М. Н. Загоскин Москва и москвичи Страница 37

ело?..



Старик улыбнулся, понюхал табаку и сказал:



- Да, сударь, да!.. Кто не посвящен в таинства политики, тому многое

должно казаться странным!..



- Алексей Дмитрич, - проговорил один господин, идя скорыми шагами из

биллиардной, - сейчас принесди в журнальную последний номер "Северной

пчелы", меня тащат в вист, так я не успел его пробежать... не хотите ли вы?



Старик вскочил с дивана, товарищи его также встали. Он отправился в

журнальную, они разошлись по разным сторонам, и я остался один с Илецким.



- Пойдем и мы, - сказал Илецкий, - посмотрим, не найдешь ли ту в

первой гостиной кого-нибудь из прежних твоих сотоварищей.



- Нет, - прошептал я с невольным вздохом, когда мы вошли в эту комнату,

- я не вижу здесь ни одного знакомого лица.



- Посмотри хорошенько.



- Чего смотреть! Я вижу только, что в этой комнате, которую вы называете

детской, большая часть господ вовсе не дети: один другого старее!..



- Да, конечно, народ пожилой.



- Вот, например, что сидит у крайнего стола?..



- Этому еще только семьдесят пять лет.



- А вот этот, что кушает чай?



- Ну, этот немного постарее: ему за восемьдесят.



- И этот, я думаю, не моложе? - спросил я,-указывая на дряхлого старика,

который шел, не подымая ног, шаркал ими по полу и двигался как будто бы не

своей, а какой-то посторонней силой. - Как его фамилия?



- Курильский.



- Иван Андреевич?



- Да!



- Ах, боже мой! Да я баллотировал его в члены Английского клуба... Он был

еще такой молодец! А теперь...



- Да это, братец, все ребятишки; вот посмотри на этого барина, который

расхаживает так бодро и с такой странной припрыжкой по комнате.



- А кто он такой?



- Иван Сергеевич Саянов.



- Что ты! В уме ли?.. Иван Сергеевич Саянов?.. Не может быть! Да он уж

лет двадцать, как умер.



- Нет, Богдан Ильич, не прогневайся, - живехонек; да еще, может быть, и

нас с тобой похоронит.



- Да, помилуй, двадцать семь лет тому назад я играл с ним в бостон; он и

тогда говорил, что ему за семьдесят! Сколько же ему лет?



- Без малого сто.



- А, почтеннейший Захар Иванович! - вскричал какой-то худощавый

господин лет сорока пяти, протягивая руку Илецкому. - Вас вчера не было в клубе,

- верно, изволили быть в концерте?



- Нет, не был.



- Так поэтому: вы Листа уж слышали?'



- Нет, еще не слышал.



- Неужели?.. Ну, уж я вам скажу, что за диковина этот Лист!..

Удивительный, сударь, человек, удивительный!.. Этакого проворства я никогда не

видывал! Как он работает пальцами, ах, господи!.. Молния, сударь, молния!.. Детина

такой видный... острижен в кружок... нос большой... Необычайный артист, сударь,

необычайный!.. Нет, Захар Иванович, поезжайте, поезжайте! Право, стоит раз

послушать. А что, пойдете по рублику в вист?



- Нет, я больше полтины не играю.



- Эх, Захар Иванович, пуститесь!.. Партия приятная: Иван Андреевич,

Степан Трифоныч, я... Ну, что за беда. Рискните раз по рублику!



- Помилуйте, на чо мне менять игру?



- Так не угодно ли вам? - пртдолжал этот вистный вербовщк, обращаясь

ко мне.



- Извините, - отвечал я, - я также не играю по рублю.



- Да вот вам четвертый, - прервал Илецкий. - Андрей Михайлович,

четвертого нет - по рублику! Хотите?



Андрей Михайлович, человек лет шестидесяти пяти, толстый, осанистый с

брюзглым лиом и важною выступкой, остановился и, поглядев прямо в глаза

Илецкому, спросил:



- По рублю? Во что? ]



- В вист.



- В вист? - повторил толстый барин таким ужасным голосом, что у меня

волосы стали дыбом. - Кто, я - в вист?.. Ха, ха, ха!



- Ох, Андрей Михайлович! - сказал Илецкий. - Что это вы так страшно

смеересь?



- Мне играть в вист?.. Нет, батюшка, нет!.. Покорнейше благодарю!..



- Что это с вами сделалось? Вч, кажется, вист любите?



- Да он-то меня не любит. Два месяца сряду проигрываю - каждый день,

каждый день!.. Нет, будет! Во что угодно: в бостон, в преферанс, а в вист - ни за

что!.. Сейчас проиграл четыре роберта, да еще какие!.. И добро бы, играл

несчастливо, - нет, карты идут!



- Так отчего же вы проигрываете?



- Контры, Захар Иванович, контры, ккких я в жизнь мрю не видывал. Да вот

хоть последний роберт представьте себе: я играю с Федором Кирилловичем

Граниковым, против нас под рукою у меня - Онисим Алексеевич Туренин, за

рукою - Федор Дмитрич Шахонской. У них партия двенадцать, у нас черыре; у них

записано три ,у нас девять. Вскрывают козыря - пики. Я беру карты; у меня король

сам-шесть с маленькими козырей, четверо старших треф от короля, туз бубен и туз,

король червей, - наша ли игра?



- Ну, конечно.



- Так слушайте! Мой ход; разумеется, я козыряю с маленькой, Туренин не

дает козырей, мой товарищ кладет даму, Шахонской бьет тузом и идет в десятку

бубен; я бью тузом и козыряю с короля. Туренин сбрасывает какую-то фоску, мой

товарищ не дает козырей, Шахонской кидает пятерку; у него остаются валет,

десятка, девятка и осьмерка - все четыре старшие козыря! Теперь слушайте.

Разумеется, я иду в короля треф, Шахонской хлоп тузом- и пошел! Козырь, другой,

третий, четвертый- да шестеро старших бубен! Три было записано, пять леве и два

онера - вышли!.. Ну, батюшка, что скажете?



- Удивительно!



- Мой ход. У товарища козырная дама, а у меня король сам-шесть козырей,

четверо старших треф от короля,, туз, король масти и туз масти.



- Да, это странно!



- И с этой игрой только две взятки!..



- Подлинно, большое несчастие! - заметрл худощавый господин, который

искал четвертого в вист. - Зачем вы козыряли?



- Как зачем?.. Король сам-шесть козырей, все масти - и я не стану

козырять? Помилуйте!



- Воля ваша, а мне кажется...



- Ну, уж позвольте мне знать, что я делаю! - прервал толстый барин. - Я

могу играть несчастливо - это другое дело, но как разыграть игру - извините, в

этом я ни у кого совеа не попрошу!



Проговорив эти слова со всем достоинством обиженного таланта, толстый

госполин отправился в другую комнату.



- Ого, какой сердитый барин! - шепнул я.



- Нет, он человек смирный, - сказал Илецкий, - но это слабая его сторона:

он уверен, что лучше всех в мире играет в коммерческие игры, а так как эо одно,

чем он моежт гордиться, то и малейшие сомнения в его карточной непогрешимости

приводят его в совершенную ярость. Сказать ему, что он дал выиграть игру или сам

проиграл по ошибке, это все равно, что назвать его негодяем или бесчестным

человеуом. Избави господи, если кто-нибудь докажет ему, что он плохо играет в

вист, - этот человек будет его убицйею.



- Да, - прервал худощавый барин, - Андрей Михайлович тяжел! Все у

него дурно играют, а ему не смей и слова сказать. То ли дело Тимофей Сергеевич:

крепонек на ухо, это правда, кричать надобно, а кактй приятный игрок!.. А, да вот и

он! Здравствуйте, Тимофей Сергеевич!..



- Слуга покорный!- сказал небольшого роста старичок с плешивой головой

и добрым, простодушным лицом.



- Ну, что, как ваше здоровье?



- Да, батюшка, поздненько сегодня приехал...



- Ну, вот говори с ним! Не хотите ли, Тимофей Сергеевич, по рублику в

вист?



- Что, батюшка, - Лист?.. Да, говорят, хорошо играет!.. В старые годы и я

бы послушал, а теперь что будешь делать!..



- Я вам говорю: не хотите ли по рублю в вист?



- Слышу, батшка: вы предлагаете мне партию в вист. Почем?..



- Если вам угодно, по рублю.



- Вы не играете по рублю?.. Извольте, я и по полтинке сяду.



Худощавый господин понатужился и закричал во все горло:



- Вас просят по рублю!



- Давкйте, батюшка, давайте! Это обыкновенная моя игра.



- Человек, отборные карты - вон туда, на крайний стол!.. Пожалуйте,

Тимофеей Сергеевич, пожалуйте!



Тут подошли к Илпцкому с предложением составить вист; я попал в

четвертые. По всегдашнему моему обыкночению, проиграл три роберта сряду, потом

поужинал, то есть съел котлетку, и отправился с Илецким домой.



- Ну, что, - спросил он меня, когда мы уселись в каретку, - теперь ты

имеешь понятие о нынешнем Английском клубе? Как он тебе кажется?



- В старину он был не так роскошен.



- Не правда ли, что этот дом...



- Великолепен.



- А услуга?



- Прекрасная.



- А все то, что служит к удовольствию, удобству и занятию членов?..



- Что и говорить, все придумано и устроено отличным образом.



- И все это стоит каждому члену только семьдесят пять рублей

ассигнациями в год.



- Да, конечно, это недорого.



- Недорого! Скажи лучше, дешево до невероятности. Представь себе, что ты

человек очень бедный и не можешь почти ничего тратить на твои удовольствия, но

тебе посчастливилось попасть в члены Английского клуба, и вот ты каждый день,

напившись у себя чайку, отправляешься в клуб провести вечер. Ты там совершенно

дома; ты можешь быть в сюртуке, даже в модном пальто-сак, то ессть почти в халате.

Ты находишь здесь большую часть твоих знакомых; хочешь беседовать с ними -

беседуй, не хочешь - займись чем-нибудь другим. Тебе нечего проигрывать,

следователь
Страница 37 из 109 Следующая страница