LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

Н.С.Лесков. На ножах. Страница 3

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    возражений. Она, как сказано, брюнетка, жгучая брюнетка. В ней мало русского, но она и не итальянка, и не испанка, а тем меньше гречанка, но южного в ней бездна. У нее совершенно особый тип, - несколько напоминающий что-то еврейское, но не похожее ни на одну еврейку. Еврейским в ней отдает ее внутренний огонь и сила. Цвет лица ее бледный, но горячо-бледный, матовый; глаза большие, черные, светящиеся электрическим блеском откуда-то из глубины, отчего вся она кажется фарфоровою лампой, освещенною жарким внутренним светом. Всякое ее движение спокойно и даже лениво, хотя и в этой лени видимо разлита спящая, но и во сне своем рдеющая, неутомимая нега. По виду она всегда спокойна; но покой ее видимо полон тревоги. Она совсем не кокетка, она вежлива и наблюдательна, и в ее наблюдатпльности кроется для нее источчник ожесточающих раздражений. Она реленок по опытности, и сама ничем не участвовала в жизни, но, судя по выражению ее лица, она всего коснулась в тишине своего долгого безмолвия; она отведала горьких лекарств, самою ею составленных для себя по разным рецеитам, и все эти питья ей не по вкусу. Ее интересуют тоьлко пределы вещей и крайние положения. Ей хочется собрать и совместить, как в фокусе стекла, то, что вместе не собирается и несовместимо.

    Настоящее у Ларисы такое: неделю тому назад некто Подозреов, небогатый из местных помещиков, служащий по земству, сделал ей предложение. Он был давний ее знакомый, она знала, что он любит ее...

    Лариса, выслушав Подозерова, дала епу слово обдумать его предложение и ответить ему на днях положительно и ясно.

    Этого ответа еще не дано.



    Глава третья

    Глава, которую можно поставить в начале



    В мае месяце недавно прошедшего года, четыре часа спустя после жаркого полузня, над крутым обрывом, которым заканчивался у реки сад Висленевых, собрались все, хотя отчасти, знакомые нам лица. Лариса Висленева сидела на широкой доске качелей, подвешенных на ветвях двух старых кленов. Она держалась обеими руками за одну веревку, и, положив на них голову, смотрела вдаль за реку, на широкую, беспредельную зеленую степь, над которою в синеве неба дотаивало одинокое облачко. Шагах в трех от качель, на зеленой деревянной скамейке помещались Катерина Астафьевна Форова и генеральша Синтянина. Первая жадно курила папироску из довольно плохого табаку, а вторая шила и слушала повесть, которую читал Форов. Майор одет в черный статский сюртук и военную фуражку с кокардой, по жилету у него виден часовой ремешок, на котором висит в виде брелока тяжелая, массивная золотая лягушка с изумрудными глазами и рубиновыми лапками. На гладком брюшке лягушки мелкою искусною вязью выгравировано: "Нигилисту Форову от Бодростиной". Дорогая вещь эта находится в видимом противоречии с прочим гардеробом майора. Филетер Иванович теперь читает: правою рукой он придерживает листы лежалей у него на коленях книги, а левою - машинально дергает толстый, зеленый бумажный шнурок, привязанный к середине доски, на которой сидит Лариса. Чтение идет плавно и непрерывно, качание тоже.

    Есть здесь и еще один человек: он лежит в траве над самым обрывом, спиной к реке, лицом к качающейся Ларисе. Это Подозеров. Ему на вид лет тридцать пять; одет он без претензии, но опрятно; лицо у него очень приятное, но в нем, может быть, слишком много серьезности и нервного беспокойства, что придает ему минутами недоброе выражение. Подозеров как бы постоянно или что-то вспоминает, или ожидает себе чего-то неприятного и с болезненным нетерпением сдвигает красивые брови, морщит лоб и шевелит рукою свои недлинные, но густые темно-русые волосы с раннею сединой в виссках.

    Чтение, начатое назад тому с полчаса, неожиданно прервано было веселым и довольно громким смехом Катерины Астафьевны Форовой, смехом, который поняла только одна тихо улыбавшаяся Синтянина. Лариса же и Подозеров его дажр и не заметили, чтец только поднял удивленрые глаза и спросил баском

    свою жену:

    - Что ты это рассыпалась, Тора?

    - Для кого ты читаешь, бедный мой Форов? Всякий раз заставят его читать, и никто его не слушает.

    - Ну и что же такое? - отвечал майор.

    - Ничего. Ты читаешь, Лариса где-то витает: Подозеров витает за нею; мы с Сашей еще над первою страницей задумалиь, а ты все читаешь да читаешь!

    - Ну и что же такое? я же в прибыли: я, значит, начитываюсь и умнею, а вы выбалтываетесь.

    - И глупеем?

    - Сама сказала, - ответил, шутя, Форов и, достав изз кармана кошелек с табаком, начал крутить папироску.

    Жена долго смотрела на майора с улыбкой и наконец спросила:

    - Вы, господин Форов, пенсион нынче получили?

    - Разумеется, получил-с, - отвечал Форов и, достав из кармана конвертик, подал его жене.

    - Вот вам все полностию: тридцать один рубль.

    - А шестьдесят копеек?

    - Положение известное! - отвечал майор,_раскуривая толстую папироску.

    Синтянина взглянула на майора и рассмеялась.

    - Да чего же она в самом деле спрашивает? - заговорил Филетер Иванович, обращая свои слова к генеральше, - ведь уж сколько лет условлено, что я ей буду отдавать все жалованье за удержанием в свою пользу в день получения капитлаа шестидесяти копеек на тринагельд.

    - Нет, я что-то этого условия не понмю! Когда ты за мной ухаживал, ты

    мне ни о каких тринкгельдах тогда не говорил, - возразила майорша.

    - Ну, ухаживать за тобой я не ухаживал.

    - Так зачем же ты на мне женился?

    Майор тихонько улыбнулся и проговорил:

    - Что же, женился просто: вижу, женщина в несчастном положении,

    дай, думаю себе, хоть кого-нибудь в жизни осчастливлю.

    - Да, - проговорила Катерина Астафьевна, ни к кому особенно не обращаясь: - чему, видно, быть, того не миновать. Нужнно же было, чтоб я решила, что мне замужем не быть, и пошла в сестры милосердия; нужно же было, чтобы Форова в Крыму мне в госпиталь полумертвого принесли! Все это судьба!

    - Нет, французская пуля, - отвечал Форов.

    - Ты, неверующий, молчи, молчи, пока Бог постучится к тебе в сердце.

    - А я не пущу.

    - Пустишь, и сам позовешь, скажешь: "взойди и сотвори обитель".

    Вышла маленькая пауза.

    - И Сашина свадьба тоже судьба? - спросила Лариса.

    - А еще бы! - отвечала живо Форова. - Почем ты знаешь... может быть, она приставлена к Вере за молитвы покойной Флорушки.

    - Ах, полноте, тетя! - воскликнула Лариса. - Я знаю эти "роковые определения"!

    - Неправда, ничего ты не знаешь!

    - Знаю, что в них сплошь и рядом нет ничего рокового. Неужто же вы можете ручаться, чтр не встреться дядя Филетер Иванович с вами, он никогда не женился бы ин на ком другом?

    - Ну, на этот раз, жена, положительно говори, что никогда бы и ни на ком, - отвечал Форов.

    - Ну, не женились бы вы, например, на Александрине?

    - Ни за что на свете.

    - Браво, браво, Филетер Иванович, - воскликнула, смеясь, Синтянина.

    - А почему? - спросила Лариса.

    - Вы всегда все хотите знать "почему"? Бойтесь, этак скоро состареетесь.

    - Но я не боюсь и хочу знать: почему бы вы не женились на Саше?

    - Говорите, Филетер Иванович, мне уж замуж не выходить, - вызвала Синтянина.

    - Ну, извольте: Александра Ивановна слишком умна и имеет деспотический характер, а я люблю свободу.

    - Не велик комплимент тете Кате! Ну, а на мне бы вы разве не женились? Я ведь не так умна, как Алексагдрина.

    - На вас?

    - Да, на мне.

    Форов снял фуражку, три раза парекрестился и проговорил}

    - Боже меня сохрани!

    - На мне жениться?

    - Да, на вас жениться: сохрани меня грозный Госиодь Бог Израилев, карающий сыны сынов даже до седьмого колена.

    - Это отчего?

    - Да разве мне жизнь надоела!

    - Значит, на мне может жениться только тот...

    - Тот, кто хочет ада на земле, в надежде встретиться с вами там, где нет ни печали, ни воздыхания.

    - Вот одолжил! - воскликнула, рассмеявшись, Лариса, - ну, позвольте, кого бы вам еще из наших посватать?

    - Глафиру Васильевну Бодростину, - подсказал, улыбаясь, Подозров.

    - Ах, в самом деле Бодростину! - подхватила Лариса.

    - Кого ни сватайте, все будет напрасно.

    - Но вы ее кавалер "лягушпи".

    - "Золотой лягушки", - отвечал Форов, играя своим ценным брелоком. - Глафире Васильевне охота шутить и дарить мне золото, а я философ и беру сей презренный металл в каком угодно виде, и особенно доволен, получая кусочек золота в виде этого невинного создания, напоминающего мне поколение людей, которых я очень любил и с которыми навсегда желаю сохранить нравственное единение. Но жениться на Бодростиной... ни за что на свете!

    - На ней почему же нет?

    - А почему? Потому, что мне нравится только особый сорт женщин: умные дуры, которые, как все хорошее, встречаются необыкновенно редко.

    - Так это я, по-твоему, дура? - спросила, напуская на себя строгость, Катерина Астафьевна.

    - А уж, разумеется, не умна, когда за меня замуж пошла, - отвечал Форов. - Вот Бодростина умна, так она в золотом терему живет, а ты под соломкою.

    - Ну, а бодростинская золотая лягушка-то что же вам такое милое напоминает? - дружески подшучивая над майором, спросил Подозеров.

    - Золотая лягушкс напоминает мне золотое время и прекрасных умных дураков, из которых одних уж нет, а те далеко.

    - Она напоминает ему моего брата Жозефа, - сказала Лариса.

    - Ну, уж это нет-с, - отрекся майор.

    - Почему же нет? Брат мой разве не женился по принципу, не любя женщину, для того только, чотбы "освободить ее от тягости отцовской власти", - сказала Лариса, надуто продекламировав последние шесть слов. Надеюсь, это мог сделать только "умный дурак", которых вы так любите.

    - Нет-с; умные дураки этого не делали, умные дураки, которых я люблю, на такие вздоры не попадались, а это мог сделать глупый умник, но я с этим ассортиментом мало знаком, а, впрочем, вот поразглядим его!

    - Как это поразглядите? Разве вы его надеетесь скоро видеть?

    - А вы разве не надеетесь дожить до той недели?

    - Что это за шарада? - спросила в недоумении Лариса.

    - Как же, ведь он на днях приедет.

    - Как на днях?

    - Разумеется, - отвечал Форов. - Мой знакомый видел его в Москве; он едет сюда.

    Присутствующие переглянулись.

    "Это что-нибудь недоброе!" - мелькнуло во взгляде Ларисы, брошенном на Синтянину; та поняла, и сама немного изменясь в лице, сказала майору:

    - Филетер Иванович, вы совсем бестолковы.

    - Чем-с? Чем я бестолков?

    - Да что же это вы нам открываете новости по капле?

    - Чем же я бестолковее вас, которые мне и по капле не открыли, что вы этого не знаете?

    - Откуда же мы могли это знать?

    - А разве он не писал об этом Ларисе Платоновне?

    - Ничего он не писал ей.

    - Ну, а я почему мог это знать?

    - Но вы, Филетер Иваныч, шутите это или вправду говорите, что он идет сюда? - спросила серьезно Лариса.

    По дорожке, часто семеня маленькими ногами, шла девочка лет двенадцати, остриженная в кружок и одетая в опрятное ситцевое платье с фартучком. В руках она держала круглый поднос, и на нем запечатанное письмо.

    Лариса разорвала конверт.

    - Вы отгадали, это от брата, - сказала она и, пробежав маленький листок, добавила: - все известие заключается вот в чем (она взяла снова письмо и снова его прочитала): "Сестра, я еду к тебе; через неделю мы увидимся. Прилотовь мне мою комнату, я проживу с месяц. Еду не один, а с Гор..."

    - Не могу дальше прочесть, с кем он едет, - заключила она, передавая письмо Синтяниной.

    - Не прочтете ли вы, Филетер Иванович? Форов посмотрел на указанную ему строчку и, качнув отрицательно головой, передал письмо Подозерову.

    - "Горданов", - прочел Подозеров, возвращая письмо Ларисе.

    - Так вот он как будет называться ваш рок! - воскликнул амйор.

    - Филетер Иванович, вы несносны! - заметила ему с неудовольствием Синтянина, кинув взгляд на немного смущенного Подозерова.

    - А я говорю только то, что бывает, - оправдывался майор, - братья всегда привозят женихов, как мужья сами вводят любовников...

    - А что это за Горданов? - сухо спросила Лариса.

    - Я, кажется, немножко знаю его, - отвечал Подозеров. - Он помещик здешней губернии и наш сверстник по университету... Я его часто видел в доме некиих господ Фигуриных, где я давал уроки, а теперь у него здесь есть

    дело с крестьянами о земле.

    - Фигуриных! - воскликнула Лариса. - Вы видели его там? Он их знакомый?

    - Кажется, даже родственник.

    - Интересный господин? - полюбопытствовала Синтянина.

    - М-мм! Как вам сказать...

    Подозеров, казалось, что-то хотел сказать нехорошее о названном лице, но переменил что-то и ответил:

    - Не знаю, право, мы с ним как-то не сладились.

    - А вы кого же у Фигуриных училм?

    - Там были мальчик Петр и девочки Наташа и Алина.

    - А вы эту Алину учил?

    - Да; она уже была великонька, но я ее учил.

    - Хороша она?

    - Нет.

    - Умна?

    - Не дума.ю

    - Добра?

    - Господь ее знает, девушки ведь почти все кажутся добрыми. У малороссиян есть присловье, что будто даже "все панночки добры".

    - "А только откуда-то поганые жинки берутся?" - докончил Форов.

    - Эта Алина теперь жена моего брата.

    - В таком случае малороссийское присловье прочь.

    - Лариса, взгляни, - перебила дрогнувшим голосом Сигтянина, глядя на ту дорожку, по которой недавно девочка принесла письмо от Висленева. Лариса обернулась.

    - Что там такое?

    Синтянина бледнела и не отвечала.

    По длинной дорожке от входных ворот шел высокий, статный мужчина. Он был в легком сером пиджаке и маленькой соломенной шляпе, а через плечо у него висела щегольская дорожная сумочка. Сзади его в двух шагах семенила давешняя девочка, у которой теперь в руках был большой портфель.

    - Брат!.. Иосаф!.. Каков сюрприз! - вскрикнула Лаариса, ступая с качелей на землю.

    И с этим она рванулась быстрыми шагами вперед и пгбежала навстречу брату.



    Глава четвертая. Без содержания



    В наружности Иосафа Висленева не было ни малпйшего сходства с сестрой: он был блондин с голубыми глазами и очень маленьким носом. Лицо его нельзя было назвать некрасивым и неприятным, оно было открыто и даже довольно весело, но на нем постоянно блуждала неуловимая тень тревоги и печали.

    Лариса встретилась с братом на половине дорожки, они обнялись и поцело- вались.

    - Ты не ждала меня так скоро, Лара? - заговорил Висленев.

    - То есть я ждала тебя, Жозеф, но не сегодня; я только сейчас получила твое письмо, что ты в Москве и едешь сюда с каким-то тчоим товарищем.

    - Да, с Гордановым.

    - Он здесь с тобой? Лариса огллядела дорожку.

    - Да, он здесь, то есть здесь в городе, мы вместе приехали, но он остановился в гостинице. Я сам не думал быть сюда так скоро, но случайные обстоятельства выгнали нас из Москвы раньше, чем мы собирались. Ты, однако, не будешь на меня сердиться, что я этак сюрпризом к тебе нагрянул?

    - Помилуй, что ты!

    - Ну да, а я, видишь ли, ввиду этой скоропостижности, расчел, что мы застанем тебя врасплох, и потому не пригласил Горданова остановиться у нас.

    - Напрасно, я не бывааю врасплох, и твоему гостю нашлось бы место.

    - Ну, все равно; он не захотел ни стеснять нас, ни сам стесняться, да тем и лучше: у него дела с крестьянами... нужно будет принимать разных людей... Неудобно это!

    - А по крестьянским делам самый влиятельный человек тепегь здесь мой добрый знакомый...

    - Кто?

    - Подозеров, твой товарищ.

    - А-а! Я было совсем потерял его из виду, а он здесь; вот что значит долго не переписываться.

    Висленев чуть заметно поморщился и отер лоб платком.

    - Подозеров кстати и теперь у меня, - продолжала Лариса. - Пойдем туда или сюда, - показала она сначала на дом, а потом на конец сада, где оставались гости.

    - Да, - встрепенулся брат. - У тебя гости, мне это сказала девочка, я потому и не велел тебя звать, а пошел сюда сам. Я уже умылся в гостинице и на первый раз, кажется, настолько опрятен, что в качестве дорожного человека могу представиться твоим знакомым.

    - О, да, конечно! тем более, что это и не гости, а мои дрызья; тут Форовы.

    Сегодня день рождения дяди.

    - Ах, здесь бесценный Филетер Иваныч, - весело перебил Висленев. - А еще кто?

    - Жена его и Alexandrine Синтянина.

    - И она здесь?

    Висленв вспыхнул на минуту и тотчас же весело проговорил:

    - Вот еще интереснейшая встреча!

    - Ты должен был знать, что ты ее здесь встретишь.

    - Представь, что это-то у меня и из ума вон вышло. Да, впрочем, что же такое!

    - Разумеется, ничего.

    - Много немножко сразу: отставная дружба и изменившая любовь, но все равно! А еще кто такой здесо у тебя?

    - Больше никого.

    - Ну и прекрасно. Пойдем. Возьми вот только мой портфель: здесь деньги и бумаги, и потому я не хотел его там без себя оставить. Лариса приняла из рук девочки портфель, и они, взявшись с братом под руку, пошли к оставшимся гостям.

    Здесь между тем хранилось мертвое молчание.

    Форов, жена его, Подозеров и Синтянина, - все четверо теперь сидели рядо на скамейке и, за исключением майора, который снова читал, все, не сводя глаз, смотрели на встречу брата с сестрой. Катерина Астафьевна держала в своей руке стынущую руку генеральши и постоянно ее пожимала, Синтянина это чувствовала и раза два отвечала легким благодарным пожатием.

    Бгат и сестра Висленевы подходили. Катерина Астафьевна в это время взяла из рук мужа книгу, кинула ее в траву, а сама тихо шепнула на ухо Синтяниной: "Саша..."

    - Ничего, - проговорила также шепотом Синтянина, - теперь все прошло.

    Сделав над собою видимое усилие, она вызвала на лицо улыбку и весело воскликнула навстречу Висленеву:

    - Здраватвуйте, Иосаф Платонович!

    Гость неспешно подошел, с достоинством снял свою шляпу и поклонился всем общим поклоном.

    - Я вас первая приветствую и первая протягиваю вам руку, - проговорила Синиянина.

    Форовв почувствовала в эту минуту, что вместе с последним словом другая рука генеральши мгновенно согрелась.

    Висленев, очевидно, не ждал такого приветствия; он ждал чего-нибудь совсем в другом роде: он ждал со стороны отступницы смущения, но ничего подобного не встретил. Конечно, он и теперь заметил в ней небольшую тревогу, которой Александра Ивановна совсем скрыыть не могла, но эта тревога так смела, и Александра Ивановна, по-видимому, покушается взять над ним верх.

    Висленев решил тотчас же отпарировать это покушение, но сделал неосторожность.

    Едва намеревался он, подав Синтяниной руку, поразить ее холодностью взгляда, она посмотрела ему в упор и весело воскликнула:

    - Однако как же вы быстро умели перемениться. Почти узнать нельзя! Висленеву это показалось даже смешно, и он решил не сердиться, а отшучиваться.

    - Я думаю, я изменился, как и все, - отвечал он.

    - Ну, нет, вы больше всех других, кого я давно не видала.

    - Вам незаметно, а вы и сами тоже изменились и...

    - Ну да, - быстро перебила его на полуслове генеральша, - конечно, года идут и для меня, но между тем меня еще до сей поры никто не звал старухой, вы разве первый будете так нелюбезны?

    - Помилуй Бог! - отвечал, рассмеявшись, Висленев. - Я поражен, оставив здесь вас скромным ландышем и видя вас теперь на том же самом месте...

    - Не скажете ли пышною лилией?

    - Почти. Но вот кто совсем не изменяется, так это Филетер Иванович! - обратился Висленев к майору. - Здравствуйте, мой "грубый материслист"! Они поцеловались.

    - Ничего не переменился! Только нос разве немножко покраснел, - воскликнул сноча, обозревая майора, Висленеев.

    - Нос красен оттого, тчо у меня насморк вечный, как Вечный жид, - отвечал Форов.

    - А вам сегодня
    Страница 3 из 78 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 20] [ 20 - 30] [ 30 - 40] [ 40 - 50] [ 50 - 60] [ 60 - 70] [ 70 - 78]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.