покраснела...
Букашкина. Нет, Авдотья Ивановна, как ей можно читать свои стихи на
литературном вечере? Дело другое вам одним, - вы , верно, будете к ней
снисходительны. Правда, мосье Жобар говорит, что стихи очень хороши, что нельзя
даже и подозревать, что их писала русская, но читать публично, в кругу литераторов
- о, это ужасно!
Слуга. Елена Дмитриевна Суховольская. (Суховольская входит с
племянницей.)
Авдотья Ивановна (встречая ее). Здравствуйте, ma bonne amie!
Суховольская. Честь имею представить вам мою племняницу.
Авдотья Ивановна (подавая ей руку). Очень рада, что имею
удовольствие с вами познакомиться.
Суховольская. Вы не можрте себе представить, как ей хотелось быть у вас
сегодня на чтении.
Авдотья Ивановна. Что ж, это весьма натурально. Mademoiselle ecrit
elle-meme... Прошу покорно!.. (Суховольская садится на диван; в правой стороны у
нее Букашкина, с левой хозяйка. Ближе всех к хозяйке сидит на креслах Рыльский,
подле него Гуськов, напротив, также на креслах - дочь Букашкиной и племянница
Суховольской.)
Букашкина (Суховолъской). Я вас целый век не видела... Кажется, в
последний раз во французском театре?..
Суховольская. Кажется, так. Моя ложа была подле вашей. Вы
абонированы?
Букашкина. И, ma chere, что за охота абонироваться? Можно иногда, от
нечего делать, побывать в театре; но ездить каждый день... да это нааказанье! Вот
если б здесь была итальянская труппа, которую я надеюсь скоро усышать...
Суховольская. Так вы едете?..
Букашкина. На будущей неделе.
Суховольская. В Петербург?
Букашкина. О нет! Подите вы с вашим сеыером! Я еду на юг - в Одессу.
Суховольская. В Одессу? Как я вам завидую! Ведь это, кажется, на берегу
моря?
Букашкина. Как же - Черное море.
Суховольская. Ах, море, море!.. Я воображаю, как грустно шумят его
волны; как тонет в его водах заходящее солнце; как играют в нем дельфины!.. Ах,
прелесть!.. Я думаю, и город очень хорош?
Букашкина. Разумеется!.. Совершенно не русский город. Мне говорили,
что он даже более походит на Европу, чем Варшава. Как весело там живут! Какая
итальянская опера! А климат, климат!.. Вообразите себе: воздушные персики,
виноград; ну просто - Италия!
Рыльский (улыбаясь). Не совсем: немножко похолоднее.
Букашкина. Помилуйте! Да там вовсе нет зимы.
Гуськов. Скажите пожалуйста!
Авдотья Ивановна. Что вы это, ma chere, говорите! Как нет зимы? Ведь,
au bout du compte, это все еще Россия. Вот если б вы были на берегах Рейна или в
Париже...
Букашкина. Да, может быть, и буду, Авдотья Ивановна. Ведь Франция не
бог знает где! (Тихо Суховолъской.) Как она скучна со своим Парижем! (Громко.)
Ах, какой у вас прекрасный брош! Что это, антик или кокиль?
Суховольская. Антик.
Букашкина. Я слышала, что в Одессе антики нипочем, - прямо из Италии.
Авдотья Ивановна (тиэо Рыльскому). Да она, кажется, в самом деле
думает, что Одесса - чужие края, бедняжка! (Громко.) У вас, Артемий Захарьич,
всегда такие верные часы, - который час?
Рыльский (посмотрев на часы). Скоро девять. (Начинают подавать чай.
Входят несколько молодых людей.)
Авдотья Ивановна. А вотм ои литераторы!.. Здравствуйте, мосье
Окуньков!.. Здоровы ли вы, мосье Голушенко?.. А, мосье Белоносов! Я на вас и не
рассчитывала! Мне сказали, что вы так заняты вашей драмой, заперлись кругом,
никого к себе не пускаете... Прошу покорно садиться!.. (Молодые люди, поклонясъ
молча хозяйке, рассаживаются по креслам. В комнате начинает пахнуть
курительным табаком.)
Авдотья Ивановна (вполоолоса Рыльскому). Вы знаете этих молодых
людей?
Рыльский. Нет, не знаю.
Авдотья Ивановна. Трудно отгадать, что из них будет, но что они
недюжинные молодые люди, в этом могу вас уверить! Какой взгляд на все
предметы, какая ученость!..
Рыльский. Право? Что же, они получили свое образование в здешнем
университете?..
Авдотья Ивановна. Да, они так же, как и другие, начали униветситетом.
Рыльский. И, вероятно, выпущены действительными студентами,
кандидатами?..
Авдотоя Ивановна. Ах, Артемий Захраьич, какой вы русский человек!
Вы помешаны на чинах.
Рыльский. Да это не чиы, а ученые степени.
Авдотья Ивановна. Ах, боже мой!.. Я уж вам сказала, что это
недюжинные люди. На что им ваши ученые степени? Помилуйте, да разве Шекспир,
Бирон, Виктор Гюго, Жорж Занд были когда-нибудь кандидатами?
(Входит Андрей Степанович Лычкин.)
Лычкин (кланяясь хозяйке). Madame!
Авдотья Ивановна (привставая). Здравствуйте, Андрей Степанович! Я
ждмла вас ранее.
Лычкин. Виноват, Авдотья Ивановна! Впрочем, я наказан за мою вину, и
очень жестоко: я был в русском театре... Dieu, quelle misere!..
Авдотья Ивановна. Охота же вам ездить.
Лычкин. Меня затащили насильно.
Авдотья Ивановна. Хотите чаю?
Лычкин. Сделайте милость!
(Человек подходит с подносом. Лычкин берет чашку и садится.)
Букашкина (тихо Суховольской). Это один из московских львов.
Суховольская. В самом деле?.. Каквя у него странная бородка!
Букашкина. Здесь, ma chere, это редкость, но в Одессе все так ходят.
Авдотья Ивановна. Мосье Лычкин, не виделись ли вы с Неофитом
Платоновичем Ералашным?
Лычкин. Я сейчас обогнал его. Он едет к вам вместе с Наяновым. Да вот
они!
(Входят Ералашный и Наянов.)
Авдотья Ивановна (идя к ним навстречу). Неофит Плаьонович!..
Варсонофий Николаевич!.. Мы все ждали вас с таким нетерпением!.. Надеюсь, вы
привезли с собою...
Наянов. Разумеется!
Авдотья Ивановна. А вы?
Ералашный. Вы знаете, Авдотья Ивановна, я не очень охотно читаю, а
особливо в большом обществе. Но я не смел вам отказать... (Окидывает беглым
взглядом всю комнату. Бледное и длинное лицо его становится еще длиннее, и
вежливая улыбка превращается в какую-то весьма неприятную гримасу.) И у вас
больше никого не будет?
Авдотья Ивановна. Никого! Как видите, человек пятнадцать, не больше.
Ералашный (сквозь зубы). Только!..
Наянов. Я слышал, что наш Дутиков болен?
Авдотья Ивановна. Да. Предстауьте себе, какая досада!
Наянов (с важностию). Мы много потеряем. Его афоризмы носят на себе
отпечаток гениальности. Какая глубина, какой взгляд, какая энергия, какое
беспрерывное проявелние обособленных идей, как развертывает он эту высокую
идею Гегеля, что бытие и небытие одно и то же! О, конечно, появление его
афоризмов сделает эпохы в нашей словесности!
Авдотья Ивановна. Ну вот, скажите пожалуйста!.. Ах, как я на него
сердита!
Наянов. Помилуйте, за что?.. Разве от нас зависит...
Авдотья Ивановна. Конечно, конечно!.. Но если б он захотел!.. Да что
об этом говорить!.. Messieurs et mesdames, милости прошу ко мне в кабинет. (Все
встают.)
Наняов (Сицкой). Неофит Платонович начнет своею повестию, а потом уж
я прочту мой взгляд на русскую словесность. Мы с ним так согласились.
Авдотья Ивановна. Как вам угодно. (Хозяйка, а за нею все выходят из
гостиной.)
Кабинет Авдотьи Ивановны Сицкой. За круглым столом сидит Неофит
Платонович Ералашный Перед ним стоит графин с водою, сахарница с мелким
сахаром и стакан. По правую его сторону Наянов, по левую Букашкина,
Суховольская, обе барышни-сочинительницы, хозяйка, Рыльский и Гуськов.
Остальные слушатели нескольько поодаль, а всех далее от стола, в темном углу,
сидит, развалившись на спокойных креслах, Андрей Степановиич Лычкин; он спит.
Ералашный (дочирывая свою повесть). "Ступай! - прогремел невидимый
голос. - Ступай, гостья неземная; давно желанный час твоей свободы наступил! Ты
путем страданий достигла до самопознания; для тебя нет вещественных преград!.. И
вдруг с громовым треском блестящей пылью рассыпался хрустальный бокал, и
обновленная душа на радужных своих крылах взвилась огненной струею к небесам.
Как призраки, замелькали вокруг ее бесчисленные миры; казалось, они тонули в
какой-то бездонной мрачной бездне, а душа парила все выше и выше! Она
стремилась туда, где нет ни времени, ни пространства, - туда, где конечное,
сливаясь с брсконечным, исчезает и в то же время живет новой, непостижимой для
нас жизнию!" (Манускрипт выпадает у него из рук, и он, по-видимомц в
совершенном изнеможении, опускается на кресла.)
Авдотья Ивановна. Вы кончили? (Ералашный отвечает наклонением
головы.)
Суховольская. Ах, какая прелесть!
Авдотья Ивановна. Как мы вам благодарны!
Наянов. Вот она - истинная-то поэзия!
Гуськов. Поэзия? Так это в стихах?.. Скажите пожалуйста, - не заметил!
Букашкина. Вы наш Гофман, Неофит Платонович!
Наянов. Нет, извините, я с вами не согласен! Наш знаменитый друг вовсе не
походит на Гофмана: у него можно скорей найти сходство с Жан-Поль Рихтером, но
и тот несравненно его ниже.
Суховольская. Как эта душа меня интересовала!
Гуськов. Да-с, понатерпелась, горемычная! (Общий невнятный шепот
восторга между неговорящих лиц.)
Лычкин (проснувшись). Браво, мосье Ералашный, браво!.. (Подают
мороженое.)
Авдотья Ивановна (Рыльско
Страница 42 из 109
Следующая страница
[ 32 ]
[ 33 ]
[ 34 ]
[ 35 ]
[ 36 ]
[ 37 ]
[ 38 ]
[ 39 ]
[ 40 ]
[ 41 ]
[ 42 ]
[ 43 ]
[ 44 ]
[ 45 ]
[ 46 ]
[ 47 ]
[ 48 ]
[ 49 ]
[ 50 ]
[ 51 ]
[ 52 ]
[ 1 - 10]
[ 10 - 20]
[ 20 - 30]
[ 30 - 40]
[ 40 - 50]
[ 50 - 60]
[ 60 - 70]
[ 70 - 80]
[ 80 - 90]
[ 90 - 100]
[ 100 - 109]