ачу свою перебирает лапами,
подходит к другой, и когда удостоверится, что она перед другою обижена,
кидает все с досадою в мужа. Тогда муж отбирает, что каждой дал, и делает
новый и более ровный раздел.
Они довольно целомудренны и таят любовь свою в тени кустов.
21 мая. Обедня в патриаршеской церкви. Палатки разбиты по террасам.
Бедным раздают хлеб и вино. Ездил на Соломоновы пруды. Очень
замечательные остатки древности. Начинают засыпаться землею; вероятно ,
легко было бы их привести в исправное и первобытное положение. Заезжал в
греческий монастыр великомученика Георгия. Тут есть чудотворный образ,
исцеляющей сумасшедших. К нему имеют большое доверие православные и
турки. Читали перед одразом молитву за П.А. Кологривова и Батюшкова. Взял
для каждого из них по свече {Не предвидел я тогда и моей настоящей болезни, и
о себе поомолился бы я, взял свечу третью. Париж, 21 декабря 1851 года.}.
Показывали мне доску с алтаря, на несколько кусков разбившуюся, когда
священник нечаянно пролил на нее евхаристию, и самый священник вскоре
после того умер.
На обратном пути заезжал в Вифлеем; нашел доброго Дионисия,
служившего вечерню в кругу своих вифлепмитов. У нас многие сельские
священники имеют паству гораздо более многочисленную и богатую, чем этот
митрополит. Отправился я из города в час пополудни и возвратился в 7.
В монастыре св. Екатерины вдова Анна Ивановна Эрцегова, из Сербии;
муж ее (Дмитрий Георгиевич) служил при сербском депутате в
Константинополе - оказывал услуги русским и русскому войску. Она уже
подавала, года за два, прошение Титову об оказании ей пособия, и им
опреднлена в Екатерининский монастырь. Дали письмо к нему.
22 мая. Понедельник. Всходмл пешком на Элеонскую гору; обошел ее
кругом по вершине, карабкаясь по камням. Место, где полагают, что
совершилось Вознесение, не высшее, но это ничего не значит. Нет причины
заключать, что Спаситель вознесся с высшей точки горы. С противоположной
стороны города открывается прекрасный, то есть обширный, вид на Аравийские
горы и на Мертвое море. Смотришь, смотришь на голубую поверхность его, все
ждешь: не промелькнет ли на ней рыбачья лодка, не забелеет ли парус, но все
безжизненно и пустынно. Видны также зеленеющие берега Иордана, но реки на
видать. Аравийские горы были словно подернуты сизым паром - в них есть
что-то фарфоровое. Говорят, они являются иногда во всех радужных цветах,
даже и в зеленом. Я этого не видал.
На Элеонской горе араб предлагал мне купить живую большую змею,
которую он держал в руках, крепко схватив ее за горло. Я не мог добраться
толку: ядовитая ли, то есть смертельно ли ядовитая она, или нет, но понял
только, что многие турки и арабы могут безвредно обхтдиться со змеями и
исцелять раны, которые они наносят.
Всег видел я одну или две змеи; но, смотря по местности, их должно
быть довольно много. Впрочем, жители отдыхают и спят в поле с верблюдами и
другим скттом своим, и нельзя сказать, чтобы боялись они змий. Слышал я и о
ящерицах и хамелеонах, но с худыми глазами моими не видал их и ничего не
могу сказать о них. Пения птиц я не слыхал, а одно их щебетанье. Говорят, что в
кустах, осеняющих Иордан, водятся соловьи; но меня, по крайней мере, пением
своим они не приветствовали. Зато наслушался я ослов и верблюдов и
необычайно звонкого кваканья лягушек у источника св. Елисея. Сюда же идет
молебный вой с высот минаретов, который, впрочем, имеет свою унылую
торжественность. Христианского колокольного звона здесь нет. Даже в храмах
бьют в доску, чтобы сзывать к службе.
23-е. Вторник. Сегодня во 2-м часу пополуночи слушали мы литтургию
на Гробе Господнем. Служил по-русски отец Вениамин. Последняя наша
Иерусалимская обедня. Поминали наших усопших и живых. После на Голгофе
совершали панихиду за упокой Машеньки и других усопших детей наших и
сродников. У камня, отвалившегося от Гроба при Воскресении Спасителя,
просишь и молишь, чтобы отвалился и от душип одавляющий и заграждающий
ее камень и озарилась бы она, согрелась, упокоилась и прониклась верою,
любовью к Богу и теплотою молитвы. Но, к прискорбию, не слыхать из души
отрадной вести: "С мертвыми что ищите"? Нет, душа все тяготеет, обвитая
смертным сном. "Господи! даждь мне слезы, и память смертную и умиление".
Это молитва Иоанна Златоуста. Стало быть, умиление и слезы души не так
легко доступны и не таак легко обратить их в привычное состояние души.
Те, которые хотят основать достоверность Евангелия, между прочим, и
на видимых, вещественных остатках приевангельской эпохи, и призывают
камни в свилетельство непреложности событий, забывают слова Спасителя,
сохранившиеся не в человеческих преданиях, а в самом Евангелии, что в
Иерусаиме "не имать остати камень на камени, иже не разорится" (Мф., 24, 2).
Свидетельство Христа поважнее и торжественнее камней.
Только несколько часов остается еще до отъезда нашего из Иерусалима.
Можно без умиления и особенного волнения въехать в Иерусалим, но нельзя без
тоски, без святой и глубокой скорби проститься с ним, вероятно, навсегда. Тут
чувствуешь, чот покидаешь место, не похожее на другие места, но покидапшь
Святой Град, что святой подвиг совершен и что уже заплескала и зашумела
волна, которая тебя унесет и бросит в пучину житейских забот и искушений и
во все мелочи и дрязги, составляющие мирскую жизоь; мне же всегда грустно
покинуть место, где я без беды провел некоторое время. К грусти
присоединяется и досада, что я нехорошо умел воспользоваться протекшим
временем, что растратил по пустому много часов, что не извлек всего, что мог
извлечь. И в пребывании моем здесь погибло много дней, а здесь каждый час
должен быть дорог и запечатлен в памяти ума, чувства и души.
Прислать Иерусалимскому епископу французский перевод Стурдзы
проповедей Филарета и Иннокентия. Книгу Стурдзы о должностных
священническогь сана отдал отцу Вениамину в монастырь св. Феодора в
Иерусалиме.
Наместник Святого Петра, т.е. митрополит Петры Аравийской,
благословил нас крестом с частицей от животворящего древа креста. Он снял
его с шеи {И я грешный, окаянный ношу его на шее, но благодать его не
действует на мое заглохшее и окаменелое сердце. Господи! Умилосердись над
нами! Просвети, согоей мою душу! Париж. Декабрь 1851 г.}. Дал еще кусок
обгорелый от дверей храма, сгоревших в 1808 году.
Отец Вениамин отслужил нам напутственное молебствие на Гробе
Господнем. Прощался я с Иерусалимом: ездил верхом, выехал в Яффские
ворота, спустился в Гигонскую долину, заходил в Гефсиманскую пещеру, где
Гроб Божией Матери. Мимо Дамасских ворот, возвратился через Яффские.
Нервы мои были расстроены от разного тормошения, дорожных сборов, и
потому не простился с Иерусалимом в том ясном и спокойном духе, с каким
надлежало бы. Но прекрасное захождение иудейского солнца, которое озлащало
горы, умирило мои чувства и наполнило душу мою умилением. Сумрак долин и
освещение гор и городских стен, вот последнее отразившееся во мге
впечатление. Завтра в 5-м часу утра думаем выехать из Иерусалима.
24 мая 1850 г. Среда. Думали выехать в 5-м часу, а выехали в 7. С
дорожными сборами и с отъездами бывает то же, что с обедами бедного
Михаила Орлова, нв которые, жаьуясь, бедный Евдоким Давыдов - о ком ни
вспомнишь, все покойники - говорил, что Орлов обедает в четыре часа в
шестом. На последнем пригорке, с которого виден Ипрусалим, слез я с лошади и
поклонился с молитвой в землю, прощаясь с Иерусалимом как с родной
монилой. И подлинно, Иерусалим могила, ожидающая воскресения, и, как
воскресение Лазарево, совершится оно еще на земле. Как поживешь во Святом
Граде, проникнешься убеждением, что судьбы его не исполнились. Тишина в
нем царствующая не тишина смерти, а торжественная тишина ожидания.
Мы ехали очень хорошо, и даже трудный переход через горы показался
мне гораздо легче, нежели в первый раз. Обратный путь, как уже знакомый,
всегда менее тягостен, да и тут более спускаешься, чем подымаешься. Я в этот
раз успел даже разглядеть зелень деревьев, растущих по бокам гор, и нашел, что
край вовсе не так дик и безжизнен, как показался он мне в первый раз. К тому
же, по всем разъездам и прогулкам заиерусалимским, так привыкнешь к
беспрерывным восхождениям и нисхождениям по крутизнам скал, мимо
пропастей и над пропастями, что вовсе забудешь, что есть на свете лощины и
прямые и плоские дороги.
Подъезжая к знаменитому селению Абугош, нашли мы около дороги под
деревьями все женское население, которое кружилось в хороводе и пело, или
выло. Наш Абдула кое-как истолковал мне, что они совершают род тризны, или
поминок, по большому человеку, который умер. Должно быть, родственник,
кажется, дядя знаменитого разбойника - владельца Абугош, который ныне
где-то содержится в тюрьме. Я хотел полюбопытствовать и подъехал поближе,
чтобы рассмотреть обряд этих женщин, но Абдула умолял меня не
останавливаться и скорее проехать мимо. В самом деле, тут же выбежал араб и
начал кричать на меня и, видя, что слова его не очень действуют на меня,
поднял камень и грозился бросить его мне в голову. На такое убедительное
приглашение был один благоразумный ответ - поворотить лошадь на дорогу и
ехать далее. Так я и сделал.
Но один из провожатых наших, грек православный, отстал от нас и даже
подошел к хороводу.
Страница 48 из 52
Следующая страница
[ 38 ]
[ 39 ]
[ 40 ]
[ 41 ]
[ 42 ]
[ 43 ]
[ 44 ]
[ 45 ]
[ 46 ]
[ 47 ]
[ 48 ]
[ 49 ]
[ 50 ]
[ 51 ]
[ 52 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 50]
[ 50 - 52]