LibClub.com - Бесплатная Электронная Интернет-Библиотека классической литературы

М. Н. Загоскин Москва и москвичи Страница 5

Авторы: А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

    очн отск же, как

    они, едпм прескверные устрицы.



    В прошедший понедельник, рано поутру, получил я от моего старинного

    приятеля, живущего в Смоленске, письмо; он рекомендует мне в этом письме одного

    путешественника, г-на Дюверние, который едет взглянуть на Москву. Тут же

    приложена была небольшая записка на французском языке от самого г-на Дюверние.

    Он уведомлял меня, что вчерашнего числа поздно ночью, не доехав до Москвы,

    остановился в Кунцеве у своеоо единоземца г-на Д***, который нанимает там дачу.

    В заключение своей записки он просил меня уведомить его, когда может ко мне

    приехать. "Вот, - подумал я, - прекрасный случай пощеголять Москвою! Этот

    француз приехал ночью, не видел еще Москвы, следовательно, увидит ее так, как я

    хочу. Да только вот беда: смоленский-то въезд больно плох: что за улица, какие

    пустыри!.. Вида никакого, дома прескверные. Первое впечатление будет самое

    невыгодное, а для француза это всё! Нет, уж так и быть, - лошади у меня добрые,

    прокачу его порядком". Я отдал кое-какие приказания моему Никифору, велел

    заложить коляску четверней в ряд и отправился.



    Я застал г-на Дюверние за утренним туалетом; он очень извинялся, что

    позволил себя предупреить, и вообще показался мне весьма умным и любезным

    человеком. Я пригласил его к себе на русский стол и предложил отправиться до

    обеда вместе со мной смотреть Москву. Когдм мы выехали на Смоленскую дорогу и

    стали приближаться к заставе, я сказал ему:



    - Знаеое ли что? Теперь еще рано, утро прекрасное: чем нам ехать прямо в

    город, не лучше ли взглянуть на его окрестности? Здесь же пойдут места гористые, с

    которых весьма приятный вид на Москву.



    - Очень рад! - отвечал француз. - Я совершенно в ваших приказаниях.



    - Ступай направо! - закричал я кучеру. Мы свернули с большой дороги,

    проехали шибкой рысью мимо Скотного двора, переправились подле мельницы

    через речку Сетунь, которая в этом месте впадает в Москву-реку, и стали

    подыматься в гору. Сначала мы не видели ничего, кроме мелкого кустарника и

    глинистых бугров, посреди которых прорезывалась довольно плохая дорога. Потом,

    когда поднялись на первые возвышенности Воробьевых гор, налево стали

    обрисовываться, на самом краю горизонта, отдаленные части города: ближайших не

    было еще видно; но мой путешественник, как будто бы предчувствуя, что перед ним

    готова открыться великолепная картина, не спускал глаз с левой стороны нашей

    дороги. Мы въехали по узкой дорожке в мелкий, но частый лес. Вот он стал редеть,

    дорожка круто поворотила влево, мы выехали на открытое место, и третья часть

    Москвы, со всеми своими колокольнями, церквами и каланчами, которые так

    походят на туркцкие минареты, разостлалась, как нарисованная, под нашими ногами.

    Впереди всего подымался Новодевичий монастырь со своими круглыми башнями и

    высокою колокольнею; посреди необозримых лугов тихо струилась в своих

    песчаных берегах капризная Москва-река: то приближалась к подошве Воробьевых

    гор, то отбегала прочь, то вдруг исчезала за деревьями, которые росли кое-где по

    скату холмов. Как в волшебной опере, менялись поминутно декорации этой

    обширной сцены: при каждом повороте дороги, при каждом изгибе гор Москва

    принимала новый вид.



    - Это прелесть! Чудо! - кричал Дюверние. - Я готов стать на колени перед

    Москвою!



    Я чуть было не вымолвил: "Нет, уж это слишком много! Мне совестно!" Но

    опомнился и не сказал ничего.



    - Впрочем, все это, - прибавил через минуту путншественник, - вероятно,

    один оптический обман.



    Меня обдало холодом.



    - Как? - вскричал я.



    - Да! - продолжал Дюверние. - Я был в Константинополе: издали это

    великолепнейший город в мире; а въезжайте в нег о- скверные улицы, безобразные

    дома, гадость, грязь...



    - Да что же общего, - спросил я, - между Константинополем и Москвою?



    - Как что общего? Да что ж такое ваша Мосаса? Сотни две барских

    огромных домов, несколько тысяч деревянных домикоя; рядом с дворцами хижины,

    множество церквей какой-то странной азиатской архитектуры; одним словом, не

    город, а собрание деревень - c'est connu!



    - У вас в Париже, вероятно, это знают из путешествия Олеария, - сказал я

    почти с злобною улыбкою.



    - Да разве Москва походит на европейский город? - спросил с удивлением

    Дюверние.



    - И да и нет. Да вот вы сами это увидите.



    Я замолчал. Нас быстро провезли мимо Васильевского, и я не обратил даже

    внимания на то, что путешественник был поражен необычайной красотою этого

    загородного дома. Мне кажется, я даже не отвечал на его вопрос, кому принадлежит

    этот замок (ce chateau); одним словом, я просто сердился и молчал вплть до

    Калужской заставы. Да и неудивительно: после такой личной обиды не скоро

    успокоишься!



    - Вот и Москва? - прошептал Дюверние, когда опустился за нами

    шлагбаум.



    - То есть мы въехали в одно из ее предместий, - сказал я, - в котором, как

    вы видите, нет еще настящих городских домов. Все эти небольшие домики с

    обширными садами можно скорее назвать дачами, чем домами. Вот налево

    Нескучный сад. Вам надобно побывать в нем: он очень живописен...



    - Что это за монастырь? - спросил путешественник, взглянув направо.



    - Это Донской монастырь. Он основан в 1596 году в память победы,

    одержанной царем Феодором Ивановичем над Крымским ханом; следовательно,

    существует только двести сорок шесть лет. У нас в Москве есть монастыри

    несравненно древнее и любопытнее этого. Вот например...



    - Quel superbe Hotel! - прерал мой француз. - Какие принадлежности!

    Какой двор!



    - Это летний дворец русской императрицы. Из его сада прекрасный вид на

    Москву-реку.



    - А это также дворец? - сказал Дюверние, указывая на Голицынскую

    больницу.



    - Нет, это больница...



    - А это что за великолепное здание? - спросил он через полминуты.



    - Больница.



    - Ого! - прошептал француз.-- Извините, - сказал он, помочлав

    несколько времени, - я надоедаю вам моими вопросами.



    - Сделайте милость!



    - Позвольте спросить, что это за огромный дом?..



    - Больница.



    - Ну, вашим больным жить хорошо!



    - Я уверен, что вы это повторите в настоящем и буквальном смысле, когда

    загляннте во внутренность этих заведений.



    - Три больницы, похожие на дворцы, и все три почти сряду!.. - шептал

    путешественник.



    - Есть недалко отсюда и четвертая.



    - Следовательно, эта часто города исключительно назначена для

    человеколюбивых заведений?



    - О нет, и в других частях города есть странноприимные дома и больницы

    ничем не хуже этих.



    - Вот это прекрасно! - сказал Дюверние. - Это признак истинного

    просвещения, это делает честь Москве!



    Через несколько минут мы выехали на Полянскую площадь. Я велел

    повернуть по Козьмодемьянской улице на Каменный мост. Так как эта часть города

    не из самых красивых, то я заговорил с моим товарищем о Париже. Француз

    закипел, начал мне рассказывать о своей столице всего просвещенного мира и вовсе

    не замечал, где мы едем. Я оставил его в этом восторженном полохении до тех пор,

    пока мы ехали до Каменного моста; тут я велел остановиться и сказал ему:



    - Посмотрите направо!



    Дюверние поднял глаза и ахнул: перед ним Москва-река в гранитныж берегах,

    с широкой набережной, с красивыми чугунными решетками; за ней с одной стороны

    громада каменных зданий и длинный ряд кремлевских садов, с другой, как целый

    город, колоссальный Воспитательный дом; за ним, уставленный каменными домами,

    красивый холм, который, впрочем, я не люблю называть по имени, а посреди зеленая

    гора, подпертая высокими стенами, опоясанная цепью башен и увенчанная святыми

    храмами, под благодатной сенью которых возвышаются чертоги царские и древние

    терема - эта священная колыбель всех царей православной и могучей России.



    - O, que c'est beau! - вскричал Дюверние. - Это Кремль?



    - Да!- отвечал я. - Это наш русский Капитолий, наш Кремль, которого не

    могли разрушить ни татары, ни поляки, ни...



    - Ни французы? - сказал с улыбкою путешественник. - Вы напрасно их

    обвиняете.



    - Однако ж в двенадцатом году...



    - Они хотели подорвать весь Кремль, - прервал Дюверние. - Обвиняйте в

    этой, не слишком европейской, попытке не французов, а того, кто привел их в

    Москву. Мы взрываем крепости, но дворцы, исторические памятники и стены, за

    которыми не спрячешься от ядер, мы уж, конечно, разрушать не станем.



    "Сказал бы я тебе и на это кое-что, - подумал я, - да ты любуешься

    Кремлем, так бог с тобой!"



    - Знаете ли, - продолжал француз, - что это все так прекрасно, так

    живописно, что я, может быть, предпочел бы Москву многим европейским городам,

    если б она была хоть несколько многолюднее, а то мне кажется, извините, улицы

    ваши очень пусты.



    "Злодей! - подумал я. - Заметил, как заметил! Да постой же, я попотчую

    тебя народом!"



    - Держи правее, по набережной, - закричал я кучеру, - на Москворецкий

    мост!



    Когда мы переехали через этот красивый мост и стали подыматься вверх по

    Москворецкой улице, Дюверние заметил что тут вовсе нет недостатка ни в

    проходящих, ни в проезжающих. Первый предмет, который обратил на себя все его

    внимание, был Покровский собор, который мы привыкли называть Василием

    Блажен
    Страница 5 из 109 Следующая страница



    [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ]
    [ 1 - 10] [ 10 - 20] [ 20 - 30] [ 30 - 40] [ 40 - 50] [ 50 - 60] [ 60 - 70] [ 70 - 80] [ 80 - 90] [ 90 - 100] [ 100 - 109]



При любом использовании материалов ссылка на http://libclub.com/ обязательна.
| © Copyright. Lib Club .com/ ® Inc. All rights reserved.