М.Н.Загоскин Рославлев, или Русские в 1812 году Страница 5

аже и в Москве:

...которая и в древни времена Прелестными была обильна и славна.

Одни исполненные томности черные глаза ее напоминали еще об этом давно прошедшем времени и дозволяли иногда молодым поэтам в миленьких французских стишках, по большой части выкраденных из конфектной лавки Молинари, сравнивать ее по уму с одною из муз, а по красоте - со всеми тремя грациями.

Комната, в которой Рсолавлев нашел хозяйку дома, освещалася несколькими восковыми свечами, поставленными в прозрачных фарфоровых вазах, и ярким огнем, пылающим в прекрасном мраморном камине. На круглом столе из карельской березы стоял серебряный чайный прибор; перед ним на диване, покрытом богатой турецкой материею, сидела княгиня Радугина, облокотясь на вфшитую по канве подушку, украшенную изображением Азора, любимой ее моськи, которая, по своему отвратительному безобразию, могла назваться совершенством в своем роде. Возле окна, закинув назад голову, сидел на модной козетке (небольшом диване для двух собеседников (фр.)) один из домашних ее поэтов; глаза его, устремленные кверху, искали на расписном плафоне (потолке (от фр. plafond).) комнаты вдохновения и четвертой рифмы к экспромту, заготовляемому на всякой случай. У камина какой-то худощавый французской путешественник поил с блюдечка простывшим чаем толстого Азора, а подле дивана один из главных чиновников французского дипломатического кормуса, развалясь в огромных волтеровских креслах, разговаривал с хозяйкою.

- А, здравствуйте, mon cousin! (мой кузен! (фр.)) - сказала Радугина, разумеется по-французски, кивнув приветливо головою входящему Рославлеву. - Не хотите ли чаю?

- Нет, княгиня, я не пью чаю после обеда, - отвечал Рославлев, садясь на один из порожних стульев.

- Я вас целый век не видала. Уж не прощаться ли вы приехали со мною?

- Вы отгадали. Я завтра еду.

- За границу?

- Извините! в Москву, а потом в деревню.

- В деревню! Ах, как вы мне жалки!.. Asopt vieris ici, mon ami!.. (иди сюда, мой дружок!.. (фр.)) Он вас беспокоит, monsieur le cornte? (господин граф? (фр.))

- О, нет! напротив, княгиня! - отвечал путешественник. - Il est charrnant! (Он очарователен! (фр.)) Пей, мой друг, пей!

- Итак, вы едете завтра, mon cousin? Когда же вы воротитесь?

- Не знаю; но, верно, не прежде моей свадьбы.

- Ах, боже мой! представьте себе, какая дистракция! (рассеянность! (от фр. distraction)) Я совсем забыла, что вы помолвлены. Теперь понимаю: вы едете к вашей невесте. О, это другое дело! Вам будет весело и в Москве, и в деревне, и на краю света. L'amour embelit tout (Любовь все украшает! (фр.).).

- Жаль только, - перервал путешественник, - что любовь не греет у вас в России: это было бы очень кстати. Скажите, княгиня, бывает ли у вас когда-нибудь тепло? Боже мой! - прибавил он, подвигаясь к камину, - в мае месяце! Quel pays! (Что за страна! (фр.))

- Что ж делать, граф! - сказала с глубоким вздохом хозяйка. - Никто не выбирает себе отечества!

- Да, сударыня! - подхватил дипломат. - Если б этот выбор зависел от нас, то, верно, в России было б еще просторнее; а. во Франции так тесно, как в Большой парижской опере, когда давали в первый раз "Торжество Траяна"!

- И когда сам Траян присутствовал при своем торжестве, - прибавил путешественник.

- Скажите, mon cousin, - сказала Радугина, - ведь вы жениитесь на Лидиной?

- Да, княгиня.

- На той самой, которая прошлого года была в Париже?

- То есть на ее дочери.

- Надеюсь, на старшей?

- Да, княгиня, на старшей.

- Ее, кажется, зовут Полиною? Charmante регsonne! (Прелестное создание!.. (фр.)) О чем мы с вами говорили, барон? - продолжала Радугина. - Ах, да!.. Знаете ли, mon cousin! что вы очень кстати приехали? Мне нужна ваша помощь. Представьте себе! Monsier le baron (Господин барон (фр.).) уверяет меня, что мы должны желать, чтоб Наполеон птишел к нам в Россию. Боже мой! как это страшно! Скажите, неужели мы в самом деле должны желать этого? Рославлев едва усидел на стуле.

- Как, сударыня! - вскричал он...

- Да, да! Он мне это почти доказал.

- Pardon, princesse! (Извините, княгиня! (фр.).) - сказал хладнокровно дипломат, - вы не совсем меня поняли. Я не говорю, что русские должны положительно желать прихода наших войск в их отечество; я объяснял только вам, что если силою обстоятельств Россия сделается поприщем новых побед нашего императора и русские будут иметь благоразумие удержаться от народной войны, то последствия этой кампании могут быть очень полезны и выгодны для вашей нации.

- Извините, барон, мое невежество, - сказал Рославлев, - я, право, не понимаю...

- Не понимаете? Так спросите об этом у голландцев, у всего Рейнского союза; поезжайте в Швейцарию, в Италию; взгляните на утесистые, непроходимые горы, некогда отчаяние несчастных путешественников, а теперь прорезанные широкими дорогами, по которым вы можете, княгиня, прогуливаться в своем ландо (четырехместнойй карете (фр.).) спокойнее, чем по Невскому проспекту; спросите в Террачине и Неаполе: куда девались бесчисленные шайки бандитов, от которых не было проезда в Южной Италии; сравните нынешнее просвещение Европы с прежними предрассудками и невежеством, и после этого не понимайте, если хотите, какие бесчисленные выгоды влечет за собою присутствие этого гения, колоссального, как мир, и неизбежного, как судьба.

- Прекрасное сравнение! - воскликнул молодой поэт. - Какое у вас цветущее воображение, барон!

- Неизбежный, как судьба!.. - повторила почти набожным голосом хозяйка дома, подняв к небесам свои томные глаза. - Ах, как должен быть величествен вид вашего Наполеона!.. Мне кажется, я его вижу перед собою!.. Какой грандиозо (величие (ит.)) должен быть в этом орлином взгляде, в этом...

- Не глядите так высоко, княгиня! - перервал с принужденною улыбкою Рославлев. - Наполеон невысокого роста.

- Да, ростом он меньше вашего великого Петра, - сказал насмкшливо путешественник.

- И ростом и душою! - возразил Рославлев, устремив пылающий взор на француза, который почти до половины уже влез в камин. - Если вы, граф, читали когдк-нибудь историю...

- Fi, fi! mon cousin! (Фи, фи, кузен! (фр.)) - вскричала Радугина, - вы горячитесь. Разве нельзя спорить и рассуждать хладнокровно?

- Вы правы, княгиня, - сказал Рославлев, стараясь удержаться. - Граф не может понимать всю великость гения, преобразователя России - он не русской; так же как я, не будучи французом, никак не могу постигнуть, каким образом просвещение преподается помощию штыков и пушек. Нет, господин барон! если мы и нуждаемся в профессорах, то, вероятно, не в тех, которых все достоинства состоят в личной храбрости, а познания - в уменье скоро заряжать ружье и метко попадать в цель. Позвольте вам напомнить, что в этом отношении Россия не имеет причины никому завидовать и легко может доказать это на самом деле - даже и победителям полувселенной.

Дипломат улыбнулся и, не говоря ни слова, вынул из кармана брауншвейгскую бумажную табакерку с прекрасным пейзажем. Попотчевав табаком Роалавлева, он сказал:

- Посмотрите, как хорошо делают нынче эти безделки. Какой правильный рисунок!.. Это видд Аустерлица.

-Д а, - отвечал спокойно Рославлев, - я видел почти такую же табакерку; не помню хорошенько, кажется, с видом Прейсиш-Ейлау или Нови. Она еще лучше этой.

Господин барон смутился и, помолчав несколько времени, сказал:

- Как жаль, что под Нови ваш Суворов дрался не с Наполеоном. Это был бы один из лучших листков в лавровом венке нашего императора.

- Да, если б французы не были разбиты.

- Но неужели вы думаете, что это могло случиться, когда бы нашим войском коаандовал сам Наполеон?

- Извините! Я не думаю, а уверен в этом.

- Bienheureux ceux qui croienf (блаженны верующие (фр.).), - пробормотал путешественник, подкладывая дров в потухающий камин.

Поэт улыбнулся, а хозяйка с сожалением посмотрела на Рославлева.

- Но мы отбились от нашей материи, - продолжал дипломат. - Вам кажется странным просвещение, распространяемое помощию оружия; согласитесь, по крайней мере, что порядок, устройство и общеполезные работы, которые гигантским своим объемомм напоминают почти баснословные дела древних римлян, должны быть ноебходимым следствием твердой воли, неразлучной с силою. Для приведения в действие высоких предначертаний, коих польза постигается только впоследствии, нужно всемогущество, которым обладает Наполеон; необходимы его бесчисленные войска... И если Россия желает подвинуться вперед...

- И, господин барон! - перервал с улыбкою Рославлев, - что вам за радость просвещать насильно нацию, которая одна, по своей силе и самобытности может сделаться со временем счастливой соперницею Франции. Предоставьте это времени и собственному ее желанию - сравниться в просвещении с остальной частию Европы. Россия и без вашей насильственной помощи идет скорыми шагами к этой высокой цели. всех народов. Поглядите вокруг себя! Скажите, произвели ли ваши предки в течение многих веков то, что создано у нас в одно столетие? Не походит ли на быструю перемену декораций вашей парижской оперы это появление великолепного Петербурга среди непроходимых болот и безлюдных пустынь севера?

- Да неужели вы думаете, сударь, что ваш Петербург может назваться европейские городом? И, полноте!.. В нем все начато и ничто, не кончено. Ваши широкие улицы походят на площади; ваши площади - на какие-то незастроенные пустопорожние места; ваши длинные, невысокие дома - на фабрики... Набережные у вас недурны; но чем можно назвать эти расписные деревянные мостики? Есть ли в Петербурге хоть одна порядочная церковь? Что такое ваша Казанская? Огромная куча материалов, под которою зарыты некоторые опрятно отделанные части, не выкупающие нимало всю нестройность и безобразие целого. О, будьте спокойны, господа русские! Если французы придут в Петербург, то, верно, не позавидуют вашему Казанскому собору, а увезут, может быть, с собой его гранитные колонны.

- Бога ради, барон! - сказала хозяй
Страница 5 из 67 Следующая страница