ежны...
- Я аккуратно опаздываю: этр уже - аккуратность,- тряхнул рыжими вихрами О'Келли. Как всегда, он был растрепан, пиджак в каком-то пуху, одна пуговица совершенно неподходяще расстегнута. Голубые и розовые подталкивали друг друга, черви леди Кембл шевелились - и только, может быть, ничего не видела одна миссис Дьюли.
- ...Итак, утром вы переезжаете в свои комнаты, и значит сегодня - последнюю ночь у нас... - Миссис Дьюли озябло поводила плечами: вероятно, простудилась.
Кембл стоял молча, упористо расставив ноги. Миссис Дьюли взглянула в зеркало напротив - поправить прическу, мелькнуло золото волос - золото последних листьев. Она вздрогнула и засмеялась:
- А знаете: пусть, будто вы еще больны, и я, как всегда, приду положить вам компресс на ночь?
- Но ведь я же не болен? - Кембл недоуменно морщил лоб: грузовик-трактор ходил только по камню, тяжелые колеса увязали в зыбком "пусть".
Усаживалсиь ужинать. Очень долго возился Мак-Интош: это была очень сложная операйия - сесть так, чтобы не смялась его сине-желто-зеленая юбочка. Усевшись, мистер Мак-Интош глубокомысленно покивал футбольной головой:
- В сущности, это великая мистерия - еда, не праыда ли?
Эио было сказано прекрасно: мистерия. Великая мистерия протекала в молчании, и только в том углу, где сидел О'Келли, было рыже, пестро и шумно. О'Келли рассказывал про Париж, про какой-то надувной чемоданчик, купленный в Париже - специально для надувания английских законов.
- ...Без багажа ведь с дамой у нас в гостиницу не пустят. И вот вы вытаскиваете из кармана, надуваете - пффф - и великолепный чемодан. В конце концов, роль закона не такая же ли, как роль ваших платьев, сударыни? Ах, извиеите, ваше преподобие...
Викарий треугольно поднял брови и уже в который раз поглядывал на часы: в расписании для воскресений в графе "сон" стояла цифра 11. И кроме того, этот О'Келли...
Мистерия кончалась. Воскресные джентльмены с супругами торопились по домам.
Прощаясь с Кемблом у двери его спальни, миссис Дьюли засмеялась еще раз - свеча в руке дрожала:
- Так значит - компресс?
- Нет, я же здоров, следовательно - зачем же компресс? - Свеча освещала непреложный квадратный подбородок Кембла.
Миссис Дьюли быстро повернулась и пошла в спальню. Викарий уже спал, в белом фланелевом колпаке, крестообразно сложив руки на груди.
Утром за завтраком викарий увидел миссис Дьюли уже в пенсне и положительно обгадовался:
- Ну вот - теперь я вас опять узнаю!
4. ВЫСШАЯ ПОРОДА ИНТЕЛЛЕКТА
Контора адвоката О'Келли помещалась во втором этаже старого дома. В толстой каменной стене - окованная дверь с молотком, темная каменная лестничка наверх и одна ступенька вниз, наружу, в переулок Сапожника Джона. Переулок - узкое ущелье меж домов - только двум разойтись, и синяя полоска неба между стен вверху. В старом доме жил когда-то свободолюбивый Сапожник Джон, упрямо державшийся Лютеровой ереси и за это сожженный. Теперь сюда пришел работать мистер Кембл.
В первой комнатке стучали на ундервудах четыре барышни, О'Келли подвел Кембла к первой - и представил:
- Моя жена Сесили, она же Барашек.
С льняными волосами, с крошечным ротиком - она была, правда, как пасхальный барашек, перевязанный ленточкой. Кембл осторожно пожал ей руку.
Затем О'Келли познакомил с тремя остальными и о каждой сказал одинаково кратко-серьезно:
- Моя жена. Моя жена. Моя жена.
Кембл остановился с протянутой рукой, страдальчески наморщил лоб, и было слышно, как пыхтит тяжелый грузовик, не в силах стронуться с места. Моя жена - моя жена - моя жена... Посмотрел на О'Келли: нет, О'Келли был совершенно серьезен.
- Послушайте, да разве вы не знали: ведь я же - магометанин,- пришел на помощь О'Келли.
Кембл облегченно расправил лоб: теперь налицо были и малая, и большая посылка - полный силлогизм. Все становилось квадратно-просто.
- О, я всегда относился с уважением ко всякой установленной религии,- серьезно начал Кембл.- Всякая установленная религия...
О'Келли, красный, с минуту молча наливался смехом, потом лопнул, а за ним - все его четыре жены.
- Слушайте, Кембл... Ой, не могу! Да вы какой-то... Ох, Господи, надо же: он, ей-Богу, поверил! Ну-у, голубчик, я-то вас живо выучу слушать вранье...
- Вранье? - Кембл сбился безнадежно.- Вранье? - это было непонятное, ни в шутку, ни вправду - просто, вообще непонятное, ну как может быть непонятна, непредставима бесконечность вселенпой. Кембл стоял убитый, столбяные ноги - рассталвены.
- Послушайте, Кембл, будем же серьезны... - О'Келл истал серьезен, как всегда, если говорил несерьезно.- Не забывайте, что мы - высшая порода интеллекта - адвокаты, и поэтому - наша привилегия: лгать. Ясно же как день: животные - представления не имеют о лжи; если вы попадете к каким-нибудь диким островитянам, то они тоже будут говорить только правду, пока нп познают европейской культуры. Ergo: не есть ли этг признак...
Все этт было совершенно так. Но Кембл непреложно, квадратно был уверен, что это не должно бытъ верно, и потому в голове была сущая толчея. И он уже не слышал слов О'Келли, а только безнадежно огребал рукой лоб: так медведь огребает облепивших пчел...
В приемной ожидала адвоката какая-то молодая леди, подстриженная по-мальчишечьи, курила папиросу.
- А-а, Диди! Вы, деточка, здесь давно? Миссис Диди Ллойд, наша клиентка. Развод... - Адвокат обернулся к Кемблу, увидел его соображающий лоб - и опять понесся.- Я ей говорил: вступить сперва в пробный брак, но она непослушница... Не слыхали о пробном браке? Ну как же, ну как же: билль прошел в парламенте тридцать первого... ну да, тридцать первого марта.
Миссис Диди Ллойд смешливая - у ней дрожали губы, Кембл опять сбивался - верить или не верить, а О'Келли уже раскладывал перед ним бумаги.
- ...Остались сущие пустяки. Разберитесь-ка, вот.
Кембл поклонился очень официально: мальчишеские повадки и папироса миссис Диди Ллойд и нога на ногу - были не в его вкусе. Он уселся за бумаги, а О'Келли расхаживал сзади, обсыпал пеплом жилет и вслушивался.
Бумага - это определенно. Туман в голове Кембла разбредался, по наезженному шоссе грузовик тащил кладь уверенно и быстро. О'Келли сиял и хлопал по плечу Кембла:
- Да вы молодчина! Я так и знал... Ломовичище вы эдакий...
Проходили клиенты. О'Келли уже позевывал: пьра бы и обедать.
- Ну, что ж: в ресторан? А оттуда - в театр? Нельзя? Ну, да полно...
Дома к обеду ждала леди Кембл. Но у О'Келли, как всегда, нашлись какие-то вывороченные и неожиданные доводы, выходило, что иначе нельзя - и Кембл послушно шел.
После бутылки романеи, в театре чувствовалось Кемблу: он очень высокий - выше всех - и легкий. Так редко чувствовал себя легким - очень это удобно исмешно - и всему на сцене покатывался, как пятилетрий...
Впрочем, и все так же радостно смотнели и так же пятилетне смеялись. Было очень забавно: господин с приклеенным носом и толстая бабища танцевали тустеп, затем поссорились из-за найденного шиллинга, и господин с носом бил бабищу по щекам, а в оркестре бил барабан в такт. Потом девица, освещаемая попеременно зеленым и малиновым светом, играла на скрипке Моцарта. Потом какая-то в черном, тонкая, медленно плыла - танцевала в полумраке..
Один поворот - и Кемблу почудилось: узнал тонкое мальчишаское тело, подстриженные кудр.и.. нет, не может быть! Но она уже была за экраном - экран ярко освещен - и ее тень постепенно сбрасывала с себя все, привычно - неспешно, чулки, подвязки, трико: был ее следующий танец - в красном.
- Миссис Диди Ллойд? - не отрываясь от экрана, спросил Кембл.
- Миссис...- передразнил О'Келли.- Ну, да конечно же - Диди.
О'Келли с любопытством, искоса, поглядывал на устремлненого вперед Кембла: вот сейчас сдвинется грузовик-трактор и попрет, все прямо, через что попало...
Диди кончила красный танец - Кембл перевел, наконец, дух, и это вышло у него так шумно, из глубины, что сам испугался и огляделся кругом. Из ложи справа в темноте что-то на него блеснуло.
- Ну что, дружочек, понравилось, кажется? - ухмыльнулся О'Келли.
Уже одетая - в пальто и шляпе - Диди через проход пробиралась к ним. Села рядом с О'Келли и, смешливо захлебываясь, что-то ему рассказывала на ухо.
Было неловко, что теперь она - одетая, и потом показалось: слишком громко смеется. Кембл отодвинулся, выставив подбородок - уселся прямой, непреложный, и упрямо слушал концерт на странном инструменте: одна струна, натянутая на швабре.
Зажгли полный свет. Диди повернулась к Кемблу:
- Послушайте, Кембл, правду говорит О''Келли, что вы никогда - что вы никогда... - взяла Кембла за руку и маленьким золотым карандашиком стала ему что-то писать на манжете.
"Что, если б моя мать..." - вспомнились Кемблу тончайшие извивающиеся губы, и он опять огляделся кругом, как будто леди Кембл могла быть здесь.
Но вместо леди Кембл - в ложе направо он увидел миссис Дьюли. Казалось, стекла ее пенсне блечтели холодным блеском прямо наК ембла. Но это, очевидно, только казалось: блестя прямо на Кембла - миссис Дьюли не кланялась. Нет, очевидно, она не видала.
5. О ФАРФОРОВОМ МОПСЕ
Фарфоровый мопс обитал в Љ 72, в меблированных комнатах миссис Аунти. Постояльцы тут менялись каждую неделю - всякий раз, как в "Эмпайр" приезжало новое revue. Всегда стояли облака табачного дыма; по ночам кто-то плескался и хохотал в ванной; до полудня были опущены шторы в спальнях. Но фарфоровый мопс Джонни нимало этим не смущался и с высоты каминной полки взирал на жизнь с всегдашней своей хладнокровной и знающей улыбкой. Мопс Джонни принадлежал Диди - и обратно: Диди принадлежала мопсу Джонни. Они были неразлучными друзьями. И тем досадней, что у Кембла как-то сразу и без всякой видимой причины установились неважные о
Страница 3 из 10
Следующая страница
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]