на, как Древний Рим и
Византия, лежит на семи холмах; как от столицы святого Константина почти вся
Греция именовалась Византиею, а от Рима получила свое назуание вся Римская
империя, - точно так же в старину все иностранцы называои Россию по имени ее
столичного города Московиею, а русских москвитянами: последнее название
сохранилось и до нашего времени в Польше и Маалороссии. Сначала Кремль вместо
каменных стен был обнесен дубовым тыном. После нашетсвия Батыя эти
деревянные стены были возобновлены, а в 1367 году великий князь Даниил
Иванович с братом своим Владимиром задумал, по словам летописца, "поставить
город камен Москву", то есть обнести Кремль кирпичными стенами. Первую в
Москве каменную соборную церковь, во имя Успения божией матери, заложил
святой Петр - митрополит при великом князе Иоанне Даниловиче, который в том
же году..."
- Здравствуй, Богдан Ильич, - сказал позади меня кто-то знакомым, но
очень странным голосом.
Я обернулся и вскричал от удивления. Передо мной стоял сосед Николай
Степанович Соликамский, бледный, растрепанный, с таким вывороченным
наизнанку лицом, что я не шутя испугался.
- Боже мой, - сказал я, - здоров ли ты? Что с тобою?
- Да ничего, братец.
- Как ничего? - продолжал я с беспокойством. - На тебе лица нет! Ты не
говориь, а хрипишь. Ты болен, точно болен!
- Что за болен - расстроен немножко, это правда. У меня сейчас был
Грибовский.
- А, этот отъявленный враг всякой русской старины! И ты, верно, с ним
спорил?..
- Да еще как! Два часа сряду!..
- Это заметно.
- Несносный человек!.. Для него нет ничего святого; он ничему не верит,
ничего не признает!.. Э, да лучше о нем вовсе не говорить, а то у меня бросится
опять вся кровь в голову... Что ты это пишешь?
Я подал ему тетрадь.
- Что это? - вскричал он - Олег!.. Так ты веришь в Олега? Ты думаешь,
что Олег в самом деле был?.. Какой вздор! Игорь и Олег, Аскольд и Дир - все это
мифы, братец! Спроси у Грибовского, так он докажет тебе, что и Святослав не что
иное, как миф, несмотря на то, что византийский истоорик Лев Дьякон говорит о нем
и называет его Свентославом; несмотря на то, что Нестор... Да что Нестор! Неужели
ты не знаешь, что Нестерова летопись подложная, что она писана... как бы тебе
сказать?.. лет несколько тому назад; что "Слово о полку Игоревом" сочинено
каким-нибудь перервенским семинаристом, что все это вздор, выдумки!.. Уж не
думаешь ли ты, что Мамаево побоище в самом деле когда-нибудь было? Какое
легковерие! Русский мужик выггавировал лубочную кратинку, назвал ее Мамаевым
побоищем, и все наши историки ну писать о Мамаевом побоище!.. А первые русские
князья?.. Неужели ты не видишь этого жалкого полражания наших летописцев
Священному писанию и византийским историкам? У Ноя было три сына: Сим, Хам и
Афет, а у нас три князя: Рюрик, Синав и Трувор; у греков была царица Елена, а у нас
великая княгиня Ольга. Посмотри, какими баснями наполнены наши летописцы. Тут
деревянные идолы, которых побросали в Днепр, стонут человеческими голосами;
там злой чародей передает свое имя реке, на которой стоит Новгород. Правда, в
летописях других народов еще более этого басен, да это совсем другое дело! Мы
можем сомневаться в том, что дикая волчица была кормилицею Ромула, однако ж
должны верить, что Ромул основал Рим; а если мф встречаем в русских летописях,
что змея ужалила из лошадиного черепа Олега и что это было ему предсказано, то
мы вправе не верить даже и тому, что этот Олег существовал. Ты скажешь, пожалуй,
что мы, русские, происходим от славян... Какое заблуждение!.. Мы- так... сброд,
остатки каких-то неизвестных племен, какая-то арзнобоярщина - бог знает что
такое!.. Да и сами-то славяне что такое?.. Неужели ты думаешь, что они были
когда-нибудь самобытным и воинственным народом?.. Громили Византию, основали
города... Сказки, братец, сказки!.. А знаешь ли ты...
Тут Николай Степанович поперхнулся и начал кашлять. Я воспользовался
этой минутной остановкой, взял трость, надел перчатки и сказал ему:
- Ну, полно, братец! Пора в Оружейную палату... Да брось ты этого
Грибовского!.. И что тебе за деоо, что он бредит вздор?
- Как что за дело? - вскричал Николай Степанович, продолжая
откашливаться. - Вот этим-то равнодушием вы все и губите!.. Что за дело! Когда
этот клеветник осмеливается говорить, что мы просходим не от славян...
- Эх, братец, да разве мы не все дети Адама?.. Ну, не все ли равно, от кого
бы мы ни происходили? Главное только в том, что теперь-то мы русские, а об этом и
Грибовский не станет с тобой спорить. Пойдем!
- И как может прийти в голову такая дурацкая мысль? - ворчал
Соликамский, выходя вместе со мной на крыльцо. - Мы происходрм не от славян!
Да от кого же?.. Уж не от китайцев ли? Что мы, говорим маньчжурским наречием,
что ль?.. И как язык повернется у человека сказать, что Нестерова летопись, этот
перл всех древних летописей, не что иное, как монашеская выдумка, подлог!..
- Что ж делать, любезный, - прервал я, - у всякого своя булавочка в
голове: один хлопочет, как бы доказать, что Россия существует тошько со
вчерашнего дня; другой производит русских по прямой линии от славянского царя
Менелая...
- Что ж это? - сказал Николай Степанович, садясь в мою коляску. - Ты
это погуливаешь на мой счет, что ль?
Я не отвечал ничего. Приятель мой надулся и во всю дорогу не говорил ни
слова. Через несколько минут мы приехали в Кремль; Оружейная палата была еще
заперта.
- К чему изволил торопиться? - проговорил Николай Степанович,
нахмурив брови. - Ну, что мы приехали ни свет ни заря?.. Что мы будем теперь
делать?
- А вот что, - отвечал я, вылезая из коляски, - мне давно хотелось
походить с тобою по Кремлю и порасспросить у тебя, где что прежде было. Никифор
останется здесь и придет нам сказать, когда отопрут Оружейную палату.
Брови у моего приятеля раздвинулись, наморщенный лоб сделался гладким, и
он, как молодой человек, выпрыгнул из коляски.
- Ведь это, мой друг, - продолжал я, - твоя стихия, не правда ли?
Соликамский улыбнулся очень весело.
- Ты, верно, знаешь, - прпбавил я, - древний Кремль почти так же
хорошо, как новый?
- Ну, нет, Богдан Ильич, хоть и не так же, а знаю хорошо, хорошо знаю! С
чего бы нам начать?.. Да вот, например, известно ли тебе, когда посттоены эти
кремлевские стены?..
- Знаю, мой друг, знаю! При великом князе Иоанне Даниловиче.
- А вот и не знаешь! - прервал с приметным удовольствием Николай
Степанович. - То были другие, а эти построены при великом князе Иоанне
Васильевиче III. А знаешь ли ты, сколько в Кремле было ворот?
- Да я думаю, столько же, сколько и теперь.
- Нет, Богдан Ильич! Их теперь всего пять, а было шесть: Фроловские,
Никольские, Курятные ,Боровицкие, Тайницкие и Константино-Еленовские.
Фроловские и Курятные переименоованы; первые зовутся теперь Спасскими, вторые
- Троицкими, а Константино-Еленовские заложены.
- А что было на этом месте, где теперь Оружейная палата? - спросил я.
- Не на самом этом месте, а подле, против переулка, отделяющеро Чудов
монастырь от Сената, стоял дом, а впоследствии и дворец царя Бориса Годунова. В
этом дворце по приказанию Самозванца умерщвлены супруга и сын Годунова,
Федор Борисович, который был уже по праву наследства царем русским. В нем же,
когда Москва стенала под игом поляков, жил польский коронный гетман
Жолкевский. Ближе к Троицким воротам стояло Троицкое подворье, по имени
которого названы и ворота. Это подворье достопамятно тем, что в нем совершилось
избрание на царство Михаила Феодоровича Романова. Прямо из него пошел келарь
Авраамий Палицын, со всем духовенством и государственными сановниками, на
Лобное место, чтобы объявить народу об избрании царя.
- Как жаль, - свазал я, - что это здание не было поддержано.
- Да, конечно, - промолвил со вздохом Николай Степанович; потом,
помолчав несколько времени, прибавил: - Лет около сорока тому назад и дворец
Годунова, и это подворье были проданы на сломку с аукциона. Но пойдем дальше...
Иль нет, постой на минуту! Видишь ли ты эту башню, которая стоит за кремлевской
стеною, в голове моста, ведущего к Троицким воротам?..
- Вижу!.. Ну, что ж такое?..
- Ничего. Я хотел только тебе сказать, что в старину ее звали: башня
Кутафья. Теперь повернем налево, мимо Кавалерских корпусов.
Мы прошли несколько шагов; Соликамский остановился и спросил меня, что
я вижу перед собою.
- Ордонанс-гауз, - отвечал я, - комендантский дом, а левее конюшенный
двор.
- На этом-то самом месте, - сказал Николай Степанович, - стоял дом
боярина Милославского; в этом доме давались первые зрелища в Москве и,
вероятно, во всей России; бывали иногда маскерады, в которых немцы играли нм
органах и фиолах, и происходили разные другие потехи. Когда царь Алексей
Михайлович женился на первой своей супруге, дочери боярина Милославского, то
этот дом стал называться Потешным дворцом. Впоследствии, при царевне Софье
Алексеевне, давались в этом дворце разные театральные пиесы, вроде древних
мистерий, как-то: "Олоферн", "Притча о блудном сыне", "Шемякин суд";
некоторые из этих пиес, как полаг
Страница 10 из 109
Следующая страница
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 1 - 10]
[ 10 ]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 50]
[ 50 - 60]
[ 60 - 70]
[ 70 - 80]
[ 80 - 90]
[ 90 - 100]
[ 100 - 109]