Петр Вяземский Старая записная книжка Страница 26

Составляя биографию Фон-Визина, я нашел в бумагах его письма

Бибикова. Это дало мне мысль перечитать жизнь его, написанную сыном. Роль,

игранная им в Польше, побудила меня коснуться в Hjstoire des trois

demembrements de la Pologne par Ferrand ("Историю трех разделов Польши"

Феррана), там в жизнь Екатерины, там взять Histoire de mon temps ("Историю

моего времени") Фридриха Великого. Между прочим, пробежал я, все по

поводу Фон-Визина, драматургию Шлегеля, "Историю полуденной литературы"

Сисмонди, драматические рассуждения Дидерота, Вольтера, Лагарпа,

Мармонтеля, множесство русских старых книг. Вот каким образом очерк

действия моего равширяется и часто касается вдруг противоположных берегов.

Жаль, если не сумею после перенести в свой труд запах моих дальних

странствований, окурить его общим интересом. По крайней мере исправляю

свое дело по совести, и кажется, мои писания не должны быть безуханны, как

многие у нас. Но все чувствую, что недостаток ргунта положительных, готовых

познаний должен вредить глубокому укоренению и плодовитости моих

прозябаний.



21 ноября



Прочел Le Ci,d со всем процессом его, критикой Скюдери, замечаниями

академии etc. В суждениях Скюдери много справедливого, но много и глупого,

грубого.



Разумеется, нельзя допустить, чтобы Химена виделась с убийцей отца

своего полчаса спустя после убийства; но в этом погрешность классической

трагедии. Скюдери толкует, Корнель оправдываается, Вольтер защищает, но все

они вертятся около истины и не дощупываются больного места. Галиани прав,

Вольтер несносен в комментариях своих на Корнеля. Он походит в них на

старого французского учителя, замечает, что такое-то выражение, такое-то

слово более не в употреблении. Странное дело, что Вольтер, который хотел

поставить вверх дном небеса со всеми в них живущими, так и дрожит на

каких-то правилах, условиях, бледнеет от слова, которое покажется ему не

нынешним.



По мне лучшая сцена в "Сиде" есть вызов Родрига отцу Химены. Все

прочее натянуто. Химена, которая поочередно переходит от негодования к

любви, от требований мести к изъяснениям в нежности, похожа на шашку,

которая переходит на шашечнице с белого места на черное. Конечно, в этом

положении много драиатического, но все это у Корнеля слишком резко.



Дон-Санчо, Принцесса - такие жалкие творения, что стыдно глядеть на

них, и, кажется, кем-то уже было замечено, что если классики допускают

сокращение или превращение 24 часов в два часа, то почему же не распустить

еще эту свободу на год, на два и так далее. Вы говорите зрителям: представьте

себе, что пришли сюда просидеть сутки: если онт поддаются на это

предложение, если воображение их содействует вашему обману, то не станут

спорить они и за продолжительнейший срок. Если вы успеваете уверить их, что

24 - не 24, а два, или что два - не два, а 24, то почему же сверхестественнее,

что два - две тысячи или два миллиона. Допуская воображение в числа,

допуская, что дважды два не четыре, уж все равно - вывести в итоге 24 часа

или двадцать четыре года. Классический ящик точно гроб: иначе не вложишь в

него героя, как мертвого без движения. Пока еще герой волен в движениях,

может идти себе направо и налево, классическому гробу до него дела нет. Но

когда приставят к нему ко рту аристотельское зеркало, и оно не потускнеет от

дыхания, тогда милости просим гробовых дел мастера снимать с него мерку,

состроят гроб, положат его и украсят своими парчовыми покровами.



28 ноября



Отправлено через Подольск письмо к Кавериной с предложением отцу

писать свои записки. Я всех вербую писать записки, биографии. Это наше дело:

мы можем собирать одни материалы, а выводить результаты еще рано.



1 декабрь



Все это время читал или перелистывал: хроники парижские,

современные пребыванию Фон-Визина, Гримма переписку, 1787, Даламбера etc.



"Он умен и имеет крепкую хватку, но не вполне владеет тайной, как

можно совершенно высмеивать людей" (Вольтер Даламберу о Линге).



Точно есть предчувствие, есть какой-то запах внутренний того, чего еще

не знаешь, но нужно узнать вскоре. Вчера просыпаюсь, а умом своим перенесся

в Варшаву без всякой причины; приходило мое в голову, что, может быть, я

сближусь с великим князем, что в случае смерьи или перемещения Моренгейма

могу занять его место. Я фантазировал потому, что никогда не думаю серьезно

быть опять на службе в Варшаве. То приходило мне на мысль написать письмо

М-me Вансович, с которой я никогда не был в переписке. Через час получаю

почту и известие о варшавских происшествиях.



Из писем и из печатного донесения худо их понимаю. Подпрапорщики

не делают революции, а разве производят частный бунт. 14 декабря не было

революции. Но зачем верные войска выступили из Варшавы? Добро еще

русские, для избежания поклепов, что неприязненные действия начаты ими,

хотя в такую минуту странно думать о рнцензии журналов и политикоманов, но

к чему вышли и польские? На что же держать вооруженную силу, если не на то,

чтобы хранить порядок и усмирять буйство? Как бросить столицу на жертву

нескольким головорезам, ибо нет сомнения, что большая часть жителей, то есть

по крайней мере девять десятых, не участвовали в мятеже? Что вышло бы, если

14-го государь выступил бы из Петербурга с верными поляками.



В мятежах страшно то, что пакты со злым духом, пакты с кровью чем

далее, тем более связывают: одно преступление ведет к другому, или более

обязывает на другое. Раскаяние, христианская добродетель, неизвестная, почти

невозможная в политике...



В смерти Ж.З. из русских виден перст Провидерия . Нет, такими людьми

на устраиваешь нравственности народной. Разумеется, поляки пользуются

выгодами, которых у нас нет. Но что же это доказывает? Крестьяне, видя, что

барыня их хочет развестись с мужем, который оскорбляет ее честь, дивятся

неблагодарности ее, говоря: а муж ее еще кормит белым хлебом и сажает за

стол с собой. Все относительно: обиды, благодеяния. Нет общей меры на всех и

на все.



Со всем тем я уверен, что все это происшествие - вспышка нескольких

головорезов, которую можно и должно было унять тот же час, как то было 14

декабря. Теперь дело запуталось, потому что его запутали. Воры грабят дом, а

полиция, чем унимать, отходит прочь, чтобы не сказали, что грабеж начат ею.

Может быть, Антверпенская история заставила страшиться подобных же

следствий; но если всего бояться, то в лес не ходить, а особливо же не управлять

людьми. Должно иметь за себя совесть и не бояться тогда сплетней ни

журналов, ни истории.



Раздел Польши есть первородный грех политики 24 февраля. Нельзя

избегнуть роковых следствий преступления. Парад мелодрамы (Parade de

melodrama).



Польши слабая струна есть национальность, и поелику поляки народ

ветреный, то им довольно поговорить о национальности; играя искусно этой

струной, Наполеон умел вести их на край света и на ножи. У нас же, напротив,

хотят подавить, оборвать эту струну и удивляются, что дела идут нехорошо. Но

когда отнять у себя единое средство действовать на кого-нибудь, то какого

ожидать успеха...



9 декабря



Кажется, Заира говорит: La patrie est aux lieux ou l'ame est enchainee

(родина находится в том месте, к которому прикована душа), следовательно - в

России, где столько крепостных душ.



Я отгадал, что варшавская передряга будет не шекспировской драмой, а

классической французской трагедией с соблюдением единства места и времени;

так, чтобы в два часа бытт развязке.



11 декабря



Обыкновенные наши отчеты академий, ученых обществ и т.п. - точно

ведомость мирским расходам. О движениях мысли, о нравственнных оборотах

тут нет ни слова, а все только о деньгах. Разумеется, контроль нужен, но не он

же один должен быть в виду.



Сегодня читал я краткое историческое сведение о состоянии

императорской Академии Художеств: тут найдете вы о перестройке нужных

мест, прачечной и проч., но не получите понятия о состоянии художеств наших,

о пользе, приносимой Академией. Верно, что Оленину приятно объявить, что он

привел в порядок то, что было расстроено, но как ограничиваться одной

материальностью. Спасибо ему за фразу: какому бы помещику ни принадлежал

крепостной ученик свободных искусств.



Рассмешил он меня также своим поколенным портретом, писанным

Варнеком. То-то, видно, ленивый живописец: не много стоило бы труда

написать его и во весь рост.



15 декабря



Сегодня во сне имел я разговор у какого-то брата Фон-Визина, при

Огаревой. Я говорил, что мы не вовремя родились, желал бы я родиться

шестьдесят лет ранее, или сто лет позднее. Впрочем, я писал это кому-то на

днях, а вот сонная прибавка: я говорил, что мы свтупили в свет, как люди,

принужденные переехать в город летом на духоту, пыль и одиночество.



Начальница Севастопольского бунта, поручица Семенова, поднявшая на

ноги 500 женщин. Когда на допросе спрашивали о причинах, побудивших ее к

мятежу, спросила она следователя: женат ли он? На ответ отрицательный

сказала она: "Вы не поймете признания моего". Двое детей ее умерли с голоду в

карантине.



Записать когда-нибудь анекдот, рассказанный Фикельмоном о письме к

великой княгине Екатерине Павловне, найденном австрийским генералом на

бале.



Рассказывают, что большая часть си
Страница 26 из 52 Следующая страница