-майоры, Антон Степанович сделал к ним

    рифмованное добавление: "Фонтеры-понтеры,

    дери-дером, - Чликов генерал-майором!"



    "Предобрый, прелюбезный, превеселый и презабавный

    человек был Чaликoв! - читаем мы о нем в

    Воспоминаниях его одднополчанина и подчиненного[25]:

    "Он жизнь принимал как шутку, в самые серьезные

    дела умел вплести острое словцо, и хотя на глазах

    его высочества не легко было управлять полком и

    притом таким лихим, каков был наш полк, Чаликов

    умел кстати вытерпеть и кcтaти отшутиться, и

    пользовался всегда благосклонностью его высочества.

    Офицеры искренно любили Чаликова, потому что он был

    человек добродушный и снисходительный, и когда

    только мог, всегда защищал своих улан перед его

    высочеством, выручал из беды и сам никогда не

    жаловался.



    - Вы, сударь, сегодня не были у рзвода, говорил

    Чаликoв офицеру.



    - Виноват, заспал!



    - Стыдно, сударь! Чтобы впредь этого не было, а не

    то насидитесь на гауптвахте... Фонтеры-понтеры,

    дери-деиом, - Чаликов генерал-майором!...



    Отвернулся - и дело кoнченo."



    Но при всем удальстве, при всех шалостях, офицеры

    не забывали службы, которая между ними почиталась

    первым и святым делом. И сам цесаревич, видя, что

    его офицеры знают свое дело и любят службу, по

    большей части смотрел снисходительно на их молодые

    увлечения, тем более что в этих шалостях и

    увлечениях сказывлася только дух веселого и лихого

    удальства, но отнюдь не чего-либо мало-мальски

    грязного и недостойного. Подобного бесчестия ни

    начальство, ни ттварищи не потерпели бы в полку ни

    единой минуты.



    Отношения великого князя к своему полку носили на

    себе характер скорее родственно-семейный, чем

    начальственный. Достаточно вспомнить хотя бы

    -старика Тортуса. Этот Тортсу - человек уже лет

    шестидесяти и прегорький пьяница, занимал в полку

    место ветеринарного врача, а по-тогдашнему

    "старшего коновала", и между офицерством известен

    был под именем философа Диогена. Причина этого

    прозвища заключалась в том, что Тортус обращался ко

    всем и каждому исключительно на ты и имел

    обыкновение говорить в глаза голую правду, не

    стесняясь всыказывать ее на своем ломаном русском

    языке даже самому цесаревичу. Тортус любил

    выражаться афоризмами, иногда в рифму, и великий

    князь не раз, бывало, забавлялся шутками

    cтapикa-оригинала. Когда Тортусу показывали больную

    лошадь, которая по всем признакам казалась ему

    неизлечимою, он, махнув рукой, говорил: "собакам

    мясо!" и уходил без всяких дальнейших объяснений.

    Однажды его высочество, приехав к полку на бивуаки,

    спросил Тортуса:



    - Хорошо ли тебе при полку?



    - В твоем полку нет толку! - произнося с ударением

    на букву о и махнув рукою, отвечал голодный Тортус.



    В другой раз цесаревич похвалил его за отличную

    операцию над хромою лошадью.



    - Помэнш хвали, и полючш корми! - проворчал ему на

    это старик, и Великий князь велел накормить его до

    сыта и напоить до пьяна в своей квартире.



    Но однажды его высочество за что-то сгоряча

    постращал Тортуса палками.



    - Будешь бить коноваль с палками, так сам станешь

    ездить на палочка! - поучительным тоном заметил ему

    на это Тортус и - замечательная черта! - Константин

    Павлович никoгдa не сердился на старика за его

    оригинальные выходки[26].



    III.



    Между тем, вскоре по окончании войны 1805 года,

    Наполеон обратил свое оружие против Пруссии и в

    самое короткое врмя уничтожил ее армии, забрал

    важнейшие крепости и занял большую часть

    государственной территории. Вся надежда на спасение

    была возложена королем Прусским на Россию и на

    великодушие Императора Александра. В Петербурге

    сперва не хотели верить в такое быстрое разрушение

    всех сил Прусского королевства, но когда это

    событие подтвердилось, у нас все пришло в движение,

    и вся Россия стала вооружаться. 16-го ноября 1806

    года Высочайший манифест возвестил о войне с

    Французами. Мы в это время вынуждены были вести две

    войны разом, так как Oттoмaнcкaя Порта,

    пoдcтpекaемaя фpaнцyзcким посланником в

    Константинополе, нарушила свои договоры с нами и

    отказалась от всяких объяснений. Пришлось России

    напрягать все свои силы, созывать народное

    ополчение и действовать на патриотическое чувство

    своих сынов особыми прокламациями, составленными

    очень искусно, в духе простого народа. В свою

    очередь и pyccкaя литература, а в особенности

    русский театр в сильнейшей степени помогали общему

    возбуждению. 17-го января 1807 года вперчые

    представлена была в Петербурге трагедия Озерова

    Дмитрий Донской , и представления ее ждали все как

    народного празднества. Трудно изобразить тот

    восторг, тот иступленный энтузиазм, которые

    овладели зрителями. По свидетельству очевидцев, эро

    были не театральные представления, а римский форум,

    на котором мысли и чувства всех сословий народа

    сливались в одно общее чувство, в одну мысль.

    Обожаемый государь, любимое отечество, опасность

    предстоящей борьбы, будущие надежды и слава, и,

    наконец, самое положение наше, как политически -

    самостоятельного государства, поставленное на весы

    рокового "быть иль не быть" - все это сжимало

    сердца и извлекало из них сильные порывы. Каждый

    стих, каждая тирада намекающие на современное

    положение России (а вся трагедия наполнена такими

    примечаниями) были ударами ножа в народное сердце.

    В одном месте театра раздавались радостные

    восклицания, в другом рыдания и вопли мести...



    Итак, манифесты, прокламации, театр, журналы,

    брошюры - все это воспла
    Страница 4 из 11 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 11]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.