Витте Сергей Юльевич Воспоминания Страница 56

ни. И этот шум и сплетни преследовали не столько меня, - так как я на них мало обращал внимания, - сколько мою жену, в продолжение всего времени, можно сказать, вплоть до самого 1905 года.



{249}



ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ



ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ ВЫШНЕГРАДСКИЙ. НАЗНАЧЕНИЕ МЕНЯ МИНИСТРОМ ФИНАНС ОВ



Когда я был министром путей сообщения, - незадолго до того времени, когда я был назначен министром финансов, - как-то раз Император Александр III, передавая мне нечто в роде брошюры или докладной записки (Это было как раз тогда, когда Император Александр III только что вернулся из Дании, следовательно, вероятно, в сентябре или октябре 1892 г.), говорит: - Пожалуйста, прочтите эту записку и скажите мне Ваше мннние по этому предмету. Когда я, вернувшись из Гатчины, прочел эту записку, то увидел, что это записка Циона, котоный вообще критически относился к деятельности Вышнеградского, а в частности обвинял его в том, что он взял взятук от Ротшильдов в 500.000 франков при заключении в Париже займа.



В следующий доклад, я сказал Государю Императору, что я прочел записку Циона и нахожу вообще нападки Циона неправильными и необоснованными, а также, в частности, и указание его, что Вышнеградский взял от Ротшильдов взятку, по поводу последнего займа в 500 т. франков. - Я сказал, что, хотя, по-видимому, Цион приводит несомненные доказательства, именно несомненную копию из книг Ротшильда, в коих значится, что 500.000 франков дано министру финансов Вышнеградскому, тем не менее, я все-таки этому не верю. Судя по видимости - доказательсиво несомненное, но я убежден, что здесь есть какое-то недоразумение.



Государь мне сказал, что он обратил внимвние на это дело только именно в виду представления Ционом такого документа, который, невидимому, является неоспоримым доказательством того, что Вышнеградским была взята взятка в 500.000 франков.



На это я все таки сказал Государю, - что, действительно, документ это несомненно доказывает и в подлинности документа {250} сомневаться нельзя, но, несмотря на это, я все-таки глубоко убежден в том, что это неправильно, неверно, что Вышнеградский взятки не брал.



Государь спросил меня: почему я так думаю. Я доложил Государю следующее: деятельность Вышнеградского я очень хоршо знаю: не сомневаюсь, что кшгда Вышнеградский занимался частными делами и был в частных обществах, был чуть ли не поверенным Блиоха и других различных дельцов, то он делал многие некорректные вещи, т. е., конечно, не такие, которые были бы воспрещаемы законом, но такие, которые человек в его положении - он был тайным советником, профессором и т. д. - вообще, человек, себя более или менее уважающий, не должен был бы делать. Таким образом, Вышнеградский, служа в частных обществах, нажил себе довольно большое состояние.



Но с тех пор, как он сделался министром финансов - я знаю всю его деятельность в качестве министра финансов. Министр финансов у нас в России обставлен так, что делать злоупотребления он не может. Всякий министр финансов находится как бы под стеклянным колпаком, вследствие чего все его сотрудники видят каждый его шаг, каждое его дейстсие.



Делать какие-нибудь злоупотребления в том смысле, чтобы брать какие-нибудь деньги от кого бы то ни было под каким бы то ни было видом министр финансов не может, ибо он не может взять деньг итак, чтобы некоторые - несколько других человек - этого не знали, а достатточно чтобы об этом знало несколько человек, чтобы это сию же минуту сделалось общеизвестным (Это касается в особенности министра финансов, так как у каждого министра финансов несомненно есть много друзей, но есть много и врагов.)!



Поэтому я считаю, что вообще делать какие-нибудь злоупотребления министр финансов не может, а, в частности, это я могу в особенности подтвердить относительно Вышнеградского, потопу что почти все время, когда он был министром финансов, я служил с ним в качестве директора департамента и был ближайшим его сотрудником; поэтому я отлично знаю, что если бы даже Вышнеградский и мог делать злоупотребления, если бы ему в этом отношении не препятствовали нравственные основания, то он настолько умный человек, что никогда бы их на этом посту не делал. Он бы не делал злоупотреблений именно потому, что он несомненно умный человек.



{251} Государь мне сказал:



- Я вам очень благодарен за высказанное вами мнение, Я вам верю, поэтому пожалуйста возьмите все эти бумаги, которые Я вам передал, и оставьте все это у себя.



Я так и сделал. Оставил эти бумаги у себя, а потом, когда я покидал министерство финансов, то я их уничтожил.



Впоследствии я расскажу, каким образом со временем выяснилось это дело с 500 тыс. франков, относительно которых было записано в книгах у Ротшильдов, что они были отданы министру финансов Вышнеградскому.



Пока же я хочу сказать несколько слов о Циное.



Цион был адъюнктом известного профессора Сеченова по кафедре физиологии в Военно-медицинской Академии в Петербурге.



Когда Сеченов оставил профессуру в Петербургской военно-медицинской академии и переехал профессором в Новороссийский университет (При открытии этого университета.) (где я, будучи студентом, и познакомился с ним), - то Цион занял место Сеченова. Как говорят, если он не был глубоким ученым, то был очень талантливый лектор.



Цион конечно, как показывает его фамилия, - еврейского происхождения; но он перешел в православие. Вследствие его не особенно чистого характера - он постоянно имел недоразумения со своими коллегами в военно-медицинской академии.



В конце 70-х годов, когда Цион увидел, что крайне консервативное направление (Хотя по нынешним временам это направление казалось бы далеко не консервативным, во всяком случае, его нельзя сравнивать с нынешним новым черносотенным направлением, - в данном случае я говорю о направлении Каткова.) приобретает силу - он начал писать некоторые статьи у Каткшва в "Московских Ведомостях" и в "Русском Вестнике" и влез в душу Каткова.).



Вообще Катков ничего не имел против, но даже находился с евреями в хороших отношениях. Так, например, известный Катковский лицей в Москве (так называеемый лицей Цесаревича Николая) был основан при значительном вспомоществовании Полякова и вообще еврейскиих денег.



Поэтому нет ничего удивительного, что Катко благоволительно относился к Циону.



{252} Катков, как представитель крайне консервативного направления, вел войну против тогдашнего министра финансов - Бунге, человека очень почтенного, либеральных взглядов. Нужно сказать, что Бунге был более профессором иученым, нежели министром финансов, так как, собственно говоря, экономическую и финансовую жизнь он знал довольно мало.



Нападая на Бунге, Катков, вместе со всей крайне консервативной партией, которой он руеоводил, - должен был выставить какого-ниюудь своего кандидата. Вот он и выставил Вышнеградского.



Таким образом уходу Бунге (хотя это был почетный уход, потому что Император Александр III, как человека, его уважал, а потому сделал Бунге председателем комитета министров) - равно, как и назначению Вышнеградского, во многом содействовал Катков, и поэтому, так как, по-видимому, Вышнеградский был до известной степени обязан Каткову, то он, когда сделался министром финансов, относился к Каткову очень бережно.



Вот Катков и всунул Вышнеградскому в качестве чиновника особых поручений при министре финаансов Циона, который тогда уже оставил профессуру в военно-медицинской академии, вследствие того, что там имел какие-то истории с профессорами.



В то время наши фонды не имели сколько-нибудь серьезного обращения во Франции, так как мы, с одной стороны, находились всегда в ближайших сношениях с Германией, держали дружественный нейтралитет при Франко-Прусской войн по отношению Германии, а, с другой стороны, еще по воспоминаниям Севастопольской войны, когда Франция в отношении нас поступала далеко не по приятельски. Все это вместе создавало во Франции такую атмосферу, что охотников между французами на русские займы не было, да и французское правительство не покровительствовало распространению во Франции каких бы то ни было русских бумаг.



Таким образом нашим финансовым рынком по пиеимуществу была Англия, затем Голландия и до известной степени Германия. Но так как в то время, со вступления на престол Императора Александра III, политика такого слептго единения с Германией уже отжила почти свой век (это было тогда, когда Россия подвинулась к Франции, и началась заря русско-французского союза), то явилась возможность сделать заем у Франции, вообще открыть французский рынок, так как на английском рынке мы не только не могли делать займов, но и те наши бумаги, которые были там, в Англии, котировались довольно {253} низко. Вообще англичане начали относиться к нашим бумагам доврльно скептически.



Первый более или менее большой заем во Франции был сделан при посредстве Циона, который был послан во Францию к группе французских финансистов, во главе которой стоял Гьскье (старый, но второстепенный банкир, который жив до сих пор. Он держит банкирскую контору во Франции). Госкье - датский консул; прежде он жил в Копенгагене и был известен Императриц Марии Феодоровне. Когда Император Александр III бывал в Дании, то Госкье ему был представлен.



Таким образом, это была первая, более или менее большая финансовая займовая операция, корорая была сделана Россией воФ ранции и переговоры относительно которой в первоначальной стадии велись Ционом в качестве чиновника особых порученмй при министре финансов.



Впоследствии Вышнеградский узнал, что когда этот заем был сделан, то Цион от банкиров получил довольно большую комиссию - в несколько сот тысяч франков, чуть ли не 200.000 франков.



Когда об этом узнал Вышнеградский, то он потребовал, чтобы Цион подал в отставку. Таким образом можно сказать, что он Циона выгнал со службы. В то время
Страница 56 из 92 Следующая страница