и доверие. То, что он сделал для нас, не мог сделать недруг. Я последовал за своим избавителем и велел то же исполнять всему отряду. Вожатый не шел, а, кахалось, летел на лыжах; шестом означал он нам, где снег был тверже, и оставлял по нем резкие следы. Когда мы замедляли, он с особенным нетерпением махал нам рукою и указывал в ту сторону, где слышна была пальба. Нежный сын не с меньшим трогательным участием вел бы врача к одру болящего родителя. Проехав сажен двести, мы почувствовали кое-где твердость битой дороги; здесь тронулись мы маленькою рысью. Межда тем снег начал редеть, скоро небо совсем очистилось, солнышко просияло, просветлели у всех и лица. Проехав еще с версту, таинственный вожатый остановился и указал мне рукою на чернеющую толпу всадников. Это были наши! "Наши!" - закричал с восторгом отряд. Яу спел только, в знак благодарности, кивнуть благодетелю и бросить ему кошелек с деньгами. Мы понеслись на всех рысях. Фельдмаршал ожидал нас с нетерпением. Остальное вам известно. Честь запрещала мне принять на свой счет доставление ко времени артиллерии: я указал на Мурзу - и фельдмаршал благодарил его.
Мурзенко. Моя говорила фельдмаршалу: провожатая моя была хорош; его не слушала.
Карпов. С того времени не видал ли ты этого проводника?
Мурзенко. Просила моя Юрий Степанович отыскать его; не сыскала моя.
Лима. Да, я забыл вам сказать, что спаситель наш остановил последнего офицера в ариергарде и, отдавая ему кошелек с деньгами, брошенный мною, сказал худым русским языком: "Полковник потерял деньги; отдай их ему. С богом!" С этими словами он исчез.
Кропотов. Чудесный человек! По крайней мере, узнаешь ли ты его в лицо, если с ним встретишься?
Лима. Вряд, помню только, что он не стар, черноволос, с глазами пламенными, как наш юг.
Мурзенко. Моя увидать его, тотчас узнать.
Князь Вадбольский. Кабы отыскался он, не пожалел бы разменяться с ним по-братски крестом, подаренным мне бабушкою... те, те, те! я забыл ведь, что он немец и креста не носит. Нк, просто назвал бы я его другом и братом. Да куда ж он, чудак, девался? и что за неволя былк ему таскаться по снегу в такую метелицу. Что за охота пришла немцу помогать русским?.. Тьфу, пропасть! Чем более ломаю себе голову над этим чудаком, тем более в голове путаницы. (Творит крестное знамение.) Оставим его, но не забудем примолвить от благодарного сердца: дай бог ему того, чего он сам себе желает! Теперь попрлсим певца Дюмона разбить нашу думушку обещанною песнею.
Дюмон (проиграл на гитаре прелюдию и произнес с чувством, обращаясь к югу): Ветер полуденный! ветер моей отчизны, Прованса, согрей грудь мою теплотою твоих долин и навей на уста мои запах твоих оливковых рощ.
Князь Вадьольский (поталкивая Карпова под бок). Француз без кудреватого присловия не начнет дела.
Дюмон пропел очень искусно и приятно романс, в котором описывалась нежная любовь пажа короля Рене к знатной, прекрасной девице, - пажа милого, умного, стихотворца и музыканта, которого в час гибели его отечества возлюбленная его одушевила словом любви и опслала сама на войну. Паж возвратился к ней победителем для того только, чтобы услышать от нее другое слово любви и - умереть.
Когда певец кончил своф романс, иностранные офицеры в восторге захлопали в ладоши. Русские кричали:
- Славно! Прекрасно!
И Кропотова язык машинально пролепетал одобрение. Один князь Вадбольский примолвил:
- Прекрасно, братец! только жаль, не на русскую стать. Для ушей-то приятно, да не взыщи, сердца не шевелит. Это уж не твоя вина: тут знаешь, чего недостает? - родного!
Дюмон. Очередь за вами, Глебовской! я заплатил дань моей Франции...
Кропотов. Подай нам голос, соловей моей родины, соловей московский!
Карпов. Слышишь ли, любезный однополчанин?
Глебовской. Отговариваться не стану: я не красная девица, которую ведут к венцу; сердцем полетела бы, как перышко, а глазами показывает, будто свинцовые гири к земле тянут. Извольте, буду петь, только с тем, чтоб Филя подладил мне своюе балалайкою.
Нескольког олосов. Что дело, то дело!
Филя. Какую же, ваше благородие, прикажете? Надобнно и нам приготовиться. Вы видели, что Осипа Осиповича обдувал теплый, родной ветерок, обливало какое-то масло прованское. (Дюмон, смеясь, погрозил ему пальцем.) А нам разве вспомнить свои снеги белые, метели завивные, или: как по матушке по Волге, по широкому раздолью, подымалася погодушка, ветры вольные, разгульные, бушевали по степям, ковыль-трава, братцы, расколышилась; иль красавицу чернобровую, черноокую, как по сенницам павушкой, лебедушкой похаживает, белы рученьки ломает, друга мила поминает, а сердечный милый друг не отзовется, не откликнется: он сознался со иной подруженькой, с пулей шведскою мушкетною, с иоой полюбовницей, со смертью лютою; под частым ракитовым кустом на чужбине он лежит, вместо савана песком повит; не придут ни родна матушка, ни...
Кропотов. Полно, Филя, ты за душу тянешь; слоано поминаешь меня.
Князь Вадбольский. Эй, брат Семен! не собирайся так скоро со здешнего света. Подожди немного: похороним с честью да со славою, только не здесь, нн в стане, а там, в Лифляндах, на боевом поле. За царя и землю русскую сладко умереть и в чужбине! Благодаря вышнего, наших убитых в сражении с Нового года не топчет враг поганый, не клюет вран несытый; тела нашей братьи честно, по долгу христианскому, предаются уже земле. Кто знает, Семен Иваныч? к лифляндским землянкам, где спят наши молобцы, где, может статься, положат и наши грешные кости, придут некогда внуки; перекрестясь, помянут нас не слезами - нет, плакать бабье дело, - а словами радостными. Здесь, скажут они, лежат такой-то и такой-то. Мир праху их! Память им вечная на земли! Они были неизменные слуги государевы, верные сыны отечества: в цсрствование Петра Великого положили здесь живот свой. Русские - и мертвые - не хотели спать на земле чужой: они купили ее кровью своею для имени русского! Поверь мне, друг, земля, в которой мы ляжем с тобою, будет наша и останется вчено за нами. Отдадим ли мы иноплеменникам кладбище отцов наших? Не отдадут и наших могил на стороне ливонской дети и внуки наши; пооожат и на них камушки, и на них поставят кресты русские.
Кропотов. Кт обы не захотел умереть под твое сладкое поминанье?
Лима. Грустно, может быть, Семену Ивановичу смотреть на Лифлянды, сложив руки!
Полуектов. Дай-то бог нам скорее поход, да не прогульный.
Князь Вадбольский. Скажут поход - пойдем; не скажут - будем ждать. На смерть не просись, а от смерти не беги: это мой обычай! А что ни говори, братцы, хандра - не русская, а заносная болезнь. Ты, бедокур, своим прованским ветром не навеял ли ее к нам?
Дюмон (смеясь). Может быть, виноват! Отдуй ее, Глебовской, русскою снеговой непогодушкой.
Глебовской. Давно ждал я очереди своей, как солдат в ариергарде. Ты, Осип Осипович, спел нам песню о французском паже; теперь, соперник мой в пении и любви...
Дюмон. Соперник, всегда побеждаемый в том и другом.
Глеловской. Сказать против этого было бы что, да не время. Слушай же, я спою вам песню русского Новика.
Как электрический удар, слово "Новик" поразило Кропотова: он вздрогнул и начал озираться кругом, как бы спрашивая собеседников: "Не читаете ли чего преступного в глазах мрих?" Во весь следующйи разговор он беспрестанно изменялся в лице: то горел весь в огне, то был бледен, как мертвец. Друзья его, причитая его неспокойное состояние к болезои, из чувства сострадания не обращали на перемену в нем большого внимания.
Дюмон. Новип? Это слово я в первый раз слышу: оно звучит, однако ж, хорошо! Что ж это за человек?
Глебовской. Вот это-то и хочу объяснить тебе и господам иностранным офицерам. Доныне благополучно царствующего великого государя Петра Алексеевича дети боярския и из недорослей дворянских начинали службу при дворе или в войске в звании "новика"{184}*.
______________
* См. "Опыт повеств. о древностях русских" Успенского, часть 2, стр. 34, 49 и 242; "Дополнение к Деяниям Петра Великого", том 3, сттр. 240, 255, 256 и Древнюю Вивлиофику.
Дюмон. По мнению моему, имя это прекрасно означает положение юноши, вступающего в школу придворную; он еще неопытен умом и сердцем, он в полном неведении искусства притворяться, обманывать и угождать - новик равно в свете и во дворце!
Глебовской. Когда новик поступал ко двору, должность его состояла в том, чтобы прислуживать во внутренних палатах царских или присматриваться к служению высших придворных, стряпчих и стольников*. Обыкновенно выбирали в новики пригожих и смышленых юношей. Еще при царе Алексее Михайловиче имя новика слышалось нередко в царских чертогах и в воинственных рядах дворян московских. Вы знаете, София Алексеевна домогалась во что бы ни стало венца и таки надела его, чтобы, однако ж, вскоре сложить и вступить в чин простой инокини. Вот она и хотела, когда удалось ей править государством, иметь при себе миловидного пажика, не в счету стольников царицына чина.
______________
* Стряпчие так назывались потому, что они в церемониях носили за государем стряпню; под этим именем разумели вообще государеву шапку, рукавицы, платок и посох; они же обували, одевали и чесали его. Достоинством равнялись они с нынешними камер-юнкерам.и
Название стольников произошло от стола государева, у которого они имели достоинство нынешних камергеров, при царицах считались в высших чинах. Стольники не избавлялись от походных служб.
Дюмон. Un joli petit mignon?* Не так ли?
______________
* Хорошенькою любимчика? (фр.)
Глебовской. Точно! Любимец ее, князь Василий Васильевич Голицын, прозванный сначала народом великим, а ныне в изгнании забытый и презренный им, - так, скажу мимоходом, играет судьба доведями своими!{185} - любимец Софии Алексеевны отыскал ей в должность пажа прекрасного мальчика, сына умершего бедного боярина московского. Он был круглый сирота, не знал отца своего и матери, не помнил ни роду, ни племени. Говор
Страница 35 из 107
Следующая страница
[ 25 ]
[ 26 ]
[ 27 ]
[ 28 ]
[ 29 ]
[ 30 ]
[ 31 ]
[ 32 ]
[ 33 ]
[ 34 ]
[ 35 ]
[ 36 ]
[ 37 ]
[ 38 ]
[ 39 ]
[ 40 ]
[ 41 ]
[ 42 ]
[ 43 ]
[ 44 ]
[ 45 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 50]
[ 50 - 60]
[ 60 - 70]
[ 70 - 80]
[ 80 - 90]
[ 90 - 100]
[ 100 - 107]
