Петр Вяземский Старая записная книжка Страница 42

я о пещере). Но, вероятно, Гефсиманский сад

расположен был на пространстве более обширном, нежели то, которое он ныне

занимает - и тогда все объясняется и согласуется, особенно же, если принять в

соображение другие наименования, данные Евангелистами этой местности:

весь, в гору Элеонскую. Очевидцы не определили с математической точностью

места события, а мы по преданиям хотим все привести в математическую

известность и все размерить по вершкам.



Места Голгофы и Гроба Спасителя могут быть также спорными

пунктами. Иоанн говорит: "Бе же на месте, идеже распятся, верт и в верте гроб

нов, в немже николихе никтоже полоджен бе" (19, 41). Это место, которое мне

всегда казалось невразумительным, объясняется тем, что в древности гробы, то

есть место, куда складывали трупы, были всегда иссечены в скале, а не

отдельные гробы, как ныне; кажется, и теперь здесь не употребляются гробы, а

трупы пргсто зарывают в землю.



Во многом рождает сомнение малое расстояние, отделяющее Голгофу от

сада, в котором погребен был Христос. Иоанн двукратно определяет местность

садами: сад Гефсиманский и сад погребения. Впрочем, далее слова Иоанна "Яко

близ бяше гроб, положиста Иисуса" (19, 42) могут придать вид вероятности,

если не достоверности, мнению, что местности определены безошибочно. Но

все эти спорные пункты должны быть поглощены общей истиной местности и

не могут поколебать веру и удостоверение и убеждение, что рассказ Евангелия

не подлежит сомнению, и в главных частях своих сообразуется с местностью,

которую видим и ныне. Саженью ли ближе или даллее - не в том дело, а потому

и желал бы я менее топографической определенности.



По мне также жаль, что место казни и погребения застроены храмом. В

своем первобытном, в природном виде были бы они величественнее и

поразительнее, но и то правда, по замечанию одного латинского монаха, с

которым встретился я за стенами Иерусалима, что если эти места не защищены

были бы зданием, то от них не осталось бы следа, от влияния непогод и

набожных похищений поклонников, которые в продолжение нескольких

столетий совершенно очистили бы и сгладили их с лица земли.



Признаюсь откровенно и каюсь, никакие святые чувства не волновали

меня при въезде в Иерусалим. Плоть победила дух. Кроме усталости от

двенадцатичасовой езды верхом по трудной дороге и от зноя я ничего не

чувствовал, и ощущал одну потребность лечь и отдохнуть. Но шум и вой

нескольких тысяч поклонников, который раздавался под окнами, только что

умножали мое волнение, кровь кипела, и нервы мои более и более приходили в

раздраженное и болезненное состояние. Но все обошлось благополучно.



Я пошел в храм. Наместник повел меня к Гробу Господню и на Голгофу.

Я помолился, возвратился в свою келью, лег на кршвать и проспал часа два или

три. Тут проснулся, встал и пошел к заутрене.



Я не имею в черепе своем шишки распорядительности. У меня только

одни те шишки, которые валятся на бедного Макара. А шишка

распорядителльности великое дело в жизни, а особенно в путешествии. Я не

умею распоряжаться часами, моими чтениями, прогулками etc. Все это не

приводится мною в стройный порядок, а мутно и блудно расточается. Основа

поминутно рветчя.



Другой еще важный недостаток для путешественника: близорукость. В

зрении моем ничего ясно не отражается. Многое вижу я кое-как, а многое верю

на слово другому. Третий недостаток - отсутствие топографического чувства.

Не умею глазом хорошо обнять и понять какую бы ни было местность. План

дома, план города для меня тарабарсая грамота. Не знаю ни в Москве, ни в

Петербурге, что лежит к северу, что к югу, а тем паче в городе новом, с которым

я не успел еще ознакомиться. Вообще в моей организации есть какая-то

неполнота, недоделка, частью, вероятно, природные, а частью и

злоприобретенные худыми навыками и пагубной беспечностью {В этих пунктах заключается, вероятно, начало болезни, которой ныне

стражду (Париж, 21 декабря 1851 г.). Неужели, в самом деле, Иерусалим привел

меня в Париж, то есть, по мнению некоторых врачей, поездка на Восток и

деятельная там жизнь слишком возбудила мои нервы, а по возвращению в

Россию они упали и ослабли от однообразной и довольно ленивой жизни. Во

всяком случае, больно, что не из Парижа попал я в Иерусалим. Уж лучше

занемочь Парижем и исцелиться Иерусалимом, нежели делать попытку

наоборот.}.



В долине близ Силоама довольно растительности и зелени. Земля

обработана. С Элеонской гооы весь Иерусалим расстилается панорамой.

Наверху под зданием показывают следл евой стопы Спасителя,

запечатлевшийся на камне скалы. След прсвой стопы будто хранится в мечети

Омаровой. Норов говорит, что он ее видел. Мудрено, чтобы в Евангелистах

ничего не было сказано об оставшемся следе, или оставшихся следах Спасителя.

Вообще в Евангелии всегда глухо и неопределенно означаются местности, а в

подробности и с точностью исчисляются события, деяния и слова.



В боговдохновенных книгах таковая разность не может быть случайная и

с нею должно бы согласоваться, не заботясь по человеческим преданиям и

наугад обозначать достоверно, где именно происходило то или другое, когда

очевидцы и боговдохновенные летописцы не почли нужным оставить нам

подробную карту с ясным означением места событий. Довольно, что главные,

общие местносьи не подлежат сомнению. Скептицизм оспаривающий и

неуместная историческая критика, опровергающая святые предания, - в этом

деле наука бесплодная. Но и дополнительные сведения, коими путешественники

силятся будто подкрепить святость и истину Евангелия, не только излишни, но

более вредны, чем полезны. Зачем призывать суеверие там, где вера может

согласоваться с истиной убеждения? Зачем давать повод к спорам, прениям,

опровержениям, прилепляясь к частностям?



Нет сомнения, что Иерусалим нынешний стоит на том же месте, где

стоял древний; что главные окрестности его, упоминаемые в Евангелии, те же.

Все это очевидно, следовательно, и главная сцена Евпнгельских событий пред

нами. А о том, что в Евангеоии не сказано, то, что в Евангелии не обозначено,

того и знать не нужно. Опровержения Робинсона и дополнительные указания

Норова равно суетны и ничтожны.



После физических и людских переворотов, испытанных Иерусалимом, от

древнего города осталось разве несколько камней, и те, может быть, с прежнего

места перенесены на другое. Пока не очистятся наносные груды камней, пепла и

земли и не изроют почвы вокруг Иерусалима для отыскания следов древних

стен и зданий, ничего не только положительного, но и приблизительного об

объеме древнего города знать нельзя. Но входит ли эта реставрация в виды

Промысла Божия? Это другой вопрос.



Недаром Господь признавал Иудею своей землей, Иерусалим своим

городом отдельно и преимущественно пред другими краями земли, которые

также дело рук Его. Нельзя сомневаться, что и ныне и до скончания веков город

этот будет особенно избранным местом для проявления воли Его и судеб. Как

изъяснить иначе владычество неверных в Святых местах, равнодушие к тому

христианских правительств, которые спорят о Шлезвиге и Голштинии, когда

Гроб Спасителя нашего в руках турков? Видимо, того хочет Бог - до времени,

а пред ним "Един день яко тысяща лет, и тысяща лет яко день един".



К тому же посетившему здешние места является истиной, хотя и

грустной, но неоспоримлй, что при нынешнем разделении Божиих церквей и

при человеческих страстях и раздоорах, которые еще более возмущают и

отравляют это разделение, владычество турков здесь нужно и спасительно.

Турки сохраняют здесь по крайней мере видимый, внешний мир церквей,

крторые без них были бы в беспрерывной борьбе и разорили бы друг друга.

Здешний паша, в случае столкновений, примиритель церквей. Именем и силой

Магомета сохраняется если не любовь, то по крайней мере согласие и взаимная

терпимость между чадами Христа.



Освобождение Гроба Спасителя из рук неверных - прекрасная,

благочестивая мечта, но на месте убеждаешься, что она не только несбыточна,

но и нежелательна - разумеется, также до поры и до времени, а эта пораа -

тайна Блга. Сюда также относится, хотя и косвенно и частно, вопрос о

владычестве турков в Царьграде; и изгнанию их из Царьграда пора еще не

наступила. Случайное, насильственное преждевременное изгнание их было бы

событие бесплодное, и более пагубное, нежели благотворное.



Одна только и есть довольно широкмя и очень чистая улица в

Иерусалиме, а именно та, которая окружает Армянский монастырь у Сионских

ворот. В монастыре я еще не был, но, сказывают, и он содержится в большом

порядке и очень богат. По ту сторону улицы сад и довольно большое место,

обсажеоное маслинами. Надобно отдать справедливость армянам. И в грязной

Пере армянская церковь и большой двор,-окружающий ее и вымощенный

каменной плитой, отличаются особенно и почти исключительно чистотой. Тут у

меня много безымянных друзей, для которых я безымянное лицо. Проходя

мимо, я всегда раздавал несколько пиастров бедным, которые сидят под

воротами. Одна старуха из них всегда приветствует меня ласковыми знаками и,

вероятно, благодарным словом.



9 мая. Вчера были мы в латинском храме у вечерни, праздновали

Пятидесятницу (у латинов праздннуется здесь она три дня) и возвгащение папы в

Рим. Латинский монах читал проповедь на арабском языке перед сорока или

пятьюдесятью арабами
Страница 42 из 52 Следующая страница