М. Н. Загоскин Москва и москвичи Страница 9

ходит.)



Маргарита Степановна. Что это сделалось с Настасьей Никитичной?



Тетушка. И, мать моя, да неужли ты не видишь, что она прочит за Федора

Николаевича своою Зеничку? Уж она два месяца как его ловит. На том стоит,

матушка!.. Четырех дочерей выдала этак замуж. Вот старшую-то дочь, Феничку, как

она обвенчала с этим простофилею Иваном Ивановичем Баклашкиным? Сидит он

однажды с глазку на глазок с Феничкой, вдруг Феничке дурно, - а маменька и тут!

- "Что такое? Предложение, дескать, сделал?" А он, голубчик, и не думал!.. Откуда

ни взялись родные, братья: "Честь имеем поздравить!" Образ со стены -

благословляй! Не дали дураку опомниться. Ну а твм, известное дело, - нельзя ж

благородную девицу компрометировать: хоть в петлю полезай, да жепись!.. Э, да что

и говорить, - она весь век этим промышляла!.. Однако ж, племянница, прощай, -

пора домой!



Маргарита Степановна. Ну что, тетушка, как же вы решили?



Тетушка. Да что, матушка, коли Федор Николаевич сделал предложение,

так с богом! Да я завтра буду у тебя обедать, так мы еще об этом поговорим.

Прощай, мой друг! Прощай, Агашенька! (Идет вон из комнаты. Маргарита

Степановна и княжна Горенская провожают ее до передней.)



Когда хозяйка и сестра ее воротились в диванную, я стал с ними прощаться.



- Останьтеаь, братец, - сказала Маргарита Степановра, - отужинайте с

напи... Да что ж это Эме так загулялась по саду? Эй, девка, ступай в сад, проси к нам

Любовь Дмитриевну и Александра Васильевича: "Сыро, дескать, пожалуйте домой!"

Что это, братец, - продолжала она, обращаясь ко мне, - мы меж собой

по-родственному гвоорили, рассуждали, а вы хоть бы словечко вымолвили!



- Да что ж мне было говорить? - отвечал я. - Дело другое, если б я знал

этих господ, о которых шла рчеь.



- А вй их не знаете?



- В первый раз отроду имена их слышал.



- В самом деле?.. Ну, однако ж, все-таки, как вы думаете?



- Я, право, ничего не могу вам сказать.



- Не правда ли, что Федор Николаевич Журков всех выгоднее?..



- Это должны решить вы, а не я.



- О, нет, я уж напугана; я не намерена ничего брать на себя: как хотят

родные! Конечно, Федор Николаевис такой жених, какого лучше и желать нельзя...



- Но если он в самом деле человек вовсе не образованный?..



- У него полторы тысячи душ, братец.



- Это очень хорошо, не спорю...



- И ни одной залохенной души в опекунском совете, - я уж справлялась.



- И это недурнно; но, если позволите мне сказать...



- На хорошей дороге, батюшка: полковник, на днях генерал..



- Все это прекрасно; но вы дали такое блестящее образование вашей дочери,

так, может быть...



- О, об этом не беспокойтесь! Эме выйдет замуж за того, кого я назначу. Да

и как ей можно выбирать самой: она еще дитя!



- Да, конечно... А позвольте вас спросить, как вам родня Зорин?



- Александр? Внучатный племянник.



- Не ближе?.. Внучатный... следовательно, он может жениться на своей

кузине?



- Что вы, что вы! Александр?.. Слышишь, ма шер, что говорит Богдан

Ильич?



- Помилуйте! - вскричала княжна Горенская. - Александр, этот ребенок!..



- Ну смотрите! - сказал я. - Эти ребятпшки в гусарских мундирах да с

черными усами сплошь женятся, и даже иногда не спросясь у старших.



- Какие у вас странные идеи, Богдан Ильич! - сказала Маргарита

Степановна. - И как придет в голову!..



- Давно живу, сестрица. Однако ж прощайте! Вы знаете, как мне далеко

ехать.



Хозяйка стала меня уговаривать, чтоб я остался ужинать, но я кой-как

отделался. Пока мой кучер Федор садился на козлы, что обыкновенно продолжалось

несколько минут, я стоял на крыльце, и в двух шагах от меня, за углом дома,

происходил нижеследующий разговор между двумя горничными и одним лакеем.



- Ну что, Матрена? - говорила одна из девушек.



- Да что: обегала всеь сад, - ни бешеной собаки!



- Да ты была в вишневой куртине? - спросил лакей.



- Вот еще! Я и за тепличку ходила, - нигде нет.



- А садовника спрашивала?



- Хорош садовник!.. Калитка в переулок отперта, а он спит себе как

улитый...



Тут подали мою коляску, и я отпраыился. На другой день рано поутру я

поехал на богомолье к Троице, а оттуда завернул в Новый Иерусалим. Путешествие

мое продолжалось четверо суток. Возвратясь в Москву, я нашел в моем кабинете, на

письменном столе, две визитные карточки с загнутыми углами и, признаюсь, вовсе

не удивился, когда прочел на одной из них: "Любовь Дмитриевна Зорина,

урожденная Барашева".



IV

МОСКОВСКАЯ СТАРИНА



Бяше град Москва видети велик

и чуден град и много множество

людей в нем кипяше богатством

и славою.

Ростовский летописец



На прошлой неделн сосед мой,-Николай Степанович Соликамский, обещал

завернуть ко мне сегодня часов в девять поутру, чтоб ехать вместе в Оружейную

палату. Николай Степанович принадлежит к весьма малому числу моих искренних

приятелей; он почти одних со мною лет, бездетный вдовец, великий антикварий и

ужасный библиоман. Конечно, не у многих найдется такре любопытное собрание

старинных русских печатных книг и манускриптво, из которых, однако ж, иные

весьма для меня подозрительны, а особливо какой-то исписанный бог знает какими

буквами бесконечный свиток, который, по мнению моего приятеля, есть истинный и

подлинный список "Слова о полку Игоревом". Николай Степанович очень добрый,

умный и образованный человек, но у него есть одна слабость, верочем самая

невинная и безгрешная: он видит везде славян, находит во всех древних языках

сходство с славянским языком, и даже не шутя готов уверять, что греки Омировой

"Илиады" все чистой славянской породы. Не знаю наверно, а кажется, ему первому

пришла в голову догадка, что царя Менелая прозвали этим именнм, потому что он со

всеми ругался и что ему часто говорили: "Мене лай!" Несмотря, однако ж, на эту

странную славяноманию, он человек истинно ученый и, конечно, один из первых

русских археологов нашего времени. Прождав его к себе с полчаса, я подумал

наконец, что он купил на Смоленском рынке какой-нибудь древний манускрипт или

выменял у раскольника старинный требник, занялся поверкою текста и решительно

забыл свое обещание. Читать мне не хотелось; вот от нечего делать я присел к

письменному столу, взял в правую руку перо, указательным пальцем левой руки

уперся в лоб и начал думать... "Писать - да о чем?" При этом вопросе, который я

задал самому себе, глаза мои нечаянно остановились на большом плане Москвы,

который висит у меня в каюинете. "О чем? - повторил я. - Да я еще ничего не

писал о московской старине; чего же лучше: давай писать об основании Москвы!"



"Не говоря уже о Новгороде и Киеве (так начал я, подумав несколько минут),

есть много городов в России гораздо старее Москвы. Однако ж имя ее встречается в

летописях первой половины XII столетия, следовательно, Москва существует уже

семьсот лет. В 1147 году Суздальский князь Юрий Владимирович угощал в ней

князя Святослава Ольговича Северского. Около того же времени в южной России

она была известна под настоящим своим именем и под названием Кучкова. В XIII

веке ее причисляли к залесским городам. Говорят также иные летописцы, которых

не очень уважают в ученом мире, но которым я, как истинный москвич, готов от

всей души поверить, что будто бы Москва основана еще в 882 году знаменитым

Олегом, который, проезжая из Новгорода в Киев, построил городок на речке

Неглинной, в том самом месте, где она впадает в Москву-реку. Впоследствии этот

городок вместе со своим округом перешел во владение суздальского боярина

Степана Ивановича Кучки. Дом этооо боярина стоял на берегу Поганого пруда,

который в начале XVIII столетия неизвестно почему переименован Чистым. Вся

окружность этого пруда, составляющая нынешнюю Стретенскую часть, называлась

Кучковым полем. Насильственная смерть боярина Кучки, убитого князем

Суздальским Юрием Владимировичем, женитьба сына его Андрея Боголюбского на

дочери умерщвленного боярина, и потом, спустя много лет, ужасная месть,

совершенная сыном Кучки над этим же самым Андреем Боголюбским, необычайная

казнь убийц великокняжеских, которых посадили живыми в деревянные короба и

бросили в озеро Плещеево, где, по народному преданию, они и теперь еще плавают,

- все это так занимательно и так походит на какой-то романтический вымысел, что,

может быть, строгий критик не решится никак назвать эти происшествия

историческими фактами. Впрочем, как бы то ни было, но то верно, что о Москве

упоминается в летописях XII столетия и что в 1328 году Москва была уже столицей

всей России, потому что Иоанн Данилович Каита перенес в нее из Владимира свой

великокняжеский престол. Есть еще предание, о котором я не смел бы и заикнуться,

говоря с ученым профессором истории. В этой легенде рассказывают о каком-то

отшельнике Букале, который в незапамятные годы жил на нынешней кремлевской

горе, покрытой тогда сплошным непроходимым бором, отчего этот холм и

назывался в старину Боровицким. Теперь остались только в Кремле три памятника,

напоминающие нам о существовании этого дремучего леса: собор Спаса на Бору,

церковь Рождества Иоанна Предтечи на Бору и Боровицкие ворота.



Кругом всей Москвы считается тридцать пять верст; о
Страница 9 из 109 Следующая страница